— Кто, по вашему мнению, заинтересован в смерти Дюмолена?
Кюре ответил не задумываясь.
— Мне кажется, никто. Мои прихожане гордились тем, что Дюмолен живет среди них.
— Я и сам бы охотно здесь жил, — серьезно сказал Рандо, оглядывая рыночную площадь, — милый, тихий городок. С меня уже предостаточно суеты большого города. Я не удивляюсь Дюмолену, что он каждый год приезжал в От-Мюрей. Здесь можно хорошо поработать. Однако я здесь столкнулся с утверждением, что это было чудачеством писателя.
— Не думаю. Дюмолен не был чудаком.
— К сожалению, я не знал его близко. Я читал его произведения. Ловко там все закручено. В них много литературной фантазии, конечно, но, надо признать, все очень логично. Последнее произведение он посвятил От-Мюрей…
— Что вы говорите? — всплеснул руками кюре. — А меня он там не срисовал?
— К сожалению, повесть пропала…
— Ага, — облегченно вздохнул кюре. — Теперь я буду спать спокойно. Когда-то Дюмолен намекнул мне, что увековечит меня в литературе, но я его попросил, чтобы он этого не делал. Мои начальники этого не любят.
— И что же в этом городке есть такого, что заинтересовало бы читателя? — Рандо рассматривал цветные крыши. — Или что было такого?
— Тут ничего не происходит. И мы ежедневно благодарим Господа Бога за это. Смерть Дюмолена прервала полосу нашего счастья, но я надеюсь, что этот случай будет единственным и у нас снова воцарится покой.
— Вы любили Шарля Дюмолена?
— Все для меня братья во Христе.
— Конечно. Это был приятный человек?
Кюре сунул руки в рукава сутаны.
— Мсье Маккинсли спрашивал меня о том же.
Рандо подумал, что дублирует роль американца, но это его еще более убедило в том, что информация кюре может очень многое прояснить.
— Из того, что мне известно, следует, что писатель был очень привязан к От-Мюрей, — сказал инспектор. — И он много жертвовал в общественных целях.
— Он помог установить орган в церкви, как я вам уже говорил…
— Да-да. Так что же это был за человек?
— Что это был за человек? — повторил, как эхо, кюре. — Я и сам над этим думаю.
— Он должен был быть привязан к городу, если так щедро сыпал деньги.
— Город его занимал. Ему приносило удовольствие давать. Я не хочу впасть в грех оговора, но, чем чаще я размышляю о святой памяти умершего, тем больше я утверждаюсь во мнении, что он воспринимал город, как сцену, на которой он управлял людьми, как марионетками. За деньги, к сожалению, в этом мире можно сделать из человека безвольную куклу.
— Значит, орган? — инспектор покачнулся на каблуках.
— Меня он тоже купил! — кюре Бреньон развел руками и поднял глаза к небу.
— Вы читали сегодня заметку о взносе Дюмолена на памятник в честь жертв мировой войны? Вы вообще-то читаете газеты?
— Я делаю это даже перед мессой. Я стараюсь обо всем попросить Господа и поблагодарить его за все хорошее.
— И с чем же вы вступили сегодня на Божий престол?
— Сегодня я молился о душе умершего.
Они издали заметили торопящегося комиссара Лепера. Оба улыбнулись, потому что комиссар сопел, как паровоз, идущий на большой скорости.
— Здравствуйте, святой отец. Здравствуйте, инспектор.
— Хвала вам…
Лепер приподнял шляпу.
— Благодарю вас за приятную беседу. — Рандо по-военному вытянулся. — Я пройдусь со своим коллегой Лепером.
Когда они прошли несколько десятков метров и свернули в одну из улочек, комиссар сказал не без обиды:
— Вы забыли известить меня о том, что Фруассара освободили.
— Конечно. Вы считаете, что я плохо поступил?
— Нет. Я хотел предложить вам именно то же самое. Я изменил концепцию.
— Это очень интересно, — Рандо смотрел прямо вперед, делая широкие шаги.
— Брошь украл сам Дюмолен! — сообщил комиссар и остановился, желая видеть, какое впечатление произвело его сообщение. — Таким образом он просто хотел обезопасить себя ввиду возможной кражи Фруассаром, которого много лет уже знал как птичку небесную. Поэтому его так и не обеспокоила эта кража.
— Очень интересно, — сказал Рандо, двигаясь с места. — Еще осталось найти убийцу и дело закрыто. Кто же убил? То-то и оно, — Рандо поднял палец вверх.
— Вне сомнения тот, кого интересовала рукопись.
— Версия, достойная рассмотрения, — признал Рандо. — В рукописи был заинтересован прежде всего режиссер Маккинсли.
— Только он один!
— Один? — удивился инспектор. — Я готов поклясться, что Дюмолен тоже был заинтересован в рукописи.
— Но Дюмолена уже не было в живых.
— Не было в живых? Но ведь он мог передать рукопись раньше, еще до своей смерти. Кто-то, бывший у него перед самой смертью, мог взять рукопись у писателя по какой-то причине.
— Маккинсли был у Дюмолена в тот день. Он сам признает.
— Если он был и получил рукопись, то убийство совершенно не из-за рукописи, но рукопись не найдена. — Рандо прямо-таки испытывал наслаждение от процесса распутывания проблемы. — Итак, есть два варианта. Некто, получивший рукопись, прочел ее и, найдя там что-то, ему не понравившееся, убрал писателя. Ведь Дюмолен ясно сказал, что пишет о маленьком городке, о взаимоотношениях в маленьком городке, не так ли?