170365.fb2
— Тоже в окно.
— Вы курили трубку в кабинете писателя?
— Не помню. Может быть, и курил.
— В каком настроении был Дюмолен?
— Я совсем не ориентируюсь в шкале настроений мсье Дюмолена.
— А как он был одет?
— У меня нет привычки присматриваться к людям, с которыми я разговариваю.
— Я это заметил. Как долго вы были у Дюмолена?
— Около получаса.
— Чек он вам вручил в начале визита или в конце?
— В самом начале.
— А о чем вы говорили потом?
— В основном о Французской Революции.
— В каком часу вы покинули дом?
Пуассиньяк несколько оживился.
— Перед одиннадцатью часами. Часы на мэрии били одиннадцать, мне как раз встретился американец около кинотеатра. Я направился в сторону улицы имени Революции.
— Потом вы должны были вернуться, потому что около двенадцати вас видели вблизи усадьбы Дюмоленов. Тогда шел дождь.
— Чепуха. Я уже говорил мсье Леперу, что возвратился домой до начала дождя. У меня есть свидетель в лице его дочери. Эта молодая особа укрылась у меня от дождя.
Рандо обернулся к комиссару.
— Вы мне ничего не сказали.
— Селестине восемнадцать лет, она совсем ребенок… я не хотел бы вмешивать ее в расследование, — залепетал комиссар. — Она недавно болела… Слабый ребенок.
— И этот ребенок не побоялся ночью добираться до вашего дома, в котором, как мне известно, почти никого не бывает? — это относилось к Пуассиньяку, и Рандо подчеркнул свое удивление.
Пуассиньяка это, кажется, задело за живое.
— Селестина Лепер испытывает ко мне большую симпатию и в этом смысле пользуется взаимностью. Это серьезная девушка, подающая очень большие надежды на будущее. Она пользуется моей библиотекой, а также многочисленными советами. Она знает наизусть историю Французской Революции. В мой дом доступ ей открыт в любое время….
Комиссар поднял умиленное лицо и восхищенно смотрел на Пуассиньяка.
— А в котором часу мадемуазель Лепер вышла отсюда? — спросил Рандо.
— Извините, но таких подробностей я не могу помнить, — глухо сказал Пуассиньяк, его естественный голос теперь более или менее подходил к ситуации. — Она ушла очень поздно, — повторил он и, минуя внимательный взгляд Рандо, вперил свои птичьи глаза в какую-то точку выше головы инспектора.
А тем временем комиссар Лепер в отцовском упоении, совершенно обезоруженный, поспешил проинформировать:
— Когда я в двенадцать ночи вернулся домой, Селестина сидела у стола и читала книгу.
Пуассиньяк застыл на диванчике, словно лунатик, погруженный в туманные созерцания.
Рандо сообщил вывод, который он должен был сообщить:
— Следовательно, Селестина возвращалась домой во время дождя. — Некоторое время он молчал, а потом без свойственной ему порывистости спросил: — Когда мадемуазель Лепер вернула вам пелерину?
— Утром следующего дня, — тихо сказал Пуассиньяк.
Наконец-то и комиссар Лепер понял.
На обратном пути они не сказали друг другу ни слова. И почти уже у рынка, недалеко от полицейского участка, Рандо нарушил молчание. Он попытался придать словам естественное звучание, но вышло как-то очень сухо:
— Комиссар Лепер, вы не думаете, что будет лучше, если я сейчас переброшусь с вашей дочерью парой слов?
Лепер был растерян, ответа у него не нашлось. Поэтому Рандо взял его под руку, и они прошли мимо участка к удивлению сержанта Панье, который, стоя у окна, задумчиво созерцал детей, играющих в сквере Вольтера.
Улица, на которой размещался домик комиссара, была застроена только с одной стороны. Шедших овевал соленый морской ветер, смешанный с запахом роз. Прежде чем дойти до цели, они обменялись поклонами с мсье Дюверне, направляющимся энергичным шагом в сторону города, наверняка на привычную сиесту в кондитерской «Абрикос». Когда мсье Дюверне бросил взгляд на комиссара, улыбка застыла у него на лице. Лепер производил впечатление человека, пораженного апоплексическим ударом.
Дверь комиссар отворил собственным ключом. Мадам Сильвия вскрикнула и исчезла в хозяйских недрах дома. Лепер проводил Рандо в свою маленькую оружейную.
— Сейчас я ее к вам пришлю, — пробормотал он.
Инспектор, пораженный видом коллекции, удовлетворенно осматривал богатые экспонаты. Лепер подошел к нему еще раз, хотел что-то сказать, подыскивая слова. Рандо по-мужски похлопал его по плечу.
— Не беспокойтесь, я же не чудовище, — сказал он и резко повернулся на пятках.
До прихода Селестины он маршировал по кабинету, заинтересованно рассматривая рыцарское вооружение. Ведь он сам, несмотря на миниатюрность, был исправным солдатом и не одну стычку с противником выиграл с помощью славного оружия.
Рандо не знал дочери комиссара. Когда она вошла, он удивился, насколько это щуплое и малорослое создание. Одета Селестина была в платье, как обычно, теплое не по сезону. На худенькие плечи падали золотистые локоны.
— Так вы тот самый Наполеон из Тулона? — первой заговорила девушка. — Пожалуйста, садитесь. Ах, да, вам больше нравится ходить.
— Откуда вы знаете?
— Как дочь полицейского я немного интересуюсь криминалистикой. Читаю отчеты о процессах и протоколы. Вы — самый известный детектив юга Франции. Журналисты охотно о вас пишут.
— А что вы еще обо мне знаете? — не выдержал маленький инспектор.
Селестина неуловимо улыбнулась.