– А вы кажетесь моложе, комиссар.
– Все из-за леденцов. – Тротти постучал по покрытому лаком дереву и крикнул: – Есть тут кто-нибудь?
Через матовое стекло дверного окошка было видно, что в квартире горит свет. Тротти толкнул дверь. Полицейские очутились в небольшой прихожей. Стены ее были белыми, и, кроме пары восточных гравюр, ничего на них не висело.
За дальней дверью послышалось какое-то движение, и вскоре она отворилась.
– Синьор Боатти?
Мужчина перевел взгляд с Пизанелли на Тротти.
– Да.
– Комиссар Тротти из уголовной полиции.
Боатти вздохнул:
– Вроде бы я уже ответил на все ваши вопросы.
Тротти поднял руку:
– Я понимаю, время уже позднее.
– Очень позднее. – У Боатти были темные глаза, темные волосы, толстые красные губы и круглое бледное лицо. Одет он был так, словно только что вернулся с улицы; несмотря на поздний час, рубашка его казалась свежей, а синие брюки выглаженными.
– Я увидел, что у вас горит свет, – продолжал Тротти извиняющимся голосом. – Если вы не возражаете, мы зайдем.
– Слишком много вопросов за один вечер. – Боатти посмотрел на свои часы.
– Когда-то я был знаком с синьориной Беллони. Не очень близко, но, думаю, она считала меня своим приятелем.
– Приятель-полицейский? – вяло произнес Боатти.
– Вы разрешите нам войти?
Журналист снова перевел взгляд с Пизанелли на Тротти и отступил назад.
– Если вы так настаиваете. – Умное лицо его выглядело уставшим. Под глазами легли круги. – Право, не знаю, услышите ли вы от меня что-нибудь, чего я уже не говорил вашему приятелю комиссару Меренде.
У потолка лениво вращались лопасти вентилятора.
На письменном столе красного дерева стоял бежевый компьютер. Стены были скрыты книжными полками. На дорогом персидском ковре валялись журналы – военные журналы на нескольких языках. На одном из них, свернувшись клубком, спал котенок.
– Жена уже легла спать. Будем сидеть потише. – На лице Боатти мелькнула мальчишеская улыбка. «Ему, наверное, тридцать с небольшим», – подумал Тротти, опускаясь на кожаный диван. – Сейчас она работает над одним переводом и должна высыпаться. – Подумав о чем-то, он добавил: – А дочерей взяли на праздник бабушка с дедушкой.
– У меня тоже есть дочь, – сказал Тротти, сам не зная зачем. – Замужем, сейчас ждет своего первого ребенка.
Боатти холодно улыбнулся:
– Что-нибудь выпьете, господа?
– Мы на службе.
– На службе в три часа утра?
– В такую жару так хочется пить, – невинно заметил Пизанелли.
Боатти стоял, касаясь бедрами подоконника, и смотрел в открытое окно, выходившее на площадь Сан-Теодоро и собор.
– Когда нет ветра и над долиной По висит жара, кажется, что попал в Африку, на экватор. – На какой-то миг он потерял мысль. – Может быть, минеральной воды, комиссар?
Тротти кивнул.
Боатти отправился на кухню. Тротти подошел к книжным полкам и стал рассматривать книги. Научная фантастика и детективы. Много заглавий на иностранных языках. Тротти узнал желтые корешки детективной серии, издаваемой «Мондадори».[5] «Il poliziotto e solo».[6] Тротти поморщился.
На экране компьютера замерцал зеленый свет. На стене висело несколько восточных рисунков – тигры и другие экзотические животные с китайскими пиктограммами сбоку.
– Вы ее хорошо знали, комиссар? – спросил Боатти, возвращаясь из кухни с подносом.
– Синьорину Беллони? Мы несколько раз виделись по делу одного полицейского расследования. Вне стен школы мы не встречались. Я и понятия не имел, что она могла здесь жить.
– Вы хотите сказать, что эта часть города – не слишком подходящее местожительство для ушедшей на покой школьной директрисы?
Тротти взял бутылку и налил в стакан из цветного стекла воды.
– Ничего подобного и в виду не имел. Наши пути пересеклись на профессиональной почве. Но мне она внушала симпатию и уважение. Вот и все.
Боатти поднял брови.
– Тем не менее вы считаете, что после ухода из школы она могла бы устроиться и получше?
– Меня немного удивило, что она занимала такую маленькую квартиру.
– Ей многого и не требовалось. Вообще Розанна была большим аскетом.
– Аскетом-интеллектуалом?
– Совсем нет. Ей самой приходилось пробивать себе дорогу в жизни. Очень упорно. Видите ли, у нее не было университетского образования.
– Мне пришлось оставить школу в семнадцать лет.
– Быть не может. – Боатти повернулся и поставил стакан с вином перед Пизанелли. – Урожай 1987 года. «Гриньолино», в котором нет ни капли антифриза, – добавил он почти заговорщически. – Этикетки нет, но качество высшее. – Затем он опустился на вращающийся стул перед компьютером и скрестил ноги. Нажал кнопку, и свет на экране потух. – Я был очень к ней привязан, – сказал Боатти, снова поворачиваясь к Тротти. – Мы с женой были очень привязаны к Розанне Беллони. Она так любила наших девочек. Стоило им оказаться у ее двери, как начинались объятия. Розанна знала детей и никогда не принимала покровительственного тона.
– Кто, по-вашему, мог ее убить?
– Понятия не имею. – Боатти покачал головой.