– Бедняжка, – бесстрастно повторил Боттоне. Опустив голову, он начал проверять микрофон своего магнитофона.
Ничего человеческого в этом теле уже не осталось, подумал Тротти; оно умерло, и эти мертвые конечности, выступающие из-под тонкой простыни, не имеют никакого отношения к некогда жизнерадостной и полной сил женщине.
Тротти почувствовал в горле горький вкус кофе с желчью.
Доктор Боттоне покончил со своим кофе и многозначительно прищелкнул языком. Он посмотрел на ярлык, привязанный к большому пальцу ноги трупа, и включил кассетный магнитофон:
– Доктор Давид Боттоне, патологоанатом городской больницы, судебно-медицинский эксперт, присягнувший государственной уголовной полиции в присутствии синьорины Амадео, прокурора республики, комиссаров Меренды и Тротти и офицера полиции…
– Лейтенанта Пизанелли, – подсказал Пизанелли.
Леопольди принес дисковую пилу. На ее острых зубцах не было ни единого пятнышка. Вставляя вилку в массивную розетку, ассистент весело улыбался.
Боттоне сдернул простыню.
– Проводится опознание тела женщины – предположительно синьорины Розанны Беллони, приблизительно 40 – 45-летнего возраста, ростом 1 метр 60 сантиметров, весом 63 килограмма.
Тротти встал.
Доктор Боттоне выключил магнитофон и повернулся к синьору Беллони. Блеклая улыбка.
– Господин Беллони, в присутствии прокурора республики я должен попросить вас подойти к столу. Я должен просить вас как ближайшего родственника синьорины Беллони, проживающего в этом городе, опознать тело. – Он вытянул руку и жестом пригласил синьора Беллони к столу. – Идентифицируете ли вы это тело как синьорину Розанну Беллони, проживавшую в этом городе на площади Сан-Теодоро?
Кровь с разбитого и обезображенного лица тщательно смыли. Волосы были откинуты назад и перехвачены эластичной лентой.
Опершись на руку Боттоне, пожилой мужчина устремил взгляд на труп. Аристократическое лицо его побледнело и напряглось. Светлые ресницы нервно трепетали в резком неоновом свете.
– Синьор Беллони, это ваша племянница?
Мужчина словно окаменел. Он горестно смотрел вниз на неподвижную, раздувшуюся нижнюю челюсть трупа.
– Это тело вашей племянницы синьорины Розанны Беллони?
Он повернулся и поглядел на молодую прокуроршу. Потом на Меренду.
– Пожалуйста, опознайте тело.
Беллони что-то пробормотал.
– Прошу прощения?
– Это действительно моя племянница, – проговорил он, дотронувшись до галстука-бабочки. – Это тело действительно было когда-то моей племянницей, но нет, не Розанной.
– Где же тогда, черт возьми, Розанна Беллони?
Они быстро сели в «ланчу», и Пизанелли завел мотор. После холодного морга жара доставляла чуть ли не удовольствие.
– Нам бы следовало еще подождать, – сказал Пизанелли.
– Зачем? – Тротти пожал плечами. Его губы растянулись в улыбке, в которой не было ни боли, ни удовлетворения. – Я потом возьму заключение у Боттоне.
– Боттоне на праздники уезжает.
Хотя город почти опустел, на пересечении Новой улицы с улицей Мадзини образовалась пробка. Пизанелли выругался:
– И чего они в праздники торчат в городе? – Он со злостью установил на крыше автомобиля вращающиеся сигнальные огни и включил сирену.
– Полиция устраивает облаву на переселенцев, – пояснил Тротти. – Пока в городе никого нет, мэр хочет выслать их всех обратно в Африку. Наш дорогой мэр из христианских демократов.
– Чем скорее, тем лучше. – Пизанелли дал задний ход.
– Чертовы африканцы. – Он навалился на руль, и вскоре автомобиль свернул на одну из боковых улиц неподалеку от университета. Пара встречных машин прижалась к обочине и остановилась в тени коричневато-желтых зданий с балконами, засаженными геранями.
– Вы наверняка знаете, куда она уехала, Боатти.
– Я думал, что Розанна в Милане, комиссар.
– Не могла же она испариться.
– Розанна никогда не сообщала мне, куда уезжает.
Тротти развернул леденец:
– Вам бы лучше дать мне ее миланский телефон.
– Я вам уже говорил, что в ночь убийства я звонил в Милан ее сестре.
– В ночь убийства?
– В ту ночь, когда я нашел тело. В ночь с воскресенья на понедельник. Это первое, что я сделал после звонка в полицию.
– Почему? – Тротти обернулся назад.
Боатти пожал плечами:
– Я позвонил сестре в Милан и брату в Фоджу. Не спрашивайте меня почему. Потому что это нужно было сделать.
– Почему сестры нет на вскрытии?
– Она сводная сестра, не родная. – Боатти помолчал. – Послушайте, Тротти, вам не кажется, что если бы Розанна осталась со своей сестрой в Милане, то сестра сказала бы мне об этом? И вы не думаете, что она сказала бы, если б знала, что Розанна уехала на праздники?
– Тогда где же, черт возьми, Розанна Беллони?
Боатти пожал плечами.
– Куда же, к черту, она уехала?