Управляемая Пизанелли «ланча-дельта» пересекла площадь Витториа и покатила по улице Ланфранко. Они проехали мимо мехового магазина Ваниццы, который широко распахнул свои двери в надежде на приезжих покупателей, взбудораженных широкой рекламой мехов по телевидению, – элегантные женщины, бридж, Ален Делон. Многие же бары на феррагосто закрылись.
– А брат из Фоджи? – спросил Пизанелли, поглядев через плечо. – Что он сказал?
Боатти выключил диктофон:
– Что?
– Когда вы позвонили ее брату в Фоджу, что он вам сказал?
Боатти покачал головой:
– Мне никто не ответил. Думаю, он где-то отдыхает.
– И Розанна не говорила вам, что собирается уехать?
– Я очень редко провожу август в городе.
– Она прежде уезжала куда-нибудь на праздники?
– Обычно, когда Розанна уезжает, в ящике у нее скапливается почта. Не то чтобы много. «Фамилья Кристиана»… Все в таком духе. Письма из банка. И еще у нее есть кое-какие акции.
– А вы не знаете, откуда у нее вся эта мура о свидетелях Иеговы?
– Я всегда считал ее активной католичкой. – Боатти пожал плечами. – Розанна никогда не предупреждала меня о своих отъездах. Если, конечно, не считать тех случаев, когда она обдумывала, куда бы съездить с Марией-Кристиной. Но опять же не на феррагосто. – Он покачал головой. – Я полагал, что Розанна на все выходные уехала в Милан.
– В середине-то августа?
Боатти снова поднял плечи.
– А куда она ездила в августе раньше?
– В прошлом году она провела десять дней в Фодже – возила детей своего брата в Гаргано что ли.
– Тогда, думаю, стоит снова позвонить ее брату, – сказал Пизанелли. – Как вы считаете, комиссар?
Тротти, устремив взгляд в окно, не отвечал.
– Несколько лет тому назад она ездила в Равенну. Она жила там в небольшом пансионе, принадлежавшем одной из ее бывших коллег.
– В Равенну?
– Года два-три назад. – Боатти помолчал, переводя дыхание. – Я помню, как Розанна прислала мне открытку из Эмилии. Но я не знаю, ездила ли она туда еще раз.
Сирена гулким эхом отзывалась от высоких стен городских зданий.
– Вы знаете, где останавливалась Розанна? – Тротти поглядел на Боатти через плечо.
– В Равенне? – Боатти дернул плечами. – Как-то не обратил на это внимания.
– Почему, Боатти?
– Мы с женой и детьми в августе, как правило, из города уезжали. Розанна же всегда возвращалась раньше нас.
– Может быть, она туда и сейчас отправилась? Что это – гостиница?
Плечи Боатти опять дернулись вверх.
– Фамилия ее приятельницы Кьеза или Кьези – что-то в этом роде. Старая дева вроде самой Розанны, когда-то работала учительницей в ее школе. – Он сокрушенно покачал головой. – Правда не помню.
Они подъехали к церкви св. Михаила, и не успел Пизанелли остановить автомобиль, как Тротти выскочил на тротуар. То и дело срываясь на бег, он пересек двор, взлетел, перепрыгивая через две ступеньки, по мраморной лестнице к массивной деревянной двери и нетерпеливо зазвонил в отполированный медный колокольчик.
Было около полудня.
Горничная в форменной одежде не спеша открыла дверь.
– Можно видеть госпожу Изеллу? – спросил Тротти, пытаясь проскользнуть мимо девушки в дом.
Горничная прижала руку к груди.
– Синьора уехала.
– Что?
– В Доломитовые Альпы. Уехала сегодня, рано утром. Отдыхать с сыном и внуками.
На улице скорбно взвыла напоследок и замолчала полицейская сирена.
Тротти прошиб пот.
– Черт! – Он отвернулся и почесал за ухом. – Вот черт!
– Ведь вы тот самый полицейский, что приходил к нам вчера?
Тротти рассеянно кивнул.
– Черт! – В открытую дверь Тротти увидел, как по мраморной лестнице тяжело поднимается Боатти.
– У вас нет номера телефона, синьорина?
– Номера телефона?
– По которому можно позвонить синьоре Изелле?
У девушки было открытое, простодушное лицо, на голове – белый чепец горничной. Она покачала головой:
– Сегодня я тоже уезжаю домой. – Не без гордости она добавила: – Я живу в Миранд оло По.