Боатти пожал плечами.
– Вы прекрасно это знали. Знали, что это не Розанна и что у Дзани не было причин нападать на Марию-Кристину. Никакого мотива у него не было. А потом, без ключа Дзани никак не смог бы попасть в дом на Сан-Теодоро. И это вы тоже знали.
– Его могла впустить сама Мария-Кристина. И он стал бы далеко не первым любовником, кому она отпирала дверь.
– Когда все думали, что мертва Розанна, вы знали правду. Знали, что это Мария-Кристина. А комиссар Меренда этого не знал. Как и начальник квестуры. Естественно, они предположили, что Дзани вернулся на место преступления. И на сей раз действительно убил Розанну. – Тротти отхлебнул остывшего кофе и продолжал: – Слишком много шума. Понятно, что начальник квестуры не хотел, чтобы я во все это вмешивался. И велел мне не высовываться. Преступник был ему известен, во всяком случае, он так полагал. Беда в том, что этот преступник оказался сыном одного из его самых старых и надежных полицейских.
– Агента Дзани, – сказал Майокки, не отрывая взгляда от трубки.
– Начальник квестуры хотел, чтобы дело не раздували, чтобы все было шито-крыто. – Тротти кисло улыбнулся. – И поэтому даже хотел удалить меня из города. Он едва не заставил меня уйти в отпуск и уехать на озеро Гарда. – Он фыркнул. – Много шума!
Тротти опешил.
– Именно это я и сделал.
– В Грецию? – недоверчиво переспросил Тротти.
– Уехали сегодня.
– Уехали? Значит, Розанна Беллони не одна?
– Нет, конечно. – Боатти вежливо улыбнулся и посмотрел на стоявших у батареи полицейских. – В свадебное путешествие люди стараются уезжать не в одиночку.
– Не могу поверить. – Тротти замотал головой. – Вы хотите сказать… вы нам хотите сказать, что Розанна Беллони проводит сейчас в Греции свой медовый месяц?
– Ей почти шестьдесят, комиссар. Вам не кажется, что в этом возрасте она имеет право на счастье?
– А ее сестра? Мария-Кристина мертва – ее убили. Мария-Кристина ни на что не имеет права?
– Так для всех гораздо лучше. Неужели вам не понятно – Розанна всегда страдала. – Боатти жестом выдал свое раздражение. – Страдала в молодости, пытаясь защитить младшую сестру. Она всегда пыталась защитить Марию-Кристину – и что в результате? Розанна о ней заботилась, жертвовала собой, отдавала ей всю свою любовь – и чем Мария-Кристина кончила? Тупая развратная баба, которую до смерти избил последний из ее бесчисленных любовников.
– Не вы ее убили?
Боатти вопрос проигнорировал.
– Почему Розанна Беллони поехала в Грецию? – Голос Тротти все еще звучал недоверчиво. – И с какой стати это свадебное путешествие?
– Потому что Розанна наконец-то решила пожить для себя. – Решила, что она хочет жить с мужчиной.
– С каким мужчиной?
– С мужчиной, которого она всегда любила.
– Кто он?
Боатти дернул плечами, словно удивляясь недогадливости Тротти.
– Акилле Талери, естественно. Учитель из Вентимильи.
– Значит, вы все знали, Боатти?
– Что я знал?
– Где была Розанна. Вы все время знали, где она и что делает. И с кем она.
– Конечно, знал.
– И вы лгали?
Боатти холодно поглядел на Тротти.
– Вы лгали?
– Розанна нуждалась в моей помощи.
– И пудрили мне мозги.
– Совсем нет – я рассказал вам о Розанне, рассказал об учителе.
– Вы лгали, Боатти.
– Нужно было защитить Розанну.
– Вы препятствовали восстановлению справедливости.
– Плевал я на восстановление справедливости – на восстановление вашей справедливости.
– Поэтому вы изобрели свою собственную?
– Розанна – замечательный человек. Она всегда жертвовала собой ради других. Ради матери, ради своей сумасшедшей сестры – сумасшедшей и очень развратной сестры. И вот, на склоне лет она наконец решает выйти замуж. За человека, которого она любит пятнадцать с лишним лет…
– За человека, который трахнул Марию-Кристину?
– Errare humanum est..[34]
Тротти нахмурился:
– Она вышла замуж за человека, которого однажды застала в постели со своей сестрой?
– Розанна заслужила свое счастье.
– Он предал ее.
– Приключение не всегда предательство. – Боатти снова провел рукой по подбородку. – Розанне понадобилось семь лет, чтобы решиться. Когда она наконец поняла, что молодость ушла, я, – он стукнул себя в грудь, – именно я убедил ее в том, что лучше всего ей выйти замуж.
Пизанелли, не размыкая скрещенных на груди рук, подался вперед: