– Кто у аппарата?
– Кто спрашивает? – Офицер «Вымпела» Андрей насторожился, каким образом узнали о том, что они здесь находятся.
– Сейчас будете говорить с начальником Главного управления внутренних дел Москвы.
Полковник сообразил мгновенно, нельзя было подставлять под удар офицера спецназа, мало ли как повернется дело. Он решительно перехватил трубку:
– Что за болван со мной разговаривает? – послышался в трубке густой начальственный бас.
– А что это за баран спрашивает? – рассердился полковник Цыбас.
– Доложите по форме! – совершенно иным тоном спросил невидимый собеседник.
– Начальник высшей школы милиции из города Старососненска.
– Фамилия?
– А вы, собственно, почему разговариваете подобным тоном?
– Я – генерал-лейтенант Мымриков! Слушай меня внимательно, предатель! – захрипела трубка. – Запомни, если двинешься от общежития хотя бы на сто метров, будешь разжалован и сгниешь в тюрьме. Усек?
– Не очень вежливо с вашей стороны, генерал, – полковник стиснул кулаки, но голоса не повысил, не позволил себе сорваться. – Но я вам не подчиняюсь, предатель и пособник хунты. Усек?
– Через полчаса к твоему убежищу подойдут мои танки и смешают вас с говном, сотрут в порошок. Повтори-ка еще раз свою нерусскую фамилию?
– Дайте-ка, мне сказать, – капитан из «Вымпела» ловко перехватил трубку. – Слушай, ты, старпер! Не позорь своего воинского звания, уходи, покуда цел, на персональную пенсию и пиши свои гнусные мемуары. Если не одумаешься вовремя, то… баланду будешь жрать и сидеть на параше до конца дней. Это обещаю тебе я, Герой Советского Союза капитан Гордеев!
Так уж случилось, что после подавления путча полковник Цыбас, Анатолий Булатов и Русич оказались почти рядом с руководителями обороны Белого дома Борисом Ельциным и ближайшими его сподвижниками, буквально опьяненными победой. Все время норовил притиснуться поближе к Президенту вице-президент Руцкой, одетый в пятнистый комбинезон десантника, радостно кривил рот Руслан Хасбулатов. Лидеры различных движений, забыв о разногласиях, объединились в одну ликующую группу. Бурбулис, Яковлев, Волкогонов, Константинов, Станкевич, священник Якунин, десятки знакомых по телевизионным передачам лиц…
Вечером 23 августа 1991 года старососненская школа милиции отправилась домой. Москвичи снабдили курсантов продовольствием, деньгами, вином. Остался в Москве лишь Булатов. Он решил отыскать старых коллег по прежней работе. На Старососненском металлургическом заводе.
Помахав рукой колонне, он направился к будке справочного бюро. Телефона Сергея Спичкина ему не дали, зато выручил номер Гороховского, любезно предоставленный, «на всякий пожарный», Аллой Возвышаевой. Однако Анатолия и тут ждал невеселый сюрприз. Когда он набрал нужный номер, услышал металлически-бесстрастный голос автоответчика: «В вашем распоряжении одна минута. Говорите. Сообщите, что хотите сказать абоненту и куда вам позвонить».
Булатов с досады повесил трубку, чтобы сформулировать нужную краткую фразу. Она выглядела так: «Бывший предзавкома из Старососненска Булатов. Нахожусь в столице. Нет ночлега. Хотел бы встретиться. Позвоню через два часа».
Времени у него было хоть отбавляй, делать нечего, и он не спеша направился к Белому дому, пристроился к оживленной группе студентов с трехцветными флагами. Они пришли к месту, где люди, весело переговариваясь, разбирали баррикады. Поразило Анатолия Булатова необычайное единение окружающих. Создавалось впечатление, что противников Ельцина в Москве вообще не было. Что ж, это, наверное, обычное явление: в момент истины все оказываются правы; в момент победы – победителей всегда значительно больше, чем побежденных.
Ровно через два часа он, стараясь унять тревогу, позвонил на квартиру Гороховского. Боялся, что опять ему ответит «металлический» голос. На сей раз «голос» вроде бы подобрел. «Вас ждут у аппарата!» – бесстрастно сообщил он. «Спасибо!» – машинально ответил Булатов. И почти мгновенно в трубке послышался живой, благожелательный, даже чуточку обрадованный голос самого Гороховского:
– Анатолий Булатов? Очень рад слышать тебя. Где сейчас находишься?
– Между небом и землей. Разбираю завалы у Белого дома. Хотел бы вас попросить…
– Погоди! – перебил Гороховский. – Потолкуем позже. Высылаю машину. Запиши номер. «Мерседес» черного цвета. Водитель – женщина.
Прошло не более получаса, как появилась черная, сверкающая лаком автомашина. Женщина-водитель сразу узнала Булатова, поманила к себе.
– К Гороховскому?
– Да.
– Помчали!
Его высадили возле подъезда высотного дома, отделанного декорированным кирпичом. В просторном холле невольно остановился, увидев охранника.
– Вы к кому?
Анатолий назвал фамилию. Лицо охранника сразу подобрело. Он попросил гостя посидеть на диванчике, а сам связался по телефону внутренней связи с нужным человеком, осведомился, ждут ли Анатолия Булатова.
Положив трубку, приблизился к лифту, нажал кнопки нужного кода, двери лифта мгновенно открылись.
– Прошу! – жестом пригласил посетителя. – Пятый этаж, квартира 21.
Выйдя из лифта на лестничную площадку, Анатолий остановился, пораженный увиденным: стеклянные цветные витражи вместо окон, мраморные ступени, покрытые ковровыми дорожками, два стула вдоль стены. И охранник. Молодой крутой парень, видимо, ждал гостя.
– Фамилия? – спросил гостя.
– Булатов.
– Вас ждут.
Дверь, к огромной радости Анатолия, ему отворил… Сергей Спичкин. Широко заулыбался старому другу и единомышленнику. Они шагнули навстречу друг другу, крепко обнялись, расцеловались.
Улыбающийся Гороховский уже шел им навстречу. Был он в кавказских мягких сапожках с чуточку загнутыми вверх носками, в зеленом халате.
Барин да и только. Булатову стало стыдно за свой явно затрапезный вид, он даже попытался спрятать руки за спину.
– Ну, привет славному защитнику демократии! – Гороховский крепко пожал гостю руку, сощурился. Не понять, иронизировал или говорил всерьез. – Сергей! Устрой-ка для начала Анатолия в ванную комнату, обиходь, потом – в столовую.
Чудеса продолжались. Ванная комната благоухала ароматами: полки были уставлены большими и маленькими флаконами, пузырьками, коробками с импортными наклейками. Здесь же стоял небольшой диванчик, холодильник.
– Все это к твоим услугам, пользуйся, не стесняйся!
Спустя полчаса, после теплого душа, разомлевший и в прекрасном настроении, Булатов уселся рядом с Гороховским за богато накрытым столом, в центре которого горели две толстых свечи в старинных медных подсвечниках. Семга, нарезанная тонкими ломтиками, с лимоном источала нежнейший аромат, ветчина в заморских банках невольно притягивала взор. А фрукты, фрукты! Прежде Анатолий и в глаза не видывал подобных. Поискал глазами знакомую «российскую» и не обнаружил. Вина были только импортные. Однако больше всего его поразил Сергей Спичкин, старососненский бедолага и доходяга, вечно гонимый властями волк, окруженный красными флажками. Бывало, изголодавшийся прибегал к маме Зине «хлебнуть супчику», а теперь перед ним сидел уверенный в себе человек, одетый в «джинсу», ироничный и спокойный, который держался едва ли не на равных со своим хозяином Гороховским. Тот, оказывается, процветал при любой власти.
– Мне, право, неудобно, – Анатолий даже стал заикаться, – из-за меня эдакий сыр-бор, глазам не верю. – Он обвел взглядом роскошный стол, виновато улыбнулся: так чувствует себя бедный деревенский родственник, попавший на обед к процветающему старшему брату.
– Смотри на вещи проще! – Гороховский наполнил хрустальные рюмки жидкостью вишневого цвета. – И к тому же, дорогой Анатолий, мы так всегда обедаем по воскресеньям, в будние дни живем на кофе и бутербродах. – Переменил тему: – Мы с тобой почти одногодки, Анатолий, правда, я кручусь в более крутых сферах, и, скажу тебе, талантливые люди не должны опускаться до грязи, до переворотов и смут, до позорной борьбы за призрачную власть. Меня отвращает жизнь «вождей». В чем ее смысл? В борьбе за власть любой ценой. – Гороховский слегка наклонил голову, словно со стороны стал разглядывать гостя. Узнавал и не узнавал.
– Не смотрите на меня так, – засмущался Анатолий, – я обыкновенный, не столичная штучка. Провинция.
– Провинция бывает чище столиц. А помнишь, как мы с тобой цапались на Старососненском заводе, когда я там был директором? Ага, даже повод ссоры вспомнил. Ты не разрешал рушить старую церквушку. Точно. Вошел в забытый Богом и людьми храм и сказал: «Взрывайте вместе со мной!»
– Ну и память у вас! – Булатов не скрывал удивления. После крепкой выпивки он осмелел, обрел прежний дар красноречия. – Люди наши вас добром вспоминают. Старый, мол, завод сделали новым.
– Приятно слышать. – Гороховский знал, скупая похвала Анатолия была искренней, ибо сам убедился: этот человек страдает из-за чрезмерного чувства справедливости.