Не отдал документы, привычно, инспектор. Заложил руки за спину, и пошел вдоль автобуса:
— Что, — спросил он, — везем запрещенное?
— Да Вы что? — отвечал, удивленно водитель, — не знаете, что ли?
— Не слышу! — заметил инспектор, — Я не услышал.
— Господи! Да ищите! Оружие, там, наркотики… Вон, — взметнулась рука, — Шмонайте!
Инспектор подал жест напарнику. Тот, со вторым водителем, приступили к осмотру салона.
— Шмонайте? — дальше двинулся, вдоль автобуса, ИДПС Гапченко, — А что же Вы так-то, слова-то такие…
— Да что же Вы, — брови на лоб, — неподдельно, всерьез, изумлялся водитель, — да мы же знакомы, сто лет! Телевизор я Вам привозил.
— Я помню. Спасибо, а я — проплатил.
— Но, Вы же, в натуре, знаете сами, — зря этот обыск…
— Досмотр!
— Вот он — зря!
— А валюта?
— Что? — замерли оба, у колеса.
— Вы валюту везете?
— Да, бог упаси…
«Но, — заметил инспектор, — врасплох прозвучало!»
— Она так же ведь, в перечень входит.
— Да нет, никакой валюты, — пожал, неуверенно, мягко, плечами водитель.
— Но я же, — опять зашагал инспектор, — не тороплю Вас. Подумайте, а потом говорите.
— Какая валюта…
— Ну а на дорогу? А там, в Москве, кушать? Коллегам моим, а?
— Ах да, на дорогу! Да это ведь можно, — украдкой вздохнув, облегченно достал, запалил сигарету, водитель, — нормы есть. На таможне мы оформляем их, по декларации. Можно, а что ж…
— Ну, так вот, покажите валюту. Мы что же, враги?
Водитель, зажав сигарету зубами, так что от дыма сощурился и заслезился глаз, влез в карман, вынул оттуда десятку «зеленых»:
— Возьмите, на память, и тему закроем.
Инспектор, все так же, с руками за спину, развернулся и зашагал назад. Не заметил десятки. Водитель, помешкав, нагнал его. Смахнул, какую-то, с кончика носа соринку. В руке, не таясь, «засветился полтинник». Но, инспектор его, точно так же, не видел.
Напарник, увидев старшего, вышел к дверному проему, сошелся глазами, кивнул, и развел руками.
— Ну, так вот, — закурив сигарету из пачки «Мальборо», сказал старший, — Вы добровольно, покажете нам валюту?
Оставшись, похоже, непонятым, уточнил:
— Личную, на свои расходы? Что разрешено…
Собеседник инспектора Гапченко, шумно вздохнул, показал рукой своему напарнику и достал кошелек:
— Смотри! — сказал он инспектору.
— Полторы! — согласился инспектор, — Нормально, имеете право…
— У них, — имея в виду экспедитора и второго водителя, отозвался напарник Гапченко, — то же самое. По «полторы»!
— Ну, выходи, — сказал Гапченко, — хватит, согрелся. Багажники, вон, осмотри.
— Ребята, вы что, давно руки свои, не того… в мазуте?
— Ничего, мы же не белоручки! Ты открывай.
Недовольно сопя, водители, с двух сторон, пооткрывали крышки багажных отсеков. У старшего из водителей, того, с кем Гапченко договаривался о телевизоре, в правой руке, подзависла зеленая «сотка». «Сотка»! Но Гапченко не замечал.
Загремели ключи, монтировки и ведра.
— Отойдите! — отпрянув назад от люка, сказал младший из ДПС, и, осмотревшись, вытянул изнутри ведро.
— Вот, — сказал он.
Гапченко, жестом велев остальным замереть, подошел.
— А что это? — посмотрев, обернулся он к экипажу «Икаруса-Чемодана».
— Командир… — упавшим, на снег, до обочины, голосом, произнес водитель.
— Так! Вы, — сказал экспедитору и второму, Гапченко, — шагайте в автобус, греться, а нам — дайте поговорить.
— Бери! — сказал он своему, показав на ведро, — И ты, — водителю, — и давайте туда, — показал на свою машину, — греться! И — думать, конечно…
***
— Багаж есть полезный из уголовного розыска, — давай, распаковывай, — говорил Юрий Юрич. — Не в плане, конечно же, заморочек ваших, оперативных, а в плане повышения боеспособности. Ты подумай.
— Подумаю, — пообещал Потемкин. Долго присматривался, как носят оружие милиционеры строевых подразделений, и родного спедподразделения также. Вырисовывалась тут корректива, в целях повышения боеспособности. И на одном из занятий по огневой, рассказал Потемкин вот что:
— Немцы и наши носили оружие по-разному. Наши — на поясе справа, даже и «набекрень» — к ягодицам. Немцы — слева, на животе. Оперативники носят так же. Таковы традиции? Не совсем. Ответ кроется в назначении портупеи. Это не декоративный атрибут военного человека. Это поддержка плечевыми ремнями, крест-накрест пояса, в местах расположения сабли и пистолета. Сабля отменена временем, и через плечо, соответственно, перекидывается один ремень. Туда, в этот узел поддержки, немецкий солдат перенес кобуру. Почему? Правый локоть, у правого бока — делает руку удобной — ну просто находка! — для захвата противником. Минус? Конечно!
Потемкин одернул застегнутый наглухо китель. Ладонью, не отводя плеча в сторону скользнул вдоль пуговиц. Легко, как закладка в страницах, скрылась ладонь под полою кителя. Предплечьем скользнул — и всего лишь. А из-под полы, тем же, кратким путем возвращаясь, ладонь подняла, выводя на прицельную линию, «ствол»!
Таким же путем, «не поморщив костюмчик», Потемкин вернул пистолет в кобуру.
— А когда мы в шинели? В плаще? Нужно отбрасывать полы, расстегивать их — когда ствол «по нормальному» — справа.
Слева, — самый быстрый и скрытный, доступ! Правда, не в женской одежде — там полы сходятся справа налево.
Инспектор службы, капитан Мотузко, проходя мимо зала, где проводил занятия взводный Потемкин, остановился, послушал немного, издали, вдруг развернулся и поспешил обратно.
— Вы знаете, — через пару минут спрашивал он командира «Тантала», подполковника Птицына, — что вытворяет ваш новый взводный? Да это прямое, грубейшее нарушение Устава! Да Вы отдаете себе отчет в том, что будет со мной и с Вами, вдруг что случится? Ведь это оружие! Что он творит? Он что — ребенок? Левый пистолет!...
— Присядь, — попросил командир, — расскажи, в чем дело?
Капитан рассказал.
— Вот, черт! — повел головой, удивился, ротный. — Надо же…
— Что, это все? — спросил капитан.
— Н-да-а… — сказал ротный.
— Этого, — я Вам сказал, и Вы знаете — быть не должно! «Немцы, наши» — Вы что? Как хотите, а я Вам сказал. И я умываю руки!