По первости появлялись недовольные, пытались голос подавать, но быстро затихли.
Полтинный умудрился собрать вокруг себя самых отъявленных подонков, стукачей, мерзавцев. Они до мозолей, в поте лица круглосуточно гнули на него спину, если так можно выразиться о бесчисленных, совершенно невозможных сплетнях, доносительствах, вымогательствах, невероятной клевете, наветах на не покорных, о сплошном, в общем, иезуитстве.
Не случайно и прозвище появилось соответствующее. Только губернатор и мог противостоять игу Полтинного.
А в столице окружной инспектор был на хорошем счету. В Кремль вхож, собственное лобби имел в парламенте, а еще, говорили, супруга его тоже не из простых, а из таких - "приближенных". Но о ней, впрочем, мало что известно было Смоковницыну, политические интриги и досужие домыслы в последние годы его не интересовали.
Крупной "рыбой" Петр давно не занимался, зачем? Если и поймаешь кого из них на крючок, все равно из воды не вытащить. Только себе дороже встанет. Такую "годзиллу" если и брать, так так же - по отдельному указу президента.
Но поскольку Крохобор был белокаменной выгоден и удобен, то лишь мириться и терпеть приходилось, да еще верно исполнять его распоряжения. Поставил он себя сразу выше недавно избранной местной власти, которую и за власть не держал.
Время от времени губернатор его все-таки осаживал, то же мужичок себе на уме, крепкий, расчетливый, и не собиравшийся окончательно выпадать в осадок перед столичным тяжеловесом. Полтинный только от него и позволял в свою сторону выпады. Но в последнее время и губернатор отступился, что между ними произошло - неизвестно, но Крохобор не имел уже никакого сопротивления и мог творить все, что ему заблагорассудиться. Однако, окончательно распоясаться вот и не успел - помер.
Петр стоял над трупом и ощущал, как все его члены начинают мелко трястись, но уже не от собачьего осеннего холода, а от предчувствия предстоящих через несколько часов событий.
Президент распорядился ужесточить борьбу с преступностью на местах. И тут - такое! Даже смертью своей Полтинный сумел нагадить. Тьфу, елки-моталки!
Списать дело на несчастный случай не удасться. Даже если это и действительно несчастный случай.
Москва таких объяснений не примет, снова посыпятся из министерства обвинения в некомпетентности, в профессиональной непригодности, снова проверки, снова комиссии, никому ненужные, совершенно бессмысленные усиления, когда на службе дневать и ночевать приходиться и прочая, прочая, прочая...
А похоже на сей раз и похлеще завернут, могут и Парисыча с губернаторов списать, слишком серьезная акула захлебнулась.
Никаких следов, - подошла Таня, эксперт. Она
обрабатывала транспорт - "Джип-чероки" Полтинного, - нет отпечатков, машину облили бензином, всю, и снаружи, и изнутри...
- Что? - не понял Петр, - каким бензином? Зачем?
- Хорошим бензином, девяносто пятым, - ответила Таня, - а зачем? Я уж не знаю, зачем.
Она беззаботно крутила в руках магнитную кисточку, будто демонстрируя Смоковницыну - все, работа сделана, я бессильна, а значит, могу быть свободна. Магнитный наконечник ерзал в ее пальцах, то вперед выдвигался, то задвигался назад, вперед - назад, вперед - назад...
Именно наконечник и взбесил Петра. Лоб у него сморщился тысячью морщин, глаза выкатились. Он заорал.
- На место! Эксперт, на место! Немедленно! Выполняйте обязанности, черт поддери! Черт вас поддери, эксперт! Выполняйте обязанности!!!
Татьяна смотрела изумленно на вдруг сошедшего с ума человека. Ей сразу захотелось разрыдаться, потому что ничем не заслужила такого обращения, но внезапно навернувшиеся на глаза слезы так же внезапно и прошли. Она вполне спокойно, сдержано и достойно обратилась к капитану.
- Вы что мною, как собакой командуете? Какое место? На какое место я должна идти?.. Объект исследован, отчет я напишу в управлении. До свиданья, капитан. Мой вам совет, будьте сдержанней, вы в форме и пока еще... пока еще вроде мужчина.
Петр совсем растерялся. Он тут же устыдился нечаянной истерики. Пытался извиниться, но получилось наигранно, по-детски. Таня отвернулась, подхватила тяжелый свой тревожный чемоданчик и, убрав кисточку, собралась уходить.
Остановить ее удалось с трудом.
Но Смоковницын умел убеждать, и девушка все-таки согласилась еще раз проверить некоторые части автомобиля, где по случайности могли сохраниться отпечатки.
- Танечка, милая, поймите, очень важно, очень - очень! - заискивал он перед ней, - хоть что-нибудь, хоть зацепочку какую, хоть пальчик какой, хотя бы мизинчик - уже что-то, уже легче дышать будет!..
Тем временем к Смоковницыну подвели свидетеля - тощего старичка с удочками. На впалой груди его болтыхался мобильный телефон. Свидетелем и очевидцем старичок, конечно, не был, он только лишь обнаружил утопленника в пятом часу утра, когда сам шел по берегу к своей "фироге", как он выразился.
Неужто еще рыбалите? - удивился Петр
Рыбалим, дорогой, сейчас самое то, рыбалить-то, окуни, карпы, как
родные идут, только дергать их успевай!
Деда Гриша Игнатьев оказался старичком сноровистым, разговорчивым, даже сверх меры, и чересчур выпившим. Вопросы он постигал с трудом, отвечал мало вразумительно, картину удалось восстановить не сразу.
Выяснилось, что деда Гриша увидел большое белое тело, плавающее у бережка, случайно, когда сам остановился хлебнуть глоточек из фляжечки. Отпив маленько, дед заметил странный объект в реке и сначала испужался, подумал, что водяной всплыл иль еще "кака нечисть".
"Шуть-шуть не обоссался я, - утверждал свидетель".
Но приглядевшись, успокоился, - "Гля, так эт жмурик, я ж и повеселел" а повеселев, рыбачок отпил еще из фляжечки, вытащил утопленника из воды, подогнав его веслом к берегу, и позвонил в милицию.
- У-у э-это-о, - странно вдруг завыл деда Гриша трубным голосом, очень похожим на голос первого демократического президента Ельцина, когда его пародировали в программе "Куклы", ныне давно почившей в бозе, у-у-у-э-э-это-о... и-и фсе-е!
Он покачнулся, вправо, дальше влево, Смоковицын хотел подхватить его, но не успел, старичок бухнулся вбок сбитой мишенью. Подняли, подбежал врач из комиссариата, успокоил.
- Спит. Крепко спит. Перенервничал. Выпил лишку. Бывает. Ничего страшного.
- Еще один "поплавок", кэп, - обратилась к Смоковницыну широкая с толстыми, как сосиски, губами рожа, жующая жвачку.
Петр узнал толстяка, старлея из комиссариата Кировского района. Года полтора назад он попал случайно к нему на обмывание очередного звания. Добродушный милиционер всех без разбору угощал нескончаемой водкой и обильной закуской. Казалось, что праздновали, как минимум, генеральский чин. Более всего Смоковницына шокировал автомобиль старшего лейтенанта "Тойота-корона" с левым рулем.
"Ты как же такую отхватил, - вопрошал он коллегу. В карты выиграл, отшучивался тот".
Участие в совместной попойке, по мнению Смоковницына, еще не давало права милиционеру переходить на панибратские отношения, тем более, что тот и рангом, и чином ниже. Сделал замечание.
- Да будет тебе, кэп, - так же небрежно ответил толстяк, не меняя взятой изначально тональности, - свои люди.
- Товарищ старший лейтенант, извольте обращаться по форме! - заявил ему металлическим голосом Петр, - вы говорите со старшим и по званию, и по рангу, и, извините, по возрасту!
- Да ты че, брат, - по-прежнему старательно и аппетитно выжевывая резинку удивился собеседник. - какой же ты старший? Глянь! - он повел плечом, и Смоковницын опешил - в слабых сиреневых утренних лучах он разглядел на узком погоне майорскую звезду.
- Вот те на, - только у него и вырвалось.
- Я, брат, давно уж помощник комиссара, - горделиво и смачно улыбаясь пояснил толстяк, - служим мы так, стараемся.
- А-а, ну да, - выдавил из себя Петр, - ну да, так, ладно, извини, поздравляю.
Толстяк мирно улыбался.
Из воды действительно вытаскивали еще одно тело. Утопленник оказался одетым и совершенно безобразно одетым. Рваная, насквозь мокрая толстовка свисала с него лохмотьями, на ногах были кирзовые сапоги с торчащими из них портянками, один сапог перевязан поверх разорванного голенища бельевой веревкой. Затертая до дыр ушанка опущена и подхвачена грязными тесемками под несвежим заросшим подбородком, вместо брюк на человеке были бесчисленные подштанники, а поверх них - столетней давности полушерстяные "финки", под толстовкой - полушерстяная тоже "мастеровка" с поддельной эмблемой фирмы "адидас". Такие спортивные костюмы были популярны в канун первой московской олимпиады.
- Эт Савелий, глухонемой бомж, - узнал утопленника толстый майор из комиссариата. - он тутачки обитает, вон его логово.