Айлеви потер виски и ответил:
- Видите ли, Сэм, мы склонны переоценивать соблазны и высокий уровень нашей жизни. Я понимаю, это - ересь, однако это правда. Двести миллионов Иванов и Наташ не хотят ехать в Америку только потому, что у нас свобода и посудомоечные машины. В этом - некая чистота русской души, определенный фанатичный патриотизм, отчасти похожий на наш, и еще сохранившаяся ослиная вера в то, что в один прекрасный день у них все изменится в лучшую сторону. Русские всегда твердо стояли и боролись за то, чтобы защитить свою самобытность, культуру, язык и родину. Но вернемся к теме нашей встречи. Итак, у нас две проблемы. Первое - обнаружить и обезвредить тех, кто уже внедрен в американское общество. Второе - принять меры, чтобы эта школа прекратила свое существование.
- Вы забыли о третьей проблеме, Сэз. Надо вытащить оттуда летчиков.
- Да. Но это лишь часть ликвидации школы. А она крепкий орешек, если уже две тысячи агентов закрепились в Америке. Мне бы очень не хотелось говорить и даже так думать, но нам придется прожить с этим еще сорок или пятьдесят лет.
- Если Америка протянет так долго, - заметил Холлис.
- Итак, вот история, которую вы помогли раскрыть, Сэм.
- Что мне делать с этой информацией?
- Ну, полковник, несколько дней назад у нас было несколько решений. Однако сейчас, когда Додсон где-то на свободе, Фишер мертв, а вам удалось кое-что разнюхать да вдобавок раздразнить Бурова и теперь им известно о нашей осведомленности, эти решения накрылись. Они собираются тоже прикрыть свою школу и уничтожить все улики. Просто перенесут ее в другое место и предложат американской делегации посетить этот лес. К тому времени там окажется дом отдыха для московских пенсионеров или что-нибудь подобное. Так что, как вы верно заметили, нам нельзя медлить.
- Почему бы не начать с ареста Келлумов и заставить их говорить?
- Мне бы очень этого хотелось, но у нас пока нет доказательств того, что они русские агенты. КГБ не должен догадываться, что мы знаем больше, чем они полагают. Поэтому мы будем действовать по отношению к Келлумам очень осторожно. К тому же они могут оказаться настоящими американцами с полным набором гражданских прав.
- Так вы просите у меня помощи или нет?
- Вы можете помочь тем, что не будете создавать проблем.
- Я никогда не создавал проблем. Я хочу вытащить летчиков из тюрьмы и буду добиваться от вас этого, иначе буду действовать по собственному усмотрению.
- Да, - кивнул Айлеви. - Конечно, вы так и поступите. Думаю, если бы вы или любой другой военный рисковали жизнью трехсот агентов ЦРУ, то я поступил бы так же. Преданность - замечательная штука.
- Мне не нужна ваша похвала.
- Послушайте, Сэм, я посвятил вас абсолютно во все - в государственные секреты, в дипломатическую политику и настолько взрывоопасные проблемы, что они могут разрушить к чертовой матери советско-американские отношения на много лет. Я старался убедить вас в том, что мы не зеваем и не тянем время, как вы думаете. Мы разрабатываем план возвращения домой. И я искренне верю, что вы проявите благоразумие. Не надо, чтобы ваши люди в Пентагоне вмешивались во все это. О'кей?
- Хорошо, - ответил Холлис. Он ни секунды не сомневался, что последние слова Сэза - ложь.
- Ничего не рассказывайте Лизе. Ваше дело - удерживать ее от каких-либо действий. О'кей?
- Хорошо.
- Помните, что ваш статус персоны нон грата автоматически лишает вас дипломатической неприкосновенности. И предупредите об этом Лизу. Будьте предельно осторожны.
Глава 23
Холлис стоял в гостиной среди упакованных коробок и ящиков. Он услышал, как открылась входная дверь, и решил, что пришла Лиза.
Она просила ключ от его квартиры, и Сэм дал ей его. Холлис вышел на лестницу и сверху увидел, что к нему направляются Келлумы.
- О, привет, полковник, - улыбнулся ему Дик Келлум. - Мы не ожидали, что вы у себя.
Сэм улыбнулся в ответ.
- Мне больше нечего делать в офисе, - сказал он, пропуская Келлумов в гостиную.
Энн Келлум несла таз с выстиранными вещами.
- Может быть, нам зайти к вам в другой раз? - извиняющимся тоном спросила она.
- Нет-нет, миссис Келлум, можете приходить когда угодно и делать уборку.
- О, они уже все упаковали.
- Да, почти все. Поэтому, если будете убираться, то только в ванной и на кухне.
Дик Келлум, с ведром в руке, подошел к коробке.
- Знаете, полковник, иногда мне интересно, что думают о нас русские, зная, что для упаковки вещей мы нанимаем немцев, своих больных отправляем лечиться в Финляндию и Англию, а для мелкого ремонта в посольстве приглашаем европейцев. Должно быть, это немного оскорбляет их, верно?
"И это говоришь мне ты, Иван", - подумал Холлис, а вслух сказал:
- Их не так-то просто обидеть, Дик.
Он посмотрел на Келлумов. Обоим было около пятидесяти. Оба смуглые, с черными, тронутыми сединой волосами и темными глазами. Походка их говорила о том, что всю жизнь они исполняли тяжелую работу прислуги.
- А ваш пылесос упаковали? - спросила Энн Келлум.
- Вероятно. Да вы не беспокойтесь. Сделаете уборку для будущего жильца после моего отъезда.
- А уже известно, кто заменит вас, полковник?
- Да, полковник Филдз. Я знаком с ним и его женой. Он приезжает на днях, а его жена чуть позже.
- Не знаете, дама будет работать?
- Полагаю, будет. Она учительница и, видимо, постарается получить место в англо-американской школе.
- О'кей, - сказала миссис Келлум. - Значит, с распорядком дня будет проще.
- Наверное, - ответил Холлис.
Мистер Келлум взял свое ведро:
- Отнесу наверх, - сказал он и отправился в ванную на второй этаж.
Миссис Келлум проводила мужа взглядом и, понизив голос, обратилась к Холлису:
- Полковник, это, конечно, меня не касается и вы можете приказать мне заткнуться, но вы вернетесь к миссис Холлис? Она все еще в Лондоне?
- Не знаю, миссис Келлум.