- Есть еще сладкая, горькая, кислая музыка, - продолжал Николай. - Но я предпочитаю солененькую.
- Это у тебя просто собачьи слюни на губах, - цинично заметила Маша.
- Десять негритят пошли купаться в море, - вдруг сообщил Николай. - И ни один из них не умел плавать.
- Не продолжай, я знаю эту историю.
- Они вообще-то очень живучие, - продолжал он странно изменившимся голосом, Маше даже показалось, что это говорит совсем другой человек. - Мы приехали в деревушку Каско дель Бурро, когда солнце зацепилось за верхушки деревьев. Еще немного - и наступит полная темнота. В темноте надо оставаться на открытом пространстве, а где его там было взять, если на десятки километров вокруг одни орхидеи и скорпионы. Женщины умирали молча, а мужчины молили о пощаде. Ведь должно быть наоборот? Самыми стойкими оказались дети. Я просто инструктор, мое дело наблюдать... Это была чужая война. Я мог положить всех в спину из "маннлихера", когда они рубили им смуглые шеи и вспарывали впалые животы. Почему я этого не сделал? Гореть мне теперь в аду, пусть мне гореть теперь в аду... Я никогда не увижу прекрасный город, где золотые шпили сторожевых башен оставляют след в облаках...
Речь его становилась все бессмысленней, лицо побледнело, и на коже выступили огромные капли пота, как смола на свежесрубленном сосновом пеньке.
Потом тело начали корчить судороги.
- Я не могу тебе помочь! - в истерике крикнула Маша.
Собака смотрела на них огромными карими полными ужаса глазами.
СОВА ВОВСЕ НЕ ТО, ЧЕМ КАЖЕТСЯ НОЧЬЮ
Маша сидела на нем верхом и лупила по щекам.
- Не засыпай, слышишь! - кричала она Николаю, - Не отключайся.
- Х-холодно, - проговорил он сквозь стучавшие зубы. - Прекрати. Больно.
- Это мне больно, - она снова врезала по щеке, заметив, что он закрывает глаза. - Прямо как ладонь ошпарила.
- Прекрати, - наконец, он поймал ее руку, занесенную для очередной пощечины. - И вообще, слезь с меня. Ты тяжелая.
- Наконец-то, - Маша вздохнула. - Сможешь сам встать и перебраться на диван?
- Попробую.
- На твоем месте я бы больше не экспериментировала с дозой. Еще немного, и ты мог бы - тю-тю, - она помахала рукой, словно прощаясь.
- Мужики, которые этим угостили, не спрашивали моего мнения.
- Хочешь сказать, кто-то накачал тебя наркотиками? Зачем?
- Да слезь ты с меня!
- Первый мужчина, который меня об этом сам попросил, - она нашла в себе силы засмеяться. - Рассказывай, что с тобой случилось? У тебя сердце как, ничего? Чашку крепкого кофе выдержит?
- Какие-то люди - не видел их лиц... Сначала прижигали кожу, а потом решили попробовать наркотики, чтобы развязать язык.
- Тебя пытали? - глаза у Маши округлились.
- Расстегни рубашку, - попросил он.
- Боже мой, - Маша отшатнулась, увидев следы ожогов. - Надо чем-то смазать...
- Мне холодно, - жалобно простонал Николай.
Его и в самом деле била крупная дрожь.
- Но... - Маша стащила с дивана покрывало и набросила сверху.
- Холодно, - простонал Николай.
Лицо его приобретало синеватый оттенок.
- Сейчас, - она бросилась вглубь коттеджа и вернулась с одеялом и подушкой. Все это она навалила сверху на Николая, но его трясло так, что позвякивали друг о друга бокалы в серванте.
- Не знаю, не знаю, что делать, - Маша металась по даче. - где-то должен быть обогреватель...
- Есть одно верное средство, - вдруг сообщил Николай из под груды наваленных на него теплых вещей. - Если человек не может согреться сам... Любая медсестра знает этот способ...
- Но я же не медсестра, - Маша растеряно остановилась посреди комнаты.
- Чисто в медицинских целях, - глухо сообщил Николай. - Вроде тех пощечин, которые ты мне влепила.
- Тогда... я выключу свет, - она почувствовала, что теперь уже сама стучит зубами. - Но ты все равно закрой глаза.
Второпях она стянула узкие джинсы, потому что ей показалось, что они будут только мешать. Хоть и в темноте, высунув из-под одеяла голову, Николай разглядел, что нижнего белья под брюками не оказалось. Он мог бы предложить ей носить значок с надписью:
"МЕЖДУ МНОЙ И МОИМИ ДЖИНСАМИ НИЧЕГО ЛИЧНОГО"
Маша отбросила одежду в сторону и направилась, осторожно ступая босыми ступнями по крашеным доскам пола, к мужчине, и опустилась рядом с ним на колени.
- Что я делаю, а? - пробормотала она и тут же почувствовала, как горячая твердая ладонь сжала ее бедро.
- Так мы не договаривались, - слабо запротестовала.
Руки принялись гладить ее, казалось, это был целый десяток рук. С внешней поверхности бедра ладони переместились внутрь, она почувствовала, и вот уже пришлось собрать всю волю, чтобы не застонать от возбуждения. Она продолжала сидеть на коленях, чуть откинувшись назад и опираясь на руки. Она чувствовала себя сфинксом с телом зверя и женщины одновременно.
Мужчина на мгновение оставил ее в покое и быстро разделся сам. Потом снова приблизился и нежно провел пальцем по рубчику, оставленном на животе ремнем джинсов.
Теперь он сидел напротив нее, практически в такой же позе, только если Маша опиралась позади ладонями об пол, его руки были заняты ее телом.
- Это безумие, - прошептала она. - Наконец-то догадалась, - ответил он изменившимся голосом.
Обхватив ее за плечи, он притянул к себе, и Маша обвила руками его шею. В лунном свете, пробивавшимся сквозь стеклышки террасы, их тела, одно гибкое, женственное, словно древний сосуд-амфора, другое - мускулистое, покрытое шрамами - вдруг стали похожи на сцепившихся в смертельной схватке хищных зверей.
Маша удивилась, какими нежными и одновременно торопливым он оказался.
- Нет! - вдруг крикнула она, оттолкнув партнера. - Я не могу.