— У меня сегодня свободный вечер, — сообщила блондинка на его родном языке.
— О! — сказал чиновник, и немного подумав, добавил:
— О?
…А тем же вечером, когда полицейский чиновник катался с детьми на велосипедах, в палату, где лежал намибиец, зашли два белых человека. Один из них держал на вытянутой руке букет желтых роз, а другой похлопывал себя по ляжке свернутой в трубочку газетой.
— Здесь, — сказал по-русски тот, что с газетой.
— Ты уверен? — переспросил другой.
— На сто процентов. С какой стати понадобилось бы этой дежурной вешать нам лапшу на уши? Она назвала эту палату.
— Он? Они подошли поближе.
Негр застонал под бинтами.
— Разве поймешь, когда он весь запакован? Но, по размеру, вроде подходит.
— Тогда нечего рассусоливать…
Сквозь дурманный сон африканец услышал какой-то клацающий звук, но не понял, откуда он идет, а в это время посетители уже достали из подплечной кобуры пистолеты с неуклюжими глушителями на стволах, и, как по команде, одновременно, произвели по десять выстрелов каждый в лежащего перед ними человека. По последней пуле они выпустили в замотанную бинтами голову.
Бросив на простыню, на которой кровавыми пятнами проступали следы от выстрелов, оружие, они собрались было уходить, когда один, тот, что поменьше ростом и криворотый, смахивающий на гоблина, хихикая, вернулся и положил сверху букетик цветов.
— От товарищей по оружию, — давясь смехом, пояснил он.
Белые так и не додумались выяснить, какого цвета кожа у человека под бинтами. На то они и белые.
Выстрелов не было слышно даже в коридоре, а труп медсестра итальянского происхождения обнаружила только утром.
Полиция, занимавшаяся расследованием этого убийства, так и не смогла допросить дежурную медсестру, потому что ее той же ночью застрелил из автоматической винтовки бой-френд, собиравшийся на военные сборы.
Спасаясь от жизненных неурядиц, Франсуа после дежурства в госпитале, накачался наркотиками, которые провез в страну неизвестный ему африканец. Франсуа, вообще-то, не был наркоманом. Так получилось. Ну и с девушкой, которой он снес половину черепа первым же выстрелом, тоже — так получилось.
Случай с Франсуа попал на первые полосы утренних газет. А про застреленного в госпитале намибийца — в самом конце. Он ведь не был гражданином этой страны, к тому же, этим наркодельцам — туда и дорога.
Оба случая попали в ленту новостей, их перепечатало до полусотни крупных газет по всему миру. И назавтра, если первого попавшегося спросить, кого убили, он бы, без сомнения назвал швейцарскую медсестру. А подумав, вспомнил бы про наркокурьера.
И не слова про собственного соседа.
Кстати, а что там, с соседом?
Пациента называли «Найк». Никто не знал его настоящего имени, и поэтому называли его Найком.
Именно такой фирмы были кроссовки, в которых он учился ходить.
Сначала он просто стоял, опираясь на специальные поручни. Секунд десять — пятнадцать, пока не терял сознание от боли. Разорванные нервные корешки спинного мозга сигнализировали — у тебя нет ног, у тебя нет ничего, выше четвертого позвонка. То есть, мясо с костями и всякими там железами имеют место, но все равно вроде как убоина.
Найк приходил в себя, и снова пытался встать. Он так стискивал при этом челюсти, что оставшиеся зубы стесались примерно на треть.
Найк смотрел через толстое стекло окна палаты для на горы. Он любовался ими. И когда Альпы блистали под солнцем, и когда туман цеплялся за вершины, как тюлевая занавеска под сквозняком за ручку оконной рамы. Особенно ему нравился маленький замок, всего одна крепостная башня, высокая стена и двухэтажный дом. Все это умещалось на крохотном утесе у подножья огромной горы, заслонявшей небо. От персонала Найк слышал, что хозяева замка, поколения которых владели им с семнадцатого века, готовы уступить родовое гнездо всего за два миллиона швейцарских франков.
— Красиво, — резюмировал Найк, поставив фарфоровую чашечку с недопитым кофе на серебряный поднос.
— К вам пришел ваш юрист, — медсестра в белоснежном халате заглянула через полуоткрытую дверь.
У нее были золотистые волосы под сверкающим белизной головным убором, как у монашки, великолепные белые зубы, и молочная кожа, какая может только получиться, если взрастить такое чудо природы на молоке альпийских коров, пасущихся на стерильных лугах предгорий. Не сообразишь даже, что было белоснежнее и чище — она сама, или ее одеяние.
Найк кивнул и попросил принести еще кофе для юриста.
Когда они остались вдвоем с лысеющим швейцарцем лет тридцати, Найк спросил:
— Как погода? Надеюсь, вам удалось выкроить время, чтобы немного покататься на лыжах?
— Конечно, — во-первых, юрист привык, что все иностранцы уверены — смысл жизни местных жителей заключается в спуске с крутых заснеженных склонов. Сам он страдал плохим зрением настолько, что не видел дальше вытянутой руки, к тому же повредил мениск в детстве, катаясь на велосипеде. Во-вторых, о лыжах не могло быть и речи, потому что сезон уже закончился. Но клиент имел право на любой вопрос.
— Наши дела? — вопросительно спросил Найк.
Вернее это можно было перевести, как «наш бизнес».
— Осталось немногое, — юрист поправил очки, — подтвердить вашу личность. Как только это будет сделано, деньги, обнаруженные таможенной службой в багаже, переведут с депозитария на счет вашей фирмы.
— Подтвердить личность? — Найк благодушно развел руками. — Наверное, это несложно? Вы сами могли бы это сделать. Недаром вы меня разыскали в этой клинике, значит, вы знаете меня в лицо. Проблем не будет, разве что придется оформить мое опознание в присутствии какого-нибудь государственного чиновника?
— Сожалею, но необходимо подтверждение страны, выдавшей вам удостоверение личности.
— Зачем? Мои документы видели в мотеле, где я останавливался. У них до сих пор должны храниться мои вещи… Я надеюсь, — добавил он после паузы.
— Вещи пропали, — юрист выглядел растерянным.
— Не подумал бы, что такое возможно в Швейцарии. Я думал, положи бумажник на тротуаре, а потом вернись за ним через пару часов…
— Сожалею, — юрист снял очки и протер стекла, по толщине не уступавшие линзам телескопа. — Но портье утверждает, что постоялец, занимавший указанный вами номер, рассчитался и уехал на следующий день по приезду. Портье сам вызывал ему такси.
— Ложь.
Юрист надел очки и заморгал под ними доверчивыми голубыми глазами.
— Ложь, — повторил Найк.
— Портье дал показания полиции, — сказал юрист, как само собой разумеющееся. — Значит, это правда.
— Ну конечно же! — Найк хлопнул себя по лбу. — Они ведь сменяются. Когда я приехал, дежурил ночной портье. А когда некто, выдававший себя за меня, забирал вещи, дежурил уже другой. Надо сопоставить их описание внешности, и тогда…
— Сожалею…