Чашку крепкого кофе выдержит?
— Какие-то люди — не видел их лиц… Сначала прижигали кожу, а потом решили попробовать наркотики, чтобы развязать язык.
— Тебя пытали? — глаза у Маши округлились.
— Расстегни рубашку, — попросил он.
— Боже мой, — Маша отшатнулась, увидев следы ожогов. — Надо чем-то смазать…
— Мне холодно, — жалобно простонал Николай.
Его и в самом деле била крупная дрожь.
— Но… — Маша стащила с дивана покрывало и набросила сверху.
— Холодно, — простонал Николай.
Лицо его приобретало синеватый оттенок.
— Сейчас, — она бросилась вглубь коттеджа и вернулась с одеялом и подушкой. Все это она навалила сверху на Николая, но его трясло так, что позвякивали друг о друга бокалы в серванте.
— Не знаю, не знаю, что делать, — Маша металась по даче. — где-то должен быть обогреватель…
— Есть одно верное средство, — вдруг сообщил Николай из под груды наваленных на него теплых вещей. — Если человек не может согреться сам… Любая медсестра знает этот способ…
— Но я же не медсестра, — Маша растеряно остановилась посреди комнаты.
— Чисто в медицинских целях, — глухо сообщил Николай. — Вроде тех пощечин, которые ты мне влепила.
— Тогда… я выключу свет, — она почувствовала, что теперь уже сама стучит зубами. — Но ты все равно закрой глаза.
Второпях она стянула узкие джинсы, потому что ей показалось, что они будут только мешать. Хоть и в темноте, высунув из-под одеяла голову, Николай разглядел, что нижнего белья под брюками не оказалось. Он мог бы предложить ей носить значок с надписью:
«МЕЖДУ МНОЙ И МОИМИ ДЖИНСАМИ НИЧЕГО ЛИЧНОГО»
Маша отбросила одежду в сторону и направилась, осторожно ступая босыми ступнями по крашеным доскам пола, к мужчине, и опустилась рядом с ним на колени.
— Что я делаю, а? — пробормотала она и тут же почувствовала, как горячая твердая ладонь сжала ее бедро.
— Так мы не договаривались, — слабо запротестовала.
Руки принялись гладить ее, казалось, это был целый десяток рук. С внешней поверхности бедра ладони переместились внутрь, она почувствовала, и вот уже пришлось собрать всю волю, чтобы не застонать от возбуждения. Она продолжала сидеть на коленях, чуть откинувшись назад и опираясь на руки. Она чувствовала себя сфинксом с телом зверя и женщины одновременно.
Мужчина на мгновение оставил ее в покое и быстро разделся сам. Потом снова приблизился и нежно провел пальцем по рубчику, оставленном на животе ремнем джинсов.
Теперь он сидел напротив нее, практически в такой же позе, только если Маша опиралась позади ладонями об пол, его руки были заняты ее телом.
— Это безумие, — прошептала она. — Наконец-то догадалась, — ответил он изменившимся голосом.
Обхватив ее за плечи, он притянул к себе, и Маша обвила руками его шею. В лунном свете, пробивавшимся сквозь стеклышки террасы, их тела, одно гибкое, женственное, словно древний сосуд-амфора, другое — мускулистое, покрытое шрамами — вдруг стали похожи на сцепившихся в смертельной схватке хищных зверей.
Маша удивилась, какими нежными и одновременно торопливым он оказался.
— Нет! — вдруг крикнула она, оттолкнув партнера. — Я не могу.
Лицо у Николая стало как у обиженного ребенка.
— Пойми, — она обеими руками притянула голову мужчины к себе, и, хотя кроме них двоих никого не было, начала шептать ему на ухо, касаясь горячими губами.
— Ни фига себе, — сказал Николай громко. — Этого, пожалуй, никто не предвидел. А уж Ники — тем более.
— Мне двадцать лет, — сказала Маша громко. — И я хочу ребенка. Инстинкт? А мне — наплевать.
— А если бы раньше ты познакомилась со мной, а не с Ники? — спросил Николай.
— Чего об этом говорить? — Маша пожала голыми плечами. — Тем более, вы одного поля ягодки.
— Ну, ягодка у нас ты, — Николай делано засмеялся.
— Еще какая, — она улыбнулась в ответ. — Не злись на меня, ладно? Так получилось.
— Я не могу на тебя злиться. Ты мне нравишься. А я тебе?
— Да, — твердо ответила она и отвернулась, чтобы не видеть в это мгновение его лицо, потому что хоть электрический свет и был погашен, но даже отражения Луны казалось чересчур. — И учти, ты заставил меня ответить на этот вопрос.
— У меня такое ощущение, — вздохнул Николай, — что в этой жизни кто-то живет вместо меня.
Маша продолжала обнимать его, когда он, согревшись, уже уснул, свернувшись калачиком. Потом она выбралась из под одеял и, перешагнув через смущенную собаку, отправилась в летний душ.
Там она долго плескалась, что-то напевая.
— Что это?
Спавшая до этого на полу собака в темноте подняла голову.
Маша заметила это и затаила дыхание, чтобы ничего не мешало прислушиваться.
Наконец, и до нее дошло.
Кто-то стоял под самым окном.
Человек старался вести себя как можно тише, только один раз под подошвами ботинок скрипнул песок.
Николай остался там, на террасе. Между ними — две двери. Собака — рядом. Но она только называется ротвейлером, а по сути — взбаломошное существо, в жизни ни на кого не покусившееся.
А человек в темноте стоит прямо под открытым настежь окном. Если бы не занавеска, она разглядела бы его макушку.