Я бежал по зарослям кустов и высокой траве к засаде братьев Бертонов. Я снова надел башмаки и пузырящийся пиджак и с грацией слона продирался сквозь растительность. В правой руке я сжимал «марли». Мой левый карман оттягивал револьвер Клода. Я пулей скатился вниз по склону холма, миновал голую равнину и продолжал бежать.
— Жан! Жак! — закричал я. — Вы целы?
Они оба выпрыгнули на меня из густого кустарника, и от неожиданности ноги у меня стали как ватные, а японский семизарядник внезапно так потяжелел, что я с трудом удержал его в ладони. Мысленно я прицелился в них и уложил обоих двумя точными выстрелами…
— Товарищ Ивен! Ты это видел? Ты это слышал? Это же победа Квебека, брат!
Один из них обхватил меня за плечи и приподнял вверх. А другой стал дико приплясывать, точно индеец в боевой раскраске, улюлюкая и хохоча, изрыгая дикую смесь из текста оасовской присяги и клятвы квебекских патриотов. Я с облегчением выронил пистолет, радуясь, что мне не пришлось пустить его в ход.
— А ведь эти гады пытались нас обдурить! — орал Жак. — Замаскировали судно, изменили расписание. Они что же думали, нас так легко облапошить? — Он хлопнул себя кулаками по ляжкам. — А салют? В жизни ни видал ничего похожего. Это у них салют в честь столетия Канады? Хрен-то! Это салют в честь королевы, сгинувшей ко всем чертям! Это огненный сигнал папаше Сатане, чтобы он поспешил открыть перед ней ворота!
Мы вчетвером орали, плясали и пели как сумасшедшие. Да, Арлетта тоже вылезла из укрытия. Мы обнимались и обсуждали героический поступок Эмиля, погибшего за славную Французскую Канаду. У братишек не возникло ни малейшего сомнения в том, что они обстреляли нужное судно и добились желаемого эффекта, получив в награду за свои старания оглушительный фейерверк. Так что мне не пришлось причислять их к сонму квебекских мучеников, чему я был очень рад, ибо сильно сомневался, что смогу совершить сей хладнокровный акт... Теперь нам уже ничего не угрожало. И когда впоследствии братишки узнают, что на том катамаране не было никакой королевы, они, надо надеяться, не станут меня за это сильно упрекать. В любом случае, к тому моменту меня уж в Канаде не будет.
— А как там Клод? — поинтересовался Жан. — Где Клод, наш мрачный и благородный дух мести?
— Вы разве ничего не слышали? — удивился я.
— Выстрелы — слышали.
— А крик?
— Нет. Разве он кричал?
— Да, когда падал в воду, — я скорбно склонил голову. — От переизбытка патриотических чувств наш товарищ Клод потерял равновесие и упал на скалы! — Я шумно вздохнул, не только ради пущего эффекта, но и вспомнив, как я волок его тяжеленное тело к краю холма и как с трудом скинул вниз. — Уверен: смерть наступила мгновенно, и он ничего не почувствовал.
— Бедный наш товарищ Клод! — покачал головой Жан.
— Мне он никогда не нравился, — поразмыслив, заметил Жак.
— А кому он мог нравиться? Он был моральный урод, разве нет? Но умер как герой.
Я взял Арлетту за руку.
— Нам пора, а вы, ребята, сейчас обратно в город?
Они переглянулись.
— Да нет, Ивен, — Жак отвел взгляд. — Раз уж нас миновала чаша мученической смерти, мы решили немного продлить свою жизнь. У нас заказаны авиабилеты в Мексику. Самолет улетает через несколько часов.
— Нам очень жалко уезжать из Канады, — добавил Жан.
— Было бы еще жальче тут умереть. Но мы обязательно сюда вернемся. К тому же, в мире есть и другие поля сражений! — Жак обнял меня. — Не сомневайся, брат, ты еще о нас услышишь!
В чем-в чем, а в этом я не сомневался.
Они предложили подвезти нас до центра, но я сказал, что у нас тут недалеко машина. Бертоны по-братски расцеловали меня в обе щеки, запечатлели на губах Арлетты долгий влажный поцелуй и пошли прочь. А мы чуть не бегом направились в противоположную сторону.
Прикрыв глаза, я мысленно перечитал свой список. Минна, убийство, героин, полиция. Мысленным ластиком я стер слово "убийство".
В списке остались Минна, героин, полиция…
Арлетта выскочила на ведущую к «Экспо» новую автостраду, избежав утомительной поездки через весь Монреаль. Это оказалось очень мудрым решением, потому что, судя по всему, в городе царил хаос. После моего разгула телефонного терроризма, после крикливой демонстрации сторонников Мордоноленда, а также после несвоевременного фейерверка на реке, город потонул в нестройном вое полицейских и пожарных сирен. Движение на улицах практически встало. Мы и сами попали в парочку пробок, которые на наше счастье быстро рассосались.
Я боялся, как бы Арлетта не начала задавать вопросы, на которые мне не хотелось отвечать. Например, о моей роли в падении Клода в реку, о чем я не то что говорить — думать не хотел. Или о том, что мы будем делать на территории выставки (об этом я собирался ей сообщить только в самую последнюю минуту). Но Арлетта удивила меня. Она без умолку трещала о взрыве на катамаране и о том, как хладнокровно Жан и Жак расстреливали судно из пулемета, о воодушевлении, с каким Эмиль подбросил вверх свою шляпу за минуту до гибели. Для Арлетты это было незабываемым приключением. Она уже не ощущала себя предательницей — наоборот, величественное зрелище вызвал у нее прилив необузданного патриотизма.
В кассе выставки мы купили билеты за два с половиной доллара на дневное посещение и прошли через турникеты. Мы пришли раньше времени: около бюро находок не было ни наших ребят, ни нашего пьянчуги. Я снова напялил солнцезащитные очки и кепку, но тем не менее не мог отделаться от ощущения, что в толпе я выделяюсь как огородное пугало. Я велел Арлетте не спускать глаз с бюро находок, а сам отправился в мужской туалет.
Встав перед зеркалом, я придирчиво осмотрел свое отражение. Мой нос смахивал на огарок свечи, и я с трудом вернул восковой накладке исходную форму. Уши мои не слишком пострадали, а крашеные волосы не полиняли. Я закрылся в кабинке с намерением просидеть там до девяти. Интимность моего временного убежища с лихвой возмещала отсутствие в нем комфорта.
Без пяти девять раздался голос Рэнди:
— Ивен! Ты тут?
Я выбрался из укрытия и рассказал, что мы в упор расстреляли катамаран с установкой для праздничного фейерверка, так что нашу миссию можно считать выполненной на пять с плюсом. Он был несказанно горд своей ролью в этом деле — что ж, имел полное право. На демонстрацию в поддержку Мордоноленда пришло около семидесяти молодых канадцев, которым удалось заблокировать королевский катамаран аж на целых сорок минут. Одна девушка порезала себе вены, и это была единственная потеря в рядах демонстрантов.
Я не стал ему рассказывать о потерях на моем участке фронта. Клод, Эмиль и те бедняги, которых угораздило оказаться на борту плавучей установки залпового огня. Если ее экипаж состоял из четырех человек, то, выходит, я приложил свою руку к появлению шести великомучеников, отдавших жизнь за правое дело Квебека. И лишь двое из них были добровольцами.
— Пилот остался с Арлеттой и Сетом, — сообщил мне Рэнди. — Они нас ждут. Ты готов?
— Да вроде бы. Как я выгляжу?
— Ты — первый, на кого бы я обратил внимание в многотысячной толпе.
— Неужели? Ну да черт с ним. Пошли.
Мой старый знакомый пилот прогулочного вертолета стоял с Сетом и Арлеттой неподалеку от бюро находок. Глаза у него были красные как два помидора, а дыхание отдавало спиртовыми парами. Его рука как бы невзначай сжимала ягодицу Арлетты, а взгляд устремлен — если не сказать нацелен — на Майру Тийл, которая по-прежнему пыталась укротить свору умышленно потерянных детей. Пилот обернулся ко мне и, икнув, заулыбался.
— Вот мы и встретились. Знаете, этот деятель заблевал мне всю кабину. Э, да вы, я вижу, успели подстричься!
— Угу.
— Вертушка моя вон там отдыхает. Ну что, почапали?
— Было бы неплохо.
— Думаю, будет очень даже неплохо! — И он от души хлопнул меня по спине. — Вы, я так понимаю, не хотите, чтоб на вас пялились все кому не лень, а, дружище?
— Угу.
— Решили славно поохотиться, а мистер Таннер? Тогда можете на меня положиться! Кстати, тут юная мамзель что-то такое говорила про пятьсот долларов…
— Все верно.
— Так за пятьсот долларов я вас прокачу на спине ястреба хоть в самое пекло лесного пожара! Может на меня положиться.
— Очень рад это слышать, мистер…
— Мистер Скучалли, — брякнул он и натужно засмеялся. — Да уж, заскучали мы тут без нашей малышки… По вашей, значит, дочурке. Так я понимаю, вам надо по новой полетать над тем дурацким павильоном? А потом, когда мы ее найдем, перелететь через границу прямехонько в Штаты? Такая у нас программа?
— Ну, примерно такая.
— Я вам помогу. Даже не сомневайтесь! — Из-за сильного канадского акцента он произнес нечто вроде «Даж не сумневайсь».
Вертолетчик бодро зашагал первым, и мы поспешили за ним. На ходу я уточнил, что у него будет три пассажира, и, когда мы подошли к винтокрылой машине, он рассадил нас с Сетом и Рэнди в кабине. Арлетта стала возмущаться, что ей не хватило места, и тут я ее огорошил, заявив, что никуда она не полетит.
— Я что-то не понимаю… — обиженно протянула девушка.
Я сделал глубокий вдох и приготовился выложить ей самое главное. Я тянул с этим до последнего, потому что если бы у нее было время поразмыслить над моими словами, она вряд ли бы справилась с возложенной на нее задачей.
— Ты с нами не полетишь, — объявил я. — Тебе предстоит особое задание. Положи вот это в свою сумочку! — Я сунул ей фальшивую ксиву, — а это спрячь в волосах…. — Я пристегнул к ее пряди крошечный микрофончик. — Пойдешь в кубинский павильон и встанешь около входа, там, где мы стояли в прошлый раз. И когда никто не будет смотреть, нажмешь тот самый выключатель — люк откроется, и ты упадешь в подвал.
Она вытаращила глаза, но я, не дожидаясь ее возражений, запрыгнул в вертолет.
— Кубинцы не посмеют тебя тронуть пальцем, потому что будут уверены, что ты канадский спецагент. Они запаникуют и захотят избавиться от тебя, а заодно и от всех заложников, которых они похитили раньше. Я почти уверен, что они вывозят их из страны небольшими партиями или прячут где-нибудь на севере. Как только они поймут, что спецслужбы Канады напали на их след, они попытаются сбежать. Тебя тайно выведут из подвала и отправят к другим пленным. У меня будет вот эта штука, — я продемонстрировал ей приемник, — и мы сумеем из вертолета отследить твое местонахождение. Куда бы тебя ни повезли, они выведут нас прямиком к Минне и другим заложникам. Потом мы спасем тебя и Минну и на этом же вертолете улетим к чертовой матери…
Арлетта сразу согласилась. Наверное, поданный Клодом и Эмилем пример беззаветного мужества оказался заразительным. Или ей просто не хватило мозгов все хорошенько обдумать и понять, на какой риск я ее обрекаю. А может быть — и этот вариант согрел мне душу — она просто была очень хорошая и очень смелая девушка. Как бы там ни было, Арлетта согласилась.
— Когда мне нужно идти в кубинский павильон?
— Прямо сейчас.
— Сейчас и пойду. Только можно мне сначала тебя поцеловать? А потом мальчиков…
Она расцеловала всех троих, а напоследок чмокнула и пилота.
— А ты точно услышишь меня через эту штуку? И спасешь меня?
— Непременно.
Мы сидели в вертолете, и пилот не запускал двигатель, пока Арлетта не запрыгнула в «Экспо»-экспресс и не уехала на нем к павильону Кубы на Иль-де-Нотр-Дам. Я поднес приемник к уху и мог без труда определить, где она находится. Акустика была как в концертном зале. Время от времени Арлетта докладывала мне о себе, а однажды громко посетовала, что не может слышать меня и не знает наверняка, работает ли наша аппаратура.
— Я у павильона, — наконец сообщила она. — Очередь не очень длинная. Стоять придется несколько минут. Ивен, а какой по счету выключатель мне надо нажать? Я что-то не помню.
— Крайний справа! — крикнул я — как будто она могла меня услышать!
— Как будто ты можешь мне сказать… Ну да ладно. Я их все сразу включу!
— О Боже! — воскликнул я — как будто Он мог меня там услышать…
Я попросил пилота — черт, я так и не удосужился узнать его имя — запустить винты. Что он и сделал, а я, спрыгнув со своего сиденья, схватил его за руку.
— Выключи! Жуткий грохот!
— Без винтов никак нельзя, мистер Таннер! — резонно возразил пилот.
— Но я же ничего не услышу! — Тогда он вырубил двигатель и из приемника опять донесся голосок Арлетты. Интересно, подумал я, посетители павильона заметили, что она разговаривает сама с собой? Создавалось впечатление, что она не говорит, а скорее шепчет. Тем не менее, слышно ее было очень четко.
То есть с выключенными винтами. При грохоте работающего двигателя я не мог различить ни слова. Если бы к этому приемнику прилагались наушники, тогда бы и проблем никаких, но наушников не было. Я попросил пилота не запускать мотор, пока у нас не появится достаточно веская причина для срочного взлета. Пока что мне было важнее поддерживать постоянную связь с Арлеттой.
Сет поинтересовался, как же нам удастся следовать за Арлеттой: ведь сидя в вертолете, мы ее не услышим. Та же мысль давно уже пришла и мне в голову. И я ответил, что как только заложников выведут за пределы здания, мы сможем отслеживать их перемещения с помощью воздушной разведки, а также держать их под постоянным визуальным наблюдением. Рэнди поинтересовался, не слишком ли это рискованно. А я спросил, может ли он предложить что-то иное, и он ответил, что не может. Никто не мог.
Да, мы их наверняка потеряем. Этим все и кончится. Мы спугнем кубинцев, они сбегут из страны со всеми своими заложниками, включая Минну и Арлетту. А потом мы потеряем их след, и больше я не увижу ни ту, ни другую.
Послышался голос — нет, шепот — Арлетты:
— Я вошла в павильон. Тут охранник. Мне надо подождать, пока он уйдет. Он на меня не смотрит. Ты сказал: выключатель крайний слева? Или справа? Не помню… Я их все сразу включу!
Вдруг послышался страшный шум, крики на испанском, английском и на других языках, лязг и скрежет каких-то механизмов. А потом, перекрывая все звуки, раздался вопль Арлетты:
— Именем Джей Би Уэстли и Канадской Конфедерации вы все арестованы! Именем…
Не успела она прокричать свою реплику до конца, как шум стих — наверное, крышка люка снова закрылась. А потом послышался громкий стук — и Арлетта умолкла. Я услышал возбужденные голоса — говорили по-испански с кубинским акцентом, но слов я не разобрал.
— Что там такое, дружище? — забеспокоился Сет.
— По-моему, ее вырубили.
— Бедняжечка…
— Шшш…
Хотелось надеяться, что Арлетту не сильно побили. Во всяком случае, теперь она вышла вне игры. Удар по затылку — небольшая цена за час отключки. То, что она потеряла сознание, было и хорошо и плохо. Плохо то, что она не сможет сообщать мне о происходящем. Но хорошо, что она будет не в состоянии отвечать на вопросы кубинцев.
Я стал вслушиваться в испанскую речь и продолжал комментировать:
— Они вытряхнули ее сумочку. Нашли удостоверение сотрудника министерства безопасности. Читают… Надеюсь, что освещение в подвале ни к черту… О! Они поверили! Говорят, что эта девушка — секретный агент канадской службы безопасности.
— Сама то она как, Ивен?
— Погоди! Наверное, она уже приходит в себя, потому что кто-то сказал, что ее надо усыпить хлороформом. Это хорошо, очень хорошо! Если ее побили, то хлороформ ей сейчас не повредит. Она еще какое-то время пробудет без сознания. А если бы она пришла в себя, то ужасно бы испугалась…
— Ты считаешь, она запорола операцию?
— Ничего подобного. Пусть себе поспит. Вот черт!
— Что?
— Они нашли у нее в волосах «жучок». Дьявол! Догадались, что это такое. Интересно…
Из приемника вырвался оглушительный скрип, а затем он онемел.
— Раздавили… — объявил я и бросил уже ненужный приемник на пол. — Раздавили каблуком как клопа. Ну что, пора взлетать. Все равно слушать больше нечего. Нам надо поскорее добраться до кубинского павильона. — Я нервно сглотнул. — Скорее всего, они подождут до закрытия выставки, а уж потом попытаются вывезти ее оттуда. А если они не станут ждать? Что если они ее вывезут раньше, чем мы начнем действовать, и тогда…
Центральный винт тяжело закружился, двигатель заурчал сильнее, и его окрепший рев заглушил конец произнесенной мной фразы, но теперь это было уже не столь важно. Все поняли, что я хотел сказать.