Кулик наблюдал за этой потехой, сидя на краю крыши сарая и оглаживая голубя.
Какой-то, с масленой челкой, показал пальцем на Леньку:
- Ему страшно!
Костя повернул голову - и все стихло.
- Ты приходи сюда, мы с тобой про Ивана Ильича потолкуем. Заметано?
- Заметано. - Хмель достал Леньку, и он охотно согласился, лишь бы прекратить разговор и ровненько уйти.
Фотокор, склонившись к видоискателю широкопленочного аппарата, установленного на залихватском штативе с обтянутыми кожей ножками, "организовывал" ребят в композицию:
- Ты... вот ты... голову левее и на меня. Так. Теперь ты - чуть-чуть пригнись или... поменяйся вот с ним местами - он ниже...
Ребята стояли в основном затылками к фотографу, фасом в кадр был обращен только Звонилкин, благородно поблескивая очками.
- Очки снимите, - распорядился фотограф.
Учитель поспешно выполнил указание и осведомился:
- Может быть, включить подсвет?
За его спиной красовался фанерный стенд с десятком машинописных колонок, прикрепленных кнопками, а поверху стенда - стеклянная полоска с надписью "Литературная газета". Собственно, во имя выпуска этой школьной затеи и происходила инсценировка.
- Включите, включите подсвет, - не сразу и снисходительно согласился фотокор.
Звонилкин сделал несколько шагов вдоль коридора, оказался у портрета Берия (портреты членов Политбюро висели в полном составе, Берия - был не ближним к газете, но за ним на стене располагалась розетка).
Учитель просунул руку за портрет, нащупал болтавшийся штепсель и воткнул его в отверстия розетки.
Надпись "Литературная газета" осветилась.
- А для какого издания нас снимают? - поинтересовался Витек Харламов. - Для центрального органа или для "Известий"?
Почуяв подвох в вопросе, ребята заулыбались. Вместе со всеми и Ленька, отставленный в край композиции по причине высокого роста.
- Любое издание - орган нашей партии, - пресек иронию Георгий Матвеевич и добавил: - Местная "Правда" - тоже!
Но Витек не унимался.
- Кого мы сейчас изображаем?
- Читателей.
- Выходит, мы сами это писали и сами читаем?
- Это закономерно, - парировал учитель, - любой автор читает свое произведение после публикации.
- Замерли, - скомандовал фотокор и надавил на кнопку тросика. - Еще замерли. Спасибо.
Композиция рассыпалась. Фотограф с треногой под мышкой подошел к Звонилкину:
- Как подтекстуем снимок?
- Напишите: "Литературный кружок клуба старшеклассников выпустил свою газету..." Виктор! Харламов! - вспомнив что-то, Георгий Матвеевич позвал уходившего. - Вернись!
Фотограф ретировался, а его место возле учителя занял Харламов.
- Ты сегодня очень разговорился - подежурь у газеты. В шесть часов выключишь подсвет и - свободен!
Звонилкин надел очки и с достоинством удалился, а Витек тоскливо смотрел на сияющую надпись "Литературная газета".
- Лень, у меня эти разговоры про литературу - вот здесь! - Витек Харламов, выходя из школьной двери к ожидавшему другу, провел ребром ладони по горлу.
- Тогда зачем ходишь?
Витек замялся.
- Зачем? Ну ладно, тебе скажу. Только тебе. - Он погрозил Леньке пальцем. - Из-за Фаи.
Фаей звали девушку-очкарика.
- А ты-то зачем? - в свою очередь поинтересовался Витек.
- Я... Ну, в общем, мне это для будущего института не помешает...
- Для какого?
- Тайна.
- И от меня?
- Даже от тебя.
- Ну, твое дело - можешь не говорить. - И Харламов пошел косолапя.
- Вить! - позвал вдогонку Ленька.
- Да иди ты! - отмахнулся, не поворачиваясь, обидчивый Витек.
Во дворе, на врытом в землю дощатом столе, играли в дрынку человек шесть Ленькиных ровесников явно не школьного вида. Подошедший Ленька спросил:
- Почем?
- По гривеннику, - ответил тасующий карты Сидор.