- Да вали ты со своим гривенником, фитиль догорающий! - И сидевший под последнюю руку Котыша зашвырнул Ленькину ставку в пыль двора.
Ленька сжал зубы и ушел, не подняв монетки.
- Зря ты его погнал, - заметил Сидор, сдавая карты, - мы бы его раскрутили.
- Да чо его крутить, ему мама Сара рупь на кино дает, - пробросил Котыша, сосредоточенно "вытягивая" свои три карты.
- Что случилось? - спросила мать, красивая полнеющая брюнетка, заметив кислое выражение сыновнего лица.
- А почему что-то должно случиться? - дерзко ответил он.
- Потому что, когда ты приходишь со двора, я жду неприятностей.
- Я не со двора, а из школы, где, - он откровенно кривлялся, "постигаю премудрости литературы".
- Когда отец дома, ты так не разговариваешь!
- Посоветуй отцу сидеть дома! - И сын выскочил из комнаты.
- Та що ж вы! - запричитала бабушка. - Один казав, другой перемовчав!
- Не вмешивайтесь! - пресекла мать.
Костя Коновалов, зажав в тиски металлический стержень, орудовал крупным напильником.
- Значит, страшно... - Он обращался к Леньке, сидевшему на пороге сарая, после каждой его фразы следовало резкое скрежещущее движение инструмента, как бы ставящее точку к сказанному.
- Да нет... - неопределенно ответил Ленька. - Просто очень здорово написано приближение Ивана Ильича к смерти.
- Потому и называется "Смерть Ивана Ильича". Только Толстой писал про другое.
- Откуда ты знаешь, про что он писал? - усомнился парнишка.
Костя пресек сомнения:
- Я-то знаю. Я на строгаче всего Толстого прочитал.
- Всего?
- Десять томов.
- Про что же он писал? - За спиной Леньки светило солнце, зеленела трава, и ему уже не хотелось длить разговор, но уйти он не рискнул.
- Про то, что все - бляди! - резанул напильником Костя.
- Ну, может, и не все, - вяло возразил парнишка.
Костя разжал тиски, поднял к глазам стержень, на конце которого образовался крючок вроде вязального.
- Ты Еську-убивца хоронить ездил?
- Какого Еську?
- Сталина. Иосифа.
Так вождя при Леньке называли впервые, и он растерялся.
- Нет. Мы собирались, но поезда мимо станции шли...
- Знаешь, что там было?
- Да. Много людей передавило.
- Не передавило, - Костя зажал стержень в тиски, - а передавили. Специально смастырили. Зачем, думаешь?
Не дожидаясь Ленькиного ответа, он объяснил:
- А чтобы народу стало ясно, что его в узде нужно держать...
- Может, действительно нужно. Иначе - анархия, - вслух подумал Ленька.
- Анархия! - Костя ядовито усмехнулся, перешел к противоположной стене, снял ножовку, подтянул полотно. - А амнистия сейчас, после смерти Еськи, была зачем? Ты думал?
Он резким силуэтом рисовался над парнишкой в проеме двери.
- Как пишут, акт человеколюбия, - ответил Ленька и для убедительности добавил: - И гуманизма...
- Как раз! - Костя вернулся с ножовкой к тискам. - По амнистии освободили хулиганов больше, чем воров, а для бакланов - закон не писан. Они так погуляют на воле, что народ вопить будет: "Давай порядок!" Значит, у них там, - он поднял ножовку вверх, - грабки освободятся. И хватай, дави всех, кто не шестерит! А зачем? Сообрази, будущий писатель! - Это звучало зло и издевательски.
Леньке хотелось что-то возразить, однако аргументов не нашлось.
Костя подытожил:
- А затем, что бляди всегда хотят наверху быть!
Он вытащил из тисков стержень и разломил его в подпиленном месте.
- Но у нас на таких тоже ключик есть, - неожиданно весело заключил он и повертел в пальцах выточенный крючок. - Видишь? Любой литой замок открывает. Знаешь замки "Первая пятилетка"?
Под козырьком эстрады на помосте в метр высотой играл джаз Кулагина. Гремел модный фокстрот "Гольфстрим", и танцплощадка шаркала сотней ног. Завсегдатаи танцплощадки - местная шпана, прислонясь спинами к торцу помоста, - дымили "памирами" и "нордами" и нагло рассматривали танцующих друг с дружкой девушек. Иногда подходил какой-нибудь опоздавший к началу танцев шпаненок в кепочке-восьмиклиночке и отпускал дежурную реплику:
- Ну что? Есть кого на хор поставить?
- Найдем, - отвечали ему самоуверенно и жадно затягивались.
Когда проходил милицейский патруль - сигаретки прятали в рукав, изображали притворную невинность на физиономиях, а самые рисковые выпускали дым в спину милиционерам.