- Танцуй.
- Что?
- Что хочешь, - приказал Костя, не отрывая взгляда от ее ладной фигурки.
Девочка, подпевая себе, закружилась в вальсе. Пальцы ее сдерживали края задирающейся юбки.
Костя смотрел на это представление, и непонятная, кажется, недобрая улыбка рождалась на его губах.
Сенька Питерский рабочий поднял было от земли вялый взгляд доходяги, но, не увидев ничего интересного, снова уткнулся в хилую травку под ногами.
Девочка кружилась.
С корточек неотрывно глядел Костя.
Настороженно наблюдал Костю Трекало.
Костя вдруг ожил. Дрогнули набрякшие веки.
- Ты что?
Перед ним, на земле, сидела девочка.
- Голова закружилась, - извиняюще ответила она.
- Ну... Иди... Иди... - разрешил Костя.
И девочка судорожно поднялась, пошла прочь, а отойдя три шага, побежала.
- Не для меня растет, - с сожалением цокнул языком Костя.
- Почему не для тебя? - попробовал успокоить его Эдик.
- Не для меня! Когда она вырастет, я где-нибудь в Сиблаге с елочками обниматься буду... - В Костином голосе мелькнула нотка сожаления.
Парадная тисненая обложка "Книги о вкусной и здоровой пище" открылась - и цветная реклама "Жигулевского" и "Рижского" пива с зеленым горошком заполнила взор. Под рекламой красовалась надпись: "Пиво - жидкий хлеб".
Стеклянные банки, красиво расставленные, с жестяными крышками и яркими этикетками приманивали. Подпись убеждала: "Повидло и джем - полезны всем".
Стол на цветной рекламе ломился от яств - поросенок, шампанское, коньяки, балыки в хрустале - и над всем этим великолепием призыв: "Брось кубышку, заведи сберкнижку".
Красная и черная икра в открытых банках сочилась свежестью и манила. Бутерброды были приготовлены так, что хлеба за икрой не замечалось. И все это значило: "В наш век все дороги ведут к коммунизму!" (В. Молотов).
Пиво было так себе, но пены много, и Ленька сдувал ее, чтобы добраться до мутноватой жидкости. "Голубой Дунай", как прозывалась пивная палатка, по периметру был обнесен полкой, на которую ставили кружки, стаканы, клали воблу и бутерброды с частиком в томате.
Из-за угла палатки возник Сидор, а потом и Котыша.
- А мы тебя как раз ищем! - дружелюбно вступил в разговор Сидор.
- Я что, вам должен? - Ленька нехотя оторвался от кружки.
- Нет. Просто потолковать хотели, - осклабился Котыш.
- Толкуй, - отвернулся от них Ленька.
Сидор пошарил глазами и, увидев мужика с двумя кружками с тыльной стороны палатки, просительно сказал:
- Лучше не здесь.
- Ладно, - согласился Ленька, - сейчас, допью.
Они пристроились к старой вагонетке на задах у железнодорожной насыпи.
- Ты это... Пошли с нами на дело, - предложил Котыша.
- Зачем именно я вам нужен?
- У тебя... бестолковка работает. - И Котыша постучал рукой по лбу.
- Кто это тебе сказал? - подозрительно спросил Ленька.
- Неважно. Тот, кто понимает! - ушел от вопроса Котыша, но Леньке такого ответа хватило.
- Какое дело?
- Сельмаг на 17-м торфоучастке.
- Надо посмотреть, - с сомнением ответил Ленька.
- Лень, смотрели, - успокоил Сидор.
- Мне надо посмотреть, - отрезал Ленька.
Паровичок узкоколейки не летел, не бежал, не шел, а плелся.
В вагончике дремал всего один путник, положив голову на мосластые руки. Ногами грибник - а с такими корзинками, утепленными тряпицей, ездили только они - сжимал изрядной величины тару с тесьмяной лямкой. Вагончик тряхнуло. Грибник поднял голову и оказался учителем Георгием Матвеевичем Звонилкиным в неизменных очках.
- Леня? - Он вопросительно вгляделся в сумрак вагончика.
- Ага, - ответил паренек.
- Куда? - спросил учитель.
- За черникой. - Ленька ударил по солдатскому котелку, подцепленному к ремню.
- Что ж ты в ночь один?