- Но ведь коля, если его несправедливо обвинят, погибнет!
- Я пришел в милицию из парторгов не самого маленького завода, чтобы здесь, - он постучал пальцем по столешнице, - теперь не было несправедливых обвинений! Я приложу все свое умение, чтобы не сделать вас несчастной.
- Что ты делаешь? - забыв скомандовать "стоп", врывается в кадр Ефим Давыдович и склоняется над присевшей на краешек стула во время тирады комиссара Эллой. - У тебя реплики звучат... деревянно!
- Такие реплики, - огрызается героиня.
- Что?! - ревет затравленным зверем Давыдович. - Когда тебя утверждали на роль, тебе нравились все реплики! Без исключения!
- Мне неудобно их произносить в такой позе!
- "Неудобно", - передразнивает мэтр, - удобно бывает только в кресле парикмахера! А я - не парикмахер! - И только сейчас, спохватившись, кричит: - Стоп!
Ефим Давыдович сидел на кожаном диване в своем кабинете. Героиня - та самая, которую мы видели на съемках эпизода картины, - почти прижавшись к Давыдовичу, снимала ворсинки с его пиджака букле.
Сева заглянул в кабинет.
- Вызывали?
- Элла, выйди! - скомандовал режиссер.
- Я могу повторить все и при этом наглеце! - повела плечом Элла.
Сева обалдело застыл в двери.
- Разберусь без тебя, выйди, - угрожающе повторил режиссер.
Героиня, исполненная независимости, поднялась и продефилировала мимо Севы, двинув его бедром.
Шеф не предложил ему сесть.
- Ты что себе позволяешь? Ты думаешь, мне сложно тебя выгнать?
Севе хотелось понять причину гнева шефа.
- Ты предлагал Элле поехать к тебе на ночь? - ревел медведем Давыдович.
- Куда?
- К тебе домой! Ждал возле ее подъезда, на Цветном, и предложил!
- Ефим Давыдович, - как можно мягче пояснил Сева, - у меня нет дома.
- Мне - можешь не врать!
- Что тут врать... - Ассистент был неподдельно удручен, и шеф поверил:
- То есть как? Где же ты ночуешь?
- Было время - спал здесь. У вас, на диване...
- Почему прекратил?
- Полундра образовалась...
- Чтоб я этих матросских вульгаризмов не слышал! Можешь говорить так со своими сверстниками! - оборвал мэтр.
- Охрана ночью проверяет. - Сева перевел со сленга на русский.
- Где спишь теперь?
- Где придется. Я поэтому и на вокзале оказался.
- Да? - удивился Давыдович. - Значит, действительно спал на вокзале?
- Действительно.
- А я поразился: вроде бабы на тебя посматривают и вдруг - пошел кадрить на вокзал... Докатился!
Севе было неприятно воспоминание о вокзальном происшествии - он молчал.
- Почему не снимешь комнату?
- На мою зарплату трудно найти даже угол.
- А на ужины в кафе "Националь" зарплаты хватает? - вдруг завелся мэтр, заподозрив, что его морочат.
Севе пришлось расшифровать расходы:
- Шесть рублей - чашка кофе, четыре - миндальное пирожное. В месяц триста на ужины в "Национале", - Сева начинал заводиться, - остальные пятьсот - на завтраки и обеды в студийном буфете!
- Не жирно. Значит, Элка мне врала про тебя? - спросил шеф без перехода.
- Не знаю, что она говорила, но я ее вижу только на съемках...
- Ну, сука! Ей хочется доказать, что все хотят ее. Ну, сука!.. А ты не скули, - Ефим Давыдович не любил извиняться, но щедрым быть любил, - я помогу тебе. Кажется, ты этого заслуживаешь!
Мелькнули на экране необычные даже для зрителей тогдашнего Дома кино кадры из "Пепла и алмаза".
Герой фильма умирал на помойке.
Киношный народ повалил из зала, обсуждая непривычное зрелище.
Ефим Давыдович сразу засек ладную фигуру Тамары, а потом уже и Севу, который шел рядом, активно внедряя свое мнение о картине.
- Сева! - окликнул мэтр и продолжил, только когда парочка приблизилась к нему: - Не зря я тебе билет в Дом кино дал. У тебя есть вкус... представь.