— Вообще-то я пришла к Газете, но его нет на месте, — судя по скрипу, дама плюхнулась на диван.
— Он никогда не приходит так рано, — зачем-то сообщил Корнилов. — Так что вы хотите?
— Денег, разумеется. У Дины осталось двое детей. На пенсию их не прокормить.
— Простите, любезнейшая, но при чем тут я?
— Вы тут ни причем. Наверное… Однако Дина погибла по вине вашего агентства.
— Вы уверены? — тон Корнилова приобрел знакомую насмешливость. — Вы считаете, что работа в рекламном агентстве представляет угрозу для наших сотрудников? Бред!
— Я имею в виду то, что происходит ПОСЛЕ РАБОТЫ. - отчеканила Лидия Петровна. — У вас два выхода: либо вы платите мне за молчание, либо я иду в милицию. Терять мне нечего. Дочь я уже потеряла.
— У вас остались внуки, — на слове "остались" Корнилов сделал ударение.
— И я должна им обеспечить приличное будущее, — Лидия Петровна сделала вид, то не поняла намека. Многого я не прошу…
— Сколько?
— Четыре тысячи евро в месяц. Для вас это вполне приемлемая сумма.
— Однако… — после паузы Корнилов спросил: — Вы требуете от меня такие деньги только за то, что я якобы спал с вашей дочерью?
— Не за это, молодой человек. Служебный секс в наше время почти не ценится. Я требую денег совсем за другое. К. А. О. Вам знакомо такое убийственное сочетание?
Стараясь не чихнуть, я вцепилась в корниловское пальто: вот это да!
— Не понимаю, о чем вы говорите, — повторился Корнилов, правда, на этот раз менее уверенно.
— Вы все понимаете, Станислав Николаевич. Жду курьера завтра утром. В противном случае в понедельник вы и ваша контора будете разговаривать с милицией. Там разберутся, кто из вас имеет отношение к К.А.О., а кто нет. Всего хорошего!
Раздался мягкий щелчок замка.
— Черт! Черт! Черт! — судя по специфическому пиканью Корнилов набирал номер телефона.: — Привет! Ты в курсе, кто у меня сейчас был? Ах, в курсе! Тогда объясни мне, кто пустил сюда эту старую грымзу?! Меня не интересует охрана! Идиоты! Нет, это ты не понимаешь, чем чреват этот визит. Что, значит, заплати?! Шантажист, дорогой мой, это огромная пороховая бочка. Никогда не знаешь, в какой момент рванет. Зато прекрасно догадываешься о последствиях. Объясни, почему вы не позаботились об этой мочалке раньше? Я так понимаю, что досадный эпизод с Леной Зотовой вас ничему не научил! В общем, так: если ты не разберешься с ней сам, то в следующий четверг можешь заказать венок. Из лучших цветов. Кому? Себе, идиот! Похоронный венок! Я его оплачу. В знак нашей крепкой и долгой дружбы.
Трубка рухнула на аппарат, едва его не расплющив. Затем в стену полетел стакан. Спустя минуту наступила очередь графина. Если так и дальше пойдет, то вскоре он доберется до собственного пальто. Не успел. В кабинете раздался звонок:
— Роман Григорьевич? — тон Корнилова стал заискивающим. Чуть ли не умоляющим. — Да, я с ней разговаривал. Видимо, небольшая утечка информации. Мы решим эту проблему. Вы только не волнуйтесь. Если вы не возражаете, то я сейчас к вам подойду, и мы все обсудим с глазу на глаз. Хорошо, Роман Григорьевич…
Корнилов открыл дверцу шкафа. Я замерла, напоминая кролика в объятиях удава. Не глядя, он засунул руку в карман. Достал сигареты.
— Прав был Мюллер: тяжело работать с непрофессионалами.
Ушел. Я перевела дыхание. И осторожно вылезла из своего укрытия: амплуа Мата Хари явно не для меня. Еще пара таких ситуаций, и я скончаюсь на месте от сердечного приступа. Вот тогда венок и пригодится.
Выскользнув из кабинета, я присела на диванчик. Тупо посмотрела на плюшевого искусителя:
— И что нам теперь делать?
— Простите, у вас не найдется прикурить?
Рядом со мной топтался странный мужичок. У него была смутно знакомая щербатая улыбка:
— Курить очень хочется.
— Возьмите, — я протянула ему пачку "винстона".
— Спасибо, вы позволите присесть рядом с вами?
— Не возражаю. Терпеть не могу курить в одиночестве.
— Я тоже, — он прикурил и еле заметно потерся спиной о спинку дивана. — Извините. Очень чешется. Никак акклиматизацию не пройду. Вы ведь недавно здесь работаете?
— Второй день.
— Нравится?
— Еще не поняла. Люди слишком странные.
— Люди — вообще странные создания. Никогда не знают, чего хотят. Вы вот, например, знаете, чего хотите?
Я задумалась:
— Вроде бы простой вопрос, а ответ на него сразу и не найдешь.
— Только не говорите банальностей: любви, счастья…
— Почему банальностей?
— Потому что за ними ничего не стоит. Что есть любовь? Чувство собственности. Что есть счастье? Кратковременное удовлетворение. Когда человек говорит: "Я хочу быть счастливым!", как правило, он не умеет им быть. Он боится счастья. То же самое касается и любви. Намного проще иметь договорные отношения, чем всепоглощающую страсть. Вспомните историю: любовь и счастье никогда не длились долго, после них всегда наступала черная полоса.
— Почему?
— Потому что люди пугались эйфории. Счастье — страшная штука, ты все время задаешься вопросом: а что потом? Другое дело — горе и страдание: ты успокаиваешь себя, что пройдет время, и наступят лучшие времена.
— Так что получается? Нужно учиться быть счастливым и любящим?
— А вы хотите быть счастливой?
— Нет. Я хочу быть свободной.
— Ответ правильный, — он неуклюже поднялся с диванчика. — Мне пора. Спасибо за сигареты. Может, еще увидимся, Стефания.
— Тогда до встречи… Кстати, а как вас зовут?
То ли он не услышал, то ли решил проигнорировать мой вопрос. Ну и ладно. У меня сейчас другие задачи: нужно узнать телефон Дины И договорится с Лидией Петровной о встрече. Похоже, нам есть, что сказать друг другу.