— Тебе это не удастся — ты едва держишься на ногах.
— Вот что мне больше всего в тебе нравится, — усмехнулся он. — Ты всегда уверена во мне.
Ниже Мейн—стрит и площади Грейндж—стрит была улицей с односторонним движением. Эллен со вздохом свернула на Фрейт—стрит и проехала между темно—коричневыми, весьма непривлекательными постройками железнодорожной станции. На углу около шлагбаума ей пришлось остановиться на светофоре. Мелоун посматривал направо, через мост, в сторону транспортной развязки. Два автомобиля полиции штата ехали по шоссе с воем сирен. Эллен, не дожидаясь зеленого света, повернула налево.
К востоку от площади она сделала еще один левый поворот, снова проехала один квартал по Грейндж—стрит и свернула направо. На юго—восточном углу площади и Грейндж—стрит находилось кирпичное, в колониальном стиле здание мэрии — нью—брэдфордский полицейский департамент помещался в задней его части и имел отдельный вход, обозначенный двумя светящимися зелеными шарами.
Эллен остановила машину, и Мелоун выскочил на тротуар.
— Помни, Лоуни, ты обещал. Я рассержусь, если ты меня обманешь.
— Я скоро буду дома.
Он быстро вошел внутрь, а Эллен поехала дальше, срывая беспокойство на «саабе».
К удивлению Мелоуна, в участке не оказалось никого, кроме ночного дежурного Сэма Бьюкарда, шефа Секко и женщины средних лет. Шеф стоял в углу у стального стола, обычно занимаемого полицейским штата, и разговаривал с сидящей напротив женщиной. Ее макияж потек, и глаза выглядели еще хуже, чем у Мелоуна. Она нервно курила сигарету. Бьюкард делал записи в журнале. В каморке позади стола, как обычно, щелкал телетайп.
Мелоун прошел за стеклянную перегородку. Шеф Секко бросил на него неодобрительный взгляд и вернулся к допросу. Женщина даже не обернулась.
— Что ты здесь делаешь, Уэс? — спросил дежурный.
— А что случилось, Сэм?
— Разве ты не слышал?
— Я был в кино с Эллен.
— Убийство и ограбление в «Ацтеке».
— Убийство? — Последнее подобное преступление произошло в Нью—Брэдфорде четыре года назад, когда двое мужчин и женщина с юга штата решили порыбачить ночью на железнодорожной эстакаде через Тонекенеке. Они напились, и мужчины вступили в драку из—за женщины. Один из них свалился с эстакады и утонул. Мелоун, Мерт Пек и патрульный Миллер выловили его тело на следующее утро пятьюдесятью ярдами ниже по течению. Но убийства первой степени Мелоун не мог припомнить за все годы службы в полиции Нью—Брэдфорда. — Кого убили. Сэм?
— Хауленда, бухгалтера. Тремя выстрелами в грудь. Жалованье украдено.
Теперь Мелоун узнал женщину. Это была Шерри—Энн Хауленд, которую другие представительницы ее пола называли «пиявкой». Ее видели редко — поговаривали, что она пьет. Сейчас Шерри—Энн была абсолютно трезвой. Мелоун знал почти всех в городе с населением шестнадцать тысяч.
— Есть какие—нибудь зацепки, Сэм?
— Ни одной. Ребята из полиции штата перекрыли дороги во всем районе. Кертис Пикни нашел тело чисто случайно — вроде бы Хауленд умер совсем недавно, так что убийцы, возможно, не успели удрать.
Мелоун протер глаза.
— А где был Эд Тейлор?
— Мы только что нашли его.
— Господи, неужели они прикончили и Эда?
— Нет, только оглушили, связали и бросили в кусты. Эд говорит, что их было двое. Разглядеть их он не смог — было слишком темно. Его отвезли в больницу — с ним все будет в порядке. Эду здорово повезло, Уэс. Ведь они могли пристрелить и его.
Мелоун повернулся. Секко все еще расспрашивал миссис Хауленд. Он взял журнал и притворился, что читает его. Знакомые графы — карманные кражи, дорожно—транспортные происшествия, телефонные звонки с оскорблениями или угрозами, управление автомобилем в нетрезвом виде, угоны автомобилей, сопротивление при аресте, причинение ущерба частной собственности, попытки самоубийства — были заполнены лишь местами. Мелоун положил журнал и подошел к шкафам. Каждый полицейский имел ящик для личного имущества. Он открыл свой и провел пальцами по его содержимому — книге вызовов, правилам дорожного движения, рулетке, оторванной медной пуговице, которую Эллен заменила, а потом нашла под подкладкой форменной кожаной куртки, автопортрет, нарисованный Барбарой цветными карандашами и подписанный «Дорогому папе от Бибби» печатными буквами с завитушками, копия налоговой ведомости пятилетней давности. Мелоун закрыл свой ящик и достал из общего ящика плитку шоколада «Херши», положив десять центов в копилку, сорвал обертку, бросил ее в корзину и стал медленно жевать шоколад, думая, как ему достанется от Эллен.
Шеф Секко все еще разговаривал с вдовой.
Мелоун окинул взглядом комнату. Несессер с реаниматором, ингалятором, респиратором и прочими приборами для оказания экстренной помощи. Двухваттная двухканальная рация. Ящик с фотокамерой и лампами—вспышками. Ничего не меняется, если не считать жизни Шерри—Энн Хауленд. Надо надеяться, муж оставил какую—то страховку. Пикни явно платил ему недостаточно, чтобы делать сбережения. Весь город знал, как Пикни и «Ацтек» обходятся со служащими. Ходили разговоры о Хауленде и Мэри Григгс, которая работает в закусочной Элвуда… Как можно хладнокровно убить человека? Любой имеет право на жизнь, даже такую жалкую, как у Тома Хауленда. И любая женщина имеет право на мужа, даже такая, как Шерри—Энн.
Секко поднялся. Миссис Хауленд тоже встала — медленно, словно у нее болела спина.
— Вы уверены, что не хотите, чтобы кто—нибудь из ребят проводил вас домой, миссис Хауленд?
— Я оставила мою машину на стоянке у мэрии. — В голосе вдовы не слышалось никаких эмоций.
— Я мог бы доставить ее вам утром.
— Нет. — Она вышла, пройдя мимо Сэма Бьюкарда и Мелоуна, через вестибюль и наклоняясь как смертельно раненный солдат, придерживающий вываливающиеся кишки.
— Черт побери, — пробормотал Сэм Бьюкард.
— А, Уэс! — Шеф Секко повернулся к Мелоуну. — Когда ты сегодня встретил Хауленда в банке и повез его на завод с жалованьем, каким он тебе показался?
Мелоун был озадачен.
— Я не заметил ничего особенного.
— Он нервничал?
— Не знаю. Он все время говорил.
— О чем?
— Ни о чем. Возможно, он действительно нервничал. А что?
— Ничего, Уэс. Ты свободен.
— Шеф… — начал Мелоун.
— Ты слышал меня?
— Джон, тебе понадобится любая помощь…
— Что я тебе сказал, Уэс, когда ты уходил с дежурства?
— Чтобы я два дня не появлялся на работе.
— Правильно. У нас все под контролем. Не хочу, чтобы ты свалился от нервного истощения. Я неоднократно говорил тебе, что работаешь не ты один. Можешь не верить, но у меня есть еще десять ребят ничем не хуже тебя.
— Четверо из них стажеры.