— Мне надо отсюда исчезнуть, но куда, я сам не знаю.
— Знаешь, я думаю они хватятся тебя утром. Пока ничего не перекрыто, уезжай в Сибирь, к моей маме, в город Билембай. Я тебе одежду брата и деньги на дорогу дам. А через неделю приеду сама.
Я подтянулся и поцеловал Ольгу в мягкие губы.
Март. 1993 г.
Вот уже 2 года, как я вернулся со своей женой Олей в город. Меня никто не тревожил за это время и я спокойно работал в одной коммерческой структуре.
Но однажды, ко мне домой позвонил Виктор Афанасьевич и предложил встретиться в ресторане «Прибой».
Виктор Афанасьевич был не один, с ним сидел гражданин кавказкой национальности.
— Господи, сколько лет прошло. Вы ли это, Самсонов?
— Я, Виктор Афанасьевич. А где же Сергей Николаевич?
— Спился Сережа. Знакомьтесь, Зураб, а это — Юрий. Мы с ним знакомы уже много лет. Так, Юрий?
— Вроде, так.
— У Зураба к тебе есть деловое предложение. Он попросил меня встретиться с человеком, который может ему помочь, — Виктор Афанасьевич сделал паузу, — Ты еще имеешь в заначке склады с оружием?
— Как вам сказать. И да, и нет. Нет — потому что не занимаюсь этим много лет, да — когда занимался склады были, но столько времени прошло, может их нашел другой трофейщик.
— Не прибедняйся, Самсонов. Все это время ты держал на пульсе весь южный район области. На тебя сейчас работают десятки трофейщиков, добывая тебе оружие и другие сувениры войны. Человек пришел за делом. Так есть или нет склад?
— Хорошо. Скажите, что нужно. Конкретно.
— Скажи ему, Зураб.
— Дорогой, нужно оружие, много оружия. Ты скажи, что у тебя есть, я скажу, что я возьму.
— Давай, решим по-другому. Если я вскрываю склад, ты берешь все, иначе ничего не дам.
— Говори, что у тебя есть, я записываю.
— 15000 винтовок, типа «Маузер». Оружие пристреляно. Тройной комплект патронов к ним.
— Слушай, откуда у тебя столько винтовок? — удивился Виктор Афанасьевич.
— Немцы воевать-то начали не с автоматами, как нам вбивали в голову историки и мемуаристы, а с обыкновенной винтовкой. В 1942 и в 1943 годах началось перевооружение пехоты на автоматы и старые винтовки сдали на склады.
— Дорогой, винтовки хорошо. Давай дальше.
— 576 пистолетов «парабеллум», первый выпуск.
— Что значит первый выпуск?
— Пистолеты модернизировались и самые ранние выпуски, заменялись на новые.
— 57 пулеметов МГ, только 34-го года. Где-то около 80 «люгеров» и «вальтеров». 150 противопехотных мин, 120 автоматов «шмайсер» и 2000000 патронов.
— Сколько берешь за оружие?
— 20 долларов за винтовку, 50-за «парабеллум», 30-за «вальтеры», 40-за «шмайсеры» и пулеметы, 5-за мину и, наконец, за каждую цинку-20 долларов.
— Не спеши дорогой, не спеши. Дай я посчитаю. Дорого берешь за старое барахло.
— Не хочешь, не бери.
— Виктор, скажи ему, пусть сбавит.
— Юра, очень круто берешь. Сбавь на десять процентов.
— А сколько, ты возьмешь, Виктор Афанасьевич?
— Десять процентов от сделки, как посредник и организатор перевозки. Так, Зураб?
— Ох так, дорогой. Режете меня. Юрий, давай на десять процентов, за счет срока давности.
— Черт с тобой. Только плати наличными и в течение недели. Мне еще склад надо проверить. Деньги вперед — склад твой. Вывози как знаешь.
— Не ругайся дорогой. Сейчас я подсчитаю сколько это, а потом мне надо позвонить и согласовать деньги.
— Только не брякни в телефон про оружие, — сказал Виктор Афанасьевич.
— Зачем обижаешь, дорогой, меня хорошо там поймут. Вы подождете минут 20, я результат переговоров принесу.
Зураб долго шевелил губами, подсчитывая общую сумму. Наконец, он встал и пошел к выходу ресторана.
— Виктор Афанасьевич, я хочу вас спросить об одной вещи. Что стало с янтарной комнатой?
— Ничего. Ее нет.
— Как нет? Я ее сам видел, трогал вот этими руками.
— Вся наша беда в том, что есть вещи, о которых надо молчать, кода появляется большая политика. Все уверены, что янтарь либо в Калининграде, либо в Германии и никому в голову не придет, что он может быть здесь. Наши играют, на варварстве немцев, на компенсации потерянных ценностей и в глазах мира, мы пострадавшая сторона. Нам не хочется потерять этот имидж. Недавно президент заявил на весь мир, что комната спрятана на полигонах Германии. Поэтому комнаты считай, в России нет и ты ее не видел.
— Но это же достояние нации.
— Не трепли зря языком. Достояние…, смех это. То что сейчас во всю разворовывается достояние России ты не видишь, а комната, которая спрятана для России — у тебя как бельмо на глазу.
— Ладно, Сергей Николаевич. У меня другая точка зрения на достояние и не будем проводить дебаты по этому поводу. У меня еще к вам вопрос. Много лет тому назад вы это искали?
Я вытащил из кармана переписку с немцами Жданова, Берии и Николаева. Виктор Афанасьевич перечитал и кивнул.