— Это я — Виктор. Ты помнишь меня?
— Ты — мертв, я сам помог тебе. Ты- мертв, и я умер.
— Я остался жив. Я выжил.
Глаза его вдруг приобрели осмысленное выражение. Голос приободрился.
— Вик. Так ты не сдох?
— Как видишь, нет.
— Когда тебя схватили…, я постарался, чтоб никто тебе не помог… Я был уверен, что ты сдох.
— Я знаю.
— Значит… ты опять ускользнул, а я… теперь загибаюсь.
Мы помолчали, каждый думая о своем.
— Вилис, ты не мог бы мне помочь?
Он выдержал большую паузу и начал осторожно:
— Я бы мог…, но кто ты сейчас и на кого работаешь?
— Благодаря твоим заботам я потерял родину и теперь служу Югославии. Вот мои документы.
Он не смотрит на мою раскрытую книжицу, Тельс смотрел на меня.
— Я все равно ничего не увижу, но поверю тебе… Это даже хорошо, что ты служишь им… Тебя наверняка интересуют подробные события, в которых я участвовал?
— Да.
Тельс сглотнул, и в уголках его распухших губ появилась сукровица.
— Задавай вопросы и не смотри, что я плох. Я выдержу.
Я вынул из кармана проект соглашения двух государств.
— Кто состряпал этот липовый документ? Ты понимаешь, о чем я говорю?
— Я понял… Это наши постарались… Отдел информации при МИД…
— Почему он появился?
— Сербы захватили в плен нашего снайпера, который раньше работал в отделе департамента и занимался формированием и распределением боевых групп в горячие точки. Он слишком много знал.
— И это явилось причиной появления документа?
— В департаменте испугались разглашения некоторых вещей. Мог бы быть международный скандал. Решили всех добровольцев- литовцев убрать с фронта и состряпать документ, который переключил бы общественное мнение на другие дела.
— А разве сербы опубликовали какие-нибудь данные?
— Нет. Но они отдали их русским, а там некоторые газеты, которые нас не любят, начали печатать неприятные факты.
— А украинцы были предупреждены вами?
— Нет. Даже господин Коваленко, которому я должен был отдать документы не знал его содержание.
— Странно. Его содержание уже знали мы.
— Это все наш департамент, он через своих агентов постарался предупредить югославскую сторону. В основном через МИД.
— Зачем?
— Мы хотели скандала. Нужно отвлечь внимание прессы и общественности, от прибалтийских добровольцев…
— Так в чем же вы просчитались?
— Ваше правительство все отдало КРУ, и дело здесь заглохло.
— Вилис, а кто в тебя стрелял? Ты знаешь?
— Не знаю, но догадываюсь. Политика — дело темное и грязное. Коваленко, у него кличка «Кабан», бывший агент КГБ, имеет многих дружков. Уверен, что они все просмотрели и просчитали. Только живой Кабан мог быть гарантом моей жизни, но к сожалению, его полуживого увезли в больницу. Вот мне и конец. У тебя все?
— Да. Почти…
— И я задам тебе вопрос. Ты свалил Кабана?
— Да, я.
Вилис закрыл глаза. Тело его обмякло.
— Это хорошо. Так этому мешку с говном и надо. Прости меня, Вик. Я рассказал тебе все, потому что виноват перед тобой. Живи долго.
С уголков его губ поползла красная нитка.
— Иди. Я устал. Хочу отдохнуть.
Я вышел из палаты и пошел по коридору. У входа на лестницу стояла мощная фигура в синем халате, который был распахнут, так как не сходился на животе. Голова фигуры была перевязана.
— Одну минутку, молодой человек.
Передо мной стоял Кабан. Как же я забыл, что господин Коваленко попал в эту же больницу после драки в ресторане?!
— Я Вас, по-моему где-то видел. Напомните мне. Кто вы? — вежливо заговорил Кабан.