— Мне бы хотелось поговорить с вами наедине.
— Мне этого не хочется.
От удивления у Рабиновича отвалилась нижняя челюсть.
— В чем дело Виктор Николаевич?
— Нам не о чем с вами говорить, Геннадий Рувимович. Тут мои коллеги, по работе можно говорить и при них. В сделках я не участвую.
Рабинович начал краснеть постепенно, как медленно наполняющийся сосуд.
— Виктор Николаевич, о каких сделках. Я хотел предложить вам место в моем институте.
— А как же самолет? — воинственно влезла Люба.
— Какой самолет?
— Да личный, который надо подарить Виктор Николаевичу, за работу в вашем институте.
— Любовь Владимировна, Любовь Владимировна, мы печемся о благе науки а вы так агрессивно на меня нападаете, как-будто я ей враг.
— А вы и есть ей враг.
Рабинович покраснел весь. В тишину комнаты слабо врывались звуки трамваев и машин с улицы. Люба смотрела на него спокойно и гневно.
— Вы после похорон еще не отошли товарищи, — он изменил свой тон — Я понимаю ваше горе и думаю, мы еще обо всем поговорим позже.
— Наше горе в том Геннадий Рувимович, — вдруг заговорил Геннадий Федорович — что лучшие, толковые, талантливые люди, которые встречаются с вами, либо погибают, либо уходят, либо их уводят. Вы в науке самый настоящий убийца. Борис Залманович тоже на вашей совести.
— Думайте, о чем вы говорите.
— Мы то думаем, только думаем, какую пользу принести родине, а вы ради своей выгоды приносите ей вред, — выпалила Люба — Я так просто дело с Борис Залмановичем не оставлю. Зарубите себе на носу.
Рабинович встал и пошел к двери.
Мы сидели и каждый долго переваривал, все события, произошедшие в комнате.
— Так мы о чем друзья. Кажется о прививках обезьянам. Пока Виктор Николаевич не ушел, я считаю препарат надо попробовать на людях. У меня есть знакомый онколог, главный врач онкологической больницы. Как он посмотрит. Здесь полно факторов этических, юридических, наконец, и нашей совести.
— Я согласна, ждать не надо.
— Я тоже.
— Тогда по своим рабочим местам товарищи.
Днем я подошел к Любе.
— Люба, я у тебя не буду сегодня вечером.
— Это Наташа.
— Да.
— Она вся светится от счастья. Береги ее Витя. Она очень хорошая девочка. Я ведь была готова к этому. Знала, что когда-то это произойдет. Единственное не знала, что так быстро.
— Я хочу быть лучшим твоим другом всегда.
— Я тоже. И еще Витя, не буду тебе надоедать, но бабий век короток. Если сможешь или тебе будет невмоготу от этой дурной жизни, приходи ко мне. Я тебе буду рада всегда.
Я поцеловал ее крепко, крепко и пошел в свою комнату.
Геннадий Федорович сумел уговорить главного врача о нелегальной пробе препарата в своей больнице. Через три дня, я приехал к врачу.
— Роберт Густавович, — представился тот.
Кабинет главного врача был обит деревянными панелями и все в нем было деревянное: два стола, буквой «Т», стулья, пол и, даже, сам хозяин, казался вырубленным из породы крепкого дуба.
— Виктор Николаевич, — ответил я.
Роберт Густавович пересел напротив меня, сложил свои крепкие руки в замок и уставился на меня.
Так я слушаю.
— Вам Геннадий Федорович обрисовал наше положение и предложения по поводу лечения рака.
— Да, что-то говорил.
— Ну и что же?
— А ни чего. Я же не хочу ссорится с законом.
Я с недоумением уставился на него.
— Тогда почему вы не сказали об этом Геннадий Федоровичу?
— Сказал.
— И что?
— Я сказал еще, что надо подумать, чтобы не ссориться с законом.
— ???…
— Есть три способа обойти закон. Первый — быть родственником больного. Второй — быть знакомым больного. Третий — быть третьим лицом, то есть другом родственника и другом знакомого больного. Есть еще условие, это когда ни глав врач, ни лечащие врачи, ни мед. персонал, обо всех этих родственниках и знакомых думают хорошо, предполагая, что какой-нибудь гадостью они больных не накормят.
— Кажется я вас понял. Но как найти родственника или знакомого, чтоб они поверили мне.