170883.fb2
Сунув бумажку с адресом в карман, он вышел...
Дом пять на Комсомольской выделялся обновившимся свежим цветом фасада, не все оконные рамы были зашпаклеваны и покрашены, у подъезда еще валялись доски от разобранных лесов.
"Капремонт" - понял Левин входя в подъезд, где еще сыровато пахло новой штукатуркой. Он позвонил в квартиру "2". Дверь открыл пожилой человек. Все на его лице было заметным, крупный нос, губы, скулы, лоб высокий, ровно лежали длинные седые волосы. Человек был в застиранной белой майке, заправленной в синие нитяные спортивные шаровары, и в затасканных красных суконных шлепанцах на босу ногу; он жевал, держа в одной руке вилку.
- Вам кого? - настороженно спросил хозяин, торопливо заглатывая пищу.
- Хотел бы повидать Антона Сергеевича Иегупова.
- Я Иегупов. Вы по какому вопросу? - он так и не двинулся из дверного проема.
- Извините, я не вовремя, вы обедаете...
- Обедаю.
- Я задержу вас ненадолго. Может впустите? - слабея от унижения и неловкости, сказал Левин. - Я из сыскного агентства "След", - он суетливо извлек удостоверение и протянул его Иегупову.
- Входите, - не очень охотно посторонился Иегупов. - Только учтите, я пришел на перерыв пообедать. А он у меня короткий, - он дал понять, что к долгим разговорам не расположен. - За каким вы все-таки делом? - Сильно припадая на одну ногу, Иегупов прошел к столу.
Левин быстро огляделся. Однокомнатное убогое жилье. Занавеска отгораживала раковину и двухконфорную плиту. Стол, два стула, табурет, широкая старая деревянная кровать, прикрытая до пола рыжим одеялом из верблюжей шерсти, с потолка под погнутым зеленым выгоревшим колпаком свисала лампочка, у кровати стояла тумбочка с ночником, а чуть загораживая единственное окно, боком был приткнут фанерный платяной шкаф.
Нищенских квартир Левин навидался, и сейчас удивила не бедность, а сам хозяин: неопрятный и вроде беспричинно злобно настороженный, и необычные для такого возраста сильный, не оплывший жиром торс, крепкие мускулистые руки.
- Я по поводу Георга Тюнена, Антон Сергеевич, - сказал Левин.
- Кого? - как бы не понял Иегупов.
- Георга Тюнена.
- А-а... А что?
- Он гостил у вас в апреле?
- С чего бы?! Так, иногда раз в год по открыточке писали друг другу.
- Он собирался к вам. Даже письмо написал до востребования. Но вы его не получили.
- Мало ли что собирался... А письма я не получил. Кто ж знал, что он напишет до востребования.
- Мы разыскиваем его, - сказал Левин. - В Старорецк он прилетел. А вот куда подевался дальше...
- Может, еще у каких знакомых. Он ведь из этих мест.
- У каких знакомых?
- Это уж ему известно... А что стряслось-то?
- Исчез он, не вернулся в Энбекталды.
- Ничего такого не знаю... Тут я не свидетель... - в глазах Иегупова колыхнулось смятение.
Левина удивила поспешность ответа - все-таки, судя по содержанию письма, приятели.
Опустив руку в карман пиджака, где лежало невостребованное письмо Тюнена, Левин извлек из конверта фотографию троих мужчин, и почти теми словами, с какими Тюнен обращался в письме к Иегупову, спросил протягивая снимок:
- Антон Сергеевич, нет ли среди этих людей вашего отца? Или какого-нибудь другого родственника?
Глянув мельком, Иегупов ответил:
- Нет тут отца. И родственников нет, - он прошел к шкафу, открыл, долго рылся, вернулся с пожелтевшим газетным пакетом и развернув, стал копаться в бумажках. - Вот мой отец, - протянул он Левину старинную фотографию на плотном картоне.
С коричневого поблекшего снимка смотрел молодой человек с аккуратно подстриженными усиками и идеально ровным пробором в гладко зачесанных волосах. Внизу на паспарту золотом оттиснуто: "Фотографiя С.Иегупова. Старорецкъ. Рядом с городской управой. Большая Успенская, д.Новогрудцевыхъ. Негативы сохраняются. Увеличенiе портретовъ до желаемого размера".
- Ваш отец был владельцем фотосалона? - спросил Левин.
- Да. Он умер в восемнадцатом году от тифа. Мне было четыре месяца. Тетка воспитала. А это его кто-то сфотографировал.
Какое-то время оба молчали. Иегупов убирал со стола.
- У вас капремонт был? - спросил Левин, обводя взглядом потолок и стены.
- Да.
- Долго?
- Год. В июле переселился сюда.
- А где жили во время ремонта?
- Переселенческий фонд. Конура на улице Боженко, тринадцать. Мне пора, - Иегупов посмотрел на ходики.
- Да-да, - как бы очнулся Левин. - Извините, задержал вас.
Проковыляв к двери, Иегупов встал у порога, как бы приглашая Левина к выходу.
По дороге к бюро Левин пытался прояснить свои впечатления о Иегупове. Нелюбезность и желание поскорее спровадить Левина не очень смущали: мало ли таких грубоватых неприятных людей! Да и не каждый получает удовольствие от внезапного вторжения в свое жилище посторонних, лезущих с расспросами. Непонятно другое: почему Иегупов не проявил интереса к письму, не потребовал вернуть; не спросил Левина, когда и где узнать, как идут поиски Тюнена, а ведь их связывали непростые отношения, о чем свидетельствует доверительность письма Тюнена. Только и сказал: "Я не свидетель". Конечно, есть люди и их немало, которые не желают, чтоб их втягивали в какие-то выяснения, не любят попадать в свидетели. Это существует в каждом обществе и вполне объяснимо. Обычно у подобных людей изломанная неудавшаяся жизнь, что-то в ней однажды и навсегда испугало их, замкнуло. Что ж в итоге? Существенного вроде ничего, кроме ощущения, что Иегупов если и не лгал, то что-то утаивал? Но что?..
Домой Левин вернулся раньше жены. Тоскливо бродил по квартире, заглянув в холодильник, в кастрюли на плите. Хотелось есть, но решил дождаться жену. У детей был отпуск, и они на три недели уехали с внуком в какой-то пансионат на Рубцовские озера. В доме стало тихо, пусто и тоскливо. Он волновался, как там внук: не простудится ли, купаясь, не перегреется ли на солнце, не будет ли есть немытые ягоды, бродя по лесу, не искусали ли его ночью комары? Все эти волнения, конечно, смешны. Мальчик поехал с родителями. Но для Левина они тоже были детьми несерьезными, безответственными, легкомысленными, эгоистичными в ущерб ребенку.
Левин зажег газ под кастрюлями. Вот-вот должна была прийти жена. Он подошел к окну и увидел, как она поднимается по лестнице, ведущей с улицы во двор. В подъезд вошла уже не видимая им сверху, щелкнул, загудел лифт. Левин вышел в коридор, предупредительно открыл дверь.
- Ты обедал? - спросила она.
- Нет, жду тебя.
Они прошли на кухню.