Я услышал, как парень с револьвером сказал:
- Он был в сортире, мистер Огер.
Огер был маленький и толстый. Улыбнувшись, он похвалил его:
- Ты толковый мальчик, Джейсон.
- Пожалуйста, не называйте меня Джейсоном, мистер Огер, - то ли пролепетал, то ли пропел он странным высоким голосом, и я так и не понял, просит он или просто говорит, этот парень с револьвером.
Улыбка на лице толстячка стала еще шире, и он, исполненный величия, наклонил голову.
- Прошу прощения, Курок. Я не должен был забывать.
- Все в порядке, мистер Огер.
Затем толстяк внимательно уставился на меня, и улыбка медленно сползла с его физиономии.
- А ты кто такой?
- Да просто проезжал мимо, приятель. Вот и все.
- Дайте мне его разговорить, мистер Огер, - суетился у меня за спиной любитель поиграть пушкой, и я напрягся, прикидывая, в какую сторону мне нырять в нужный момент.
Но прежде, чем до этого дошло дело, Огер сказал:
- Он говорит правду. Курок. Прислушайся к его акценту. Он не местный. Огер снова уставился на меня: - У тебя есть машина?
- Нет. Я приехал на скором.
- Так почему ты не уехал на нем?
- Мне стало плохо, и я отстал от поезда.
- Ага.
Где-то громко тикали настенные часы, и было слышно, как похрустывает лед в морозильнике. Мимо бара прошли два человека, но никто не зашел внутрь, никто даже не заглянул.
Так прошло минут пять. Шериф открыл опухшие глаза. В них стояло какое-то скорбное выражение. Застонав, он приложил руку к синяку, наливающемуся густым синим цветом.
- Могу я еще раз намочить тряпку? - спросила Кэрол.
Огер просиял отеческим благоволением.
- Без сомнения, детка. Но всего лишь намочить тряпку - и ничего больше. - Теперь он улыбался кому-то, кто стоял у меня за спиной. - Если она вытащит пистолет... или вообще что-то опасное, пристрели ее... Курок.
- Будьте уверены, мистер Огер.
Я услышал, как он отступил в сторону и сделал пару шагов. Кэрол прошла через зал. Стражник держался у нее за спиной, и я понимал, что он ждет только повода, чтобы всадить ей пулю в затылок. В глазах шерифа, когда он смотрел, как его дочь провожают под дулом револьвера, застыла ярость, а на лице - ненависть бессилия.
Я не мог себе позволить никаких эмоций. Я понимал, что мне придется действовать в одиночку. Вдруг мышцы плеч стали подрагивать. Начав, я уже не смогу остановиться, если до этого дойдет дело, но до чего неудачно все складывается. Как не ко времени! Я подобрался так, что с меня чуть не падали брюки, и, чтобы заговорить, мне пришлось сглотнуть. Я должен выпутаться из чертовой истории, должен выпутаться!
- Поскольку вы так любезны... - сказал я, - не позволите ли вы мне присесть?
Огер одарил меня медлительно-спокойной улыбкой.
- Нервничаешь?
- Очень.
- Хорошо. Просто прекрасно, когда человек нервничает. Это удержит тебя от ошибок.
Огер даже не представлял, насколько он был прав. Он и не догадывался, какая серьезная тут произошла ошибка. Где-то за дверью зажурчала и смолкла вода. Вернулась Кэрол с мокрой тряпкой в руках и приложила ее к голове отца. Огер показал на их столик.
- Можешь сесть с ними. Просто сесть и сидеть. Я думаю, ты все понял?
- Яснее ясного, мистер.
Когда я встал, мне сразу полегчало. Плечи расслабились, и я снова ощутил давление ремня на брюках. А ведь оставалось всего лишь несколько секунд... Я посмотрел на Кэрол, и в первый раз за долгое время осознал, как глубоко во мне живет страх. Нет, он не давал о себе знать. Просто я знал, что он есть.
Когда я подошел к столику, Кэрол подняла на меня глаза и улыбнулась. Мы оба в беде, словно говорил ее взгляд, но мы вместе. Два человека, оказавшиеся в невообразимо кошмарной ситуации.
Шериф сидел с закрытыми глазами, но лежащие на столе руки то сжимались в кулаки, то разжимались. Грудь вздымалась короткими сильными толчками, как будто он удерживался от рыданий. Кэрол легонько погладила отца по руке и прижала к своему плечу его голову.
Стояла тягостная тишина.
Вы знаете, как это бывает, когда кто-то настойчиво смотрит вам в спину? Кожа покрывается пупырышками, или по ней ползут, как от холода, мурашки, а в грудной клетке так жжет, будто бы ее опалило огнем. Волоски на запястьях встают дыбом, и вы никак не решите, повернуться вам резко и стремительно или неторопливо.
Голос был таким басовитым, что прозвучал едва ли не как рычание.
- Эй, ты, - прикрикнул он, - развернись-ка!
Я медленно повернулся и взглянул на темнокожего, что стоял рядом с Огером. Его лицо было искажено гримасой гнева, и я понял, что он-то и представляет основную опасность: тот самый, кто срывает банк, когда кости брошены. Курок был всего лишь убийцей, а он палачом.
- Я знаю этого типа, Огер, - сказал он.
Огер лишь улыбнулся.
- Откуда я тебя знаю, парень?
Я пожал плечами, чтобы расслабить сведенные спазмой плечевые мышцы. Меня снова охватила предстартовая лихорадка, но на этот раз все было не так уж плохо.
- Я снимался в фильмах, - объяснил я ему.
- В каких?
Я назвал три. Повезло, что хотя бы вспомнил, как они называются.