– Быстро доедай, и идем к машине, – скомандовала она. – Мы с тобой спрячем труп.
Я чуть не подавилась бутербродом.
– Идем к машине? – повторила я. – Ты что же, всерьез полагаешь, что я способна оттопать еще восемь километров для того, чтобы совершить противозаконное деяние?
– Ты уже совершила противозаконное деяние, не оповестив милицию, – беспечно откликнулась подруга. – А насчет того, что идти пешком действительно не в кайф, ты, пожалуй, права. Поедем на велосипедах.
– Ну уж нет. Я никуда не поеду, – твердо сказала я. – Ты поступай, как хочешь, а я буду сидеть тут и жечь одежду.
– Дело твое, – холодно сказала Адела. – Только если ты не хочешь мне помочь, я немедленно позвоню в милицию и сообщу, что ты угнала мой «Мерседес» и вдобавок из ревности убила моего бывшего возлюбленного.
– Ну ты даешь! – восхитилась я.
– Я делаю это ради любви, – гордо вскинув голову, объяснила Адела.
Для прогулки на велосипеде Адела одолжила мне свою майку, шорты и босоножки. Восемь километров – путь неблизкий, и по дороге я решила выяснить, чем малахольный Бобчик на сей раз не угодил моей темпераментной подруге.
– А из-за чего вы поссорились? – спросила я.
– Он хотел, чтобы мы поженились! – с видом оскорбленного достоинства сообщила Адела.
– Неужто он осмелился сделать тебе столь непристойное предложение? – съязвила я.
– Если бы только это, – мрачно сказала Адела. – Все гораздо хуже. Он хочет ребенка. Видишь ли, фармацевтической империи в ближайшее время понадобится наследничек.
– Ну зачем ты так, – тоном утомленного психотерапевта произнесла я. – Мужчины, конечно, странные существа, и иногда у них даже возникает извращенное желание иметь ребенка от любимой женщины. Не стоит из-за этого швырять в них камни.
– Табуретки, – поправила меня подруга. – И пуфики.
– Извини, похоже, я потеряла нить разговора. – Я тупо взглянула на подругу и чуть не въехала в дерево. – При чем тут табуретки и пуфики?
– Я швырнула в него табуреткой и пуфиком, – объяснила Адела. – Вернее, сначала пуфиком, а затем табуреткой. Пуфиком до того, как он ушел первый раз, а табуреткой после того, как он вернулся.
– За то, что он хотел на тебе жениться? – осторожно поинтересовалась я.
– За то, что он хотел надеть на меня цепи рабства, – гордо произнесла подруга. – Пусть не думает, что сможет меня купить.
– И ты бросила в него табуреткой непосредственно после того, как он сделал тебе предложение? – История была столь захватывающей, что я позабыла и о жаре, и о предстоящем укрывании трупа.
– Нет, конечно. Что я, дикая, что ли? – возмутилась Адела. – Я вообще веду себя очень культурно, если, конечно, меня не доводят. Просто после того, как он сказал, что хочет ребенка, я заявила, что он сам стоит целого детского сада и мне надо дать медаль за то, что я его воспитываю и терплю, а потом я заявила, что в ближайшее время размножаться от него не собираюсь.
– Ты так и сказала «размножаться»? – уточнила я.
– А что? – удивилась Адела. – По-моему, я достаточно четко сформулировала свою мысль.
– Отличная формулировка, – похвалила я. – И что же Бобчик?
– Он мне что-то сказал, уж не помню точно что. Потом мы поругались, я бросила в него пуфиком, и он уехал. Вернулся он уже утром, около одиннадцати. Я разозлилась, что он где-то шляется по ночам, оставляя меня одну, и мы снова поругались. Он осмелился заявить, что я эгоистична и инфантильна, и я, защищая свою честь, бросила в него табуреткой, а он поклялся, что больше даже не посмотрит в мою сторону. Потом он сел в машину и уехал, а я позвонила тебе. Вот и все.
Некоторое время мы ехали в полном молчании, и мои мысли снова вернулись к мертвому индейцу.
Солнышко расстаралось, и температура воздуха достигла как минимум сорока градусов. Меня терзала мысль о том, как при такой жаре будет благоухать тело Росарио. Я с трудом переносила сильные запахи, а уж аромат трупного разложения нравился мне меньше всего. Накручивая педали велосипедов, мы потели, как марафонцы на последнем километре трассы, и я с облегчением вздохнула, когда мы свернули на просеку.
– Уже почти приехали, – обрадовала я Аделу.
– А где машина? – нетерпеливо спросила она.
Я растерялась. Просека была прямая, как стрела, и великолепно просматривалась. «Мерседеса» не было видно. У меня возникла слабая надежда, что это проделки моей близорукости, но обладающая соколиным зрением Адела также не обнаруживала ни малейших следов присутствия любимого транспортного средства.
Я затормозила.
– Я оставила машину здесь. Это я точно помню, – сказала я. – Вот еще береза с двумя стволами и наростом на одном из них. Я специально обратила на нее внимание, когда уходила.
– Так, – мрачно констатировала Адела. – Ты потеряла мою машину.
Я наклонилась к земле, пристально вглядываясь в отпечатки шин.
– Похоже, ее угнали, – с облегчением заметила я.
Это вполне соответствовало задуманному.
– А где ключи от «Мерседеса»? – наградила меня инквизиторским взглядом Адела.
– Кажется, я забыла их в замке зажигания, – виновато покаялась я.
– Я тебя ненавижу, – покачала головой подруга.
– Может, это даже к лучшему, – попыталась утешить ее я. – Зато труп не надо прятать. Да и вообще этот труп теперь не наша забота. И вещи жечь не надо. В конце концов ворсинки с платья могли попасть на Росарио во время нашей встречи на дискотеке, да и, с туфлями все в порядке. Раз нет машины с трупом, уже не важно, что здесь остались мои следы.
Адела задумчиво поковыряла носком кроссовки отпечаток шин.
– Хотела бы я посмотреть на выражение лица того, кто откроет багажник, – задумчиво сказала она. – Ладно, вернемся в Пестяки, я позвоню Хервасио, он заедет за нами и отвезет нас в Москву.
– Постой-постой, – нахмурилась я, припоминая. – Хервасио – это твой давешний приятель-уругваец?
– Да нет, – поморщилась Адела. – Когда ты, наконец, перестанешь их путать? Амбро-сио – уругваец, а Хервасио – боливиец.
– Теперь наконец запомню, – пообещала я.
Дома я оказалась только под вечер. Больше всего на свете мне хотелось бы сейчас обсудить все происшедшее с третьим бывшим мужем, с которым, несмотря на развод, мы продолжали успешно и плодотворно сосуществовать под одной крышей. Нам принадлежал уютный се-микомнатный дом с двумя входами, садом и сауной, расположенный в чудом уцелевшем от массовой застройки оазисе частных владений на территории Москвы. Снос нам не грозил, поскольку нашу территорию объявили чем-то вроде заповедной зоны, да и в последнее время вокруг появилось такое количество супердорогих особняков, возведенных членами правительства и «новыми русскими», что было очевидно, что теперь-то уж снос нам точно не светит. Любого заикнувшегося об этом чиновника хозяева особняков отправили бы на тот свет быстрее, чем он успел бы поставить свою подпись на бланке.
Ну вот, опять я вернулась к теме бывших супругов. Просто никак от нее не открутишься.
Если чем-то мне и удалось перещеголять пани Иоанну, так это оригинальностью моих мужей. Но первых двух мы пока оставим в покое и перейдем непосредственно к третьему.
Этого человека действительно окутывала легенда. Когда-то в молодости его взял в ученики мастер тайного китайского клана и обучил невероятно эффективному искусству рукопашного боя и восточным психотехникам. Саша готовился стать офицером КГБ, он прошел тесты, необходимые для того, чтобы обучаться в разведшколе, он тренировал иностранных разведчиков и диверсантов (вообще-то этот факт Саша долгое время скрывал, но после того, как, неизвестно каким образом проведав об этом, его обнародовала «Энциклопедия боевых искусств», я не вижу смысла умалчивать о нем). После перестройки он разработал систему рукопашного боя для русской армии и спецназа, писал книги, снимал видеофильмы, выступал по телевидению, словом, стал известным человеком. Если говорить о тайнах, то он был набит ими под завязку, но именно Саша, по молодости и глупости также когда-то бывший романтиком и жаждавший приключений, мне популярно и доходчиво объяснил, что чем мецыпе знаешь, тем лучше, и, вообще, надо жить спокойно и поменьше совать свой нос в чужие дела.