– Вот именно, – сказал Муньос. – И, кажется, я знаю, кто убийца.
– Кто? – взволнованно спросила я.
– Уго Варела! – мрачно произнес Хосе. – Это правда, что ты забрал из камеры хранения мои четверть миллиона долларов, соврав мне, что их конфисковала милиция?
– Неправда! – воскликнул Уго.
– Чистая правда! – воскликнула я. – Моя знакомая присутствовала при обыске. У нее есть опись вещей, изъятых в качестве улик. У Захара не нашли записной книжки. Думаю, что убийца унес ее с собой, потому что он знал, что Захар записал в нее номер шифра.
– Знал, – мрачно подтвердил Муньос. – По моему приказанию Варела следил за Захаром.
– Чего ради ты слушаешь эту бабу? – злобно оскалился Уго. – Она просто пытается вбить клинья между нами, чтобы выйти сухой из воды. Неужели ты поверил в ее дурацкие россказни? Видишь ли, она из чисто женского любопытства охотится за бумагами, которые стоят миллионы долларов! Надо просто прикончить ее, и все дела!
– Только не в моем доме! – замахал руками дипломат.
– Оставь ее в покое! – угрожающе произнес Иррибаррен.
– Вот именно, оставьте меня в покое! – приободрилась я. – Лучше объясните общественности, чего ради вы нас похитили и отвезли в «Каса де брухос».
– Может быть, мы спросим об этом дона Басилио? – предложил Иррибаррен.
– Хорошо, – пожал плечами Гандасеги. – Бывают моменты, когда скрывать правду уже не имеет смысла.
– Заткнись, ты, гайанский урод! – рявкнул Варела.
– Сам заткнись! – прошипел Муньос.
По его знаку телохранители представителя Медельинского картеля направили на предателя пистолеты.
– Еще раз пикнешь – и тебя пристрелят, – добавил Хосе.
– Лучше помолчи, – посоветовал ему дипломат. – Мне не нужны трупы в «Каса де брухос». Так вот, я через свои каналы тоже узнал об автомате, изобретенном каким-то русским гением, о том, что Муньос купил его изобретение и что бумаги у него похитили. Я предложил Вареле заплатить полмиллиона долларов, если он отыщет бумаги и передаст их мне. Он сказал, что достанет их хоть из-под земли. Вот и все.
– Maldito bastardo! Hijo de puta! – яростно закричал управляющий и, схватив с алтаря тяжелую фарфоровую статую кубинской святой девы Каридад дель Кобре, запустил ею в голову Уго.
– Нет! Что ты делаешь? Эта статуя бесценна! – в ужасе схватился за голову Басилио.
Варела уклонился, и кубинская святая, врезавшись в стену, разлетелась на мелкие кусочки. Вывалившийся из нее желтый свернутый в трубочку конверт шлепнулся на пол у моих ног.
Я наклонилась и подобрала его. Меня пронзило странное предчувствие. Все собравшиеся в комнате, затаив дыхание, следили за тем, как я открыла конверт и вынула из него бумаги, исписанные четким, слегка наклоненным влево почерком.
– Бумаги Захара! – хрипло прошептал Муньос.
В следующее мгновение он, Варела, Гандасеги и Иррибаррен бросились на меня.
Во мне словно сработал спусковой механизм. Не успев даже подумать о том, что я собираюсь сделать и зачем я это делаю, я изо всей силы швырнула бумаги в пылающий ярким пламенем камин.
Когда латиноамериканцы поняли, что произошло, конверт уже полыхал почище вечного огня у памятника неизвестному солдату. Спасти документы было невозможно.
– La madre que me pario! – простонал Муньос. – Этого не может быть!
– Я же говорил, что ее следовало прикончить! – мстительно заметил Уго.
Гайанский дипломат только тихо стонал и мелко тряс головой, словно не веря в случившееся.
– Зачем ты это сделала? – спросил Иррибаррен.
– Даже не знаю, – пожала плечами я. – Это как-то само собой получилось. Но сейчас я понимаю, что поступила правильно. Если бы я не сожгла бумаги, вы бы сейчас поубивали друг друга, лишь бы завладеть автоматом, а потом из него начали бы убивать ваших соотечественников. Это изобретение не принесло счастья Захару, да и человечеству от нового оружия один только вред. Вспомните хотя бы атомные бомбы, сброшенные на Хиросиму и Нагасаки. Говорят, вирус СПИДа тоже был создан американцами в качестве биологического оружия, а потом случайно его вынесли за стены лаборатории. Лучше бы Захар изобрел что-нибудь действительно полезное, вроде самовыжимающейся швабры для мытья полов.
– Швабры для мытья полов? – тупо переспросил Гандасеги, уставившись на меня с раскрытым ртом.
Его голова продолжала мелко трястись.
– Знаете, что такое женщина? – неожиданно спросил Уго.
Гайанский дипломат вопросительно посмотрел на него.
– Это бесполезное приложение ко влагалищу, – объяснил Варела.
– Я бы сказал: вредоносное, – поправил его Басилио.
– Ну это вы зря, – возразила я. Муньос схватился за голову.
– Уго был прав. Надо было прикончить ее с самого начала! – простонал он.
– Да ладно, успокойтесь, – пожал плечами Иррибаррен. – Слишком много народу охотилось за этим изобретением. Может, оно и к лучшему. Просто забудем, что этот автомат существовал, и будем жить так, как раньше. В конце концов никому из нас не приходится нищенствовать.
– Я мог бы уйти в отставку и жить на ренту, – тоскливо сказал гайанский дипломат. – Я бы уехал из этой безумной холодной России в спокойную стабильную страну с теплым тропическим климатом.
– Я тоже об этом мечтаю, – посочувствовала ему я. – Все равно автомат бы вам не достался. Скорее всего в драке бумаги порвали бы на мелкие кусочки. Да бог с ним, с автоматом. Давайте лучше подумаем о том, кто спрятал документы в статую Каридад дель Кобре. Это и есть убийца.
– Это не я! – воскликнул Гандасеги. – Будь у меня эти документы, разве я стал бы обещать за них Уго Вареле полмиллиона долларов!
– Может, Уго их там спрятал? – спросил Муньос.
– Чего ради? – фыркнул Варела. – Будь у меня эти бумаги, я бы немедленно принес их тебе.
– Пой, ласточка, пой, – угрожающе покачал головой Муньос. – Ты собирался продать их Басилио Гандасеги. Ну ничего, мы с тобой еще поговорим!
– Тогда кто это сделал? – спросил Иррибаррен.
– А вы не догадываетесь? – усмехнулась я.
– А ты знаешь, кто это? – взглянул на меня Клаудио.
– Теперь знаю, – сказала я. – Кто?