Араб, свирепо выпучив свои жгучие очи, тыкал пальцем в грудь Кальянрамана, сокрушенно размахивающего руками, и без остановки поливал красноречием.
По соседству от Прозорова, не обращая ни малейшего внимания на бушевавшие среди иностранцев страсти, а напротив, мечтательно глядя в морскую даль, стоял со спиннингом под мышкой невозмутимый Сенчук.
Прозоров переместился поближе к соотечественнику.
Старпом напевал сквозь зубы:
В неапольском порту,
С пробоиной в борту,
"Жаннетта" поправляла такелаж...
Замолчал, равнодушно глядя на подошедшего к нему гостя с ответственными полномочиями.
- А как дальше? - с улыбкой спросил Прозоров.
Но прежде чем уйти,
В далекие пути,
Был на берег отпущен экипаж,
равнодушной скороговоркой поведал Сенчук.
- Крепко сбитая песенка! - дал оценку подполковник. - Чьи слова?
- Слова русские, сугубо народные, - сказал Сенчук, подматывая леску на катушку. - А чьи стихи - не знаю. - Затем, коротко обернувшись на разгневанного спонсора, прокомментировал: - Довели эфиопа до белого каления! Плюнуть ему сейчас в рожу - зашипело бы!
- А что случилось? - спросил Прозоров.
- Пропеллеры от батискафа запропастились... Дело, говорят, тухлое. Этот, в чалме чего-то там прохлопал, не проверил вовремя комплектность. Араб, слышал, обещал сделать из его черепа пепельницу.
- И какие выводы?
- Выводы - не наша работа, - сказал Сенчук. - Наша начинается после них.
- Но если дело тухлое, то... приплыли, что ли? - произнес Прозоров растерянно. - Или наоборот - уплывать будем?
- Почему на жопе морщин нет, знаешь? - сказал старпом. - Потому что она не думает ни о чем и на все ей насрать! А у тебя весь лоб в бороздах... Ты же человек служивый и ко всякой там аппаратуре непричастен. Так вот и отдыхай, набирайся морского кислорода, его тут никто не перекроет, вентиль в руках божьих. - Вновь рассеянно посмотрел в сторону трапа, где началась новая перебранка - уже среди вздрюченной матросни. Пробормотал: - Они и на Страшном суде будут сквернословить и плеваться, прости, господи, их козлиную непосредственность.
- А что, если нам принять по пятьдесят грамм? - предложил Прозоров. - Я с собой хорошую бутылочку прихватил...
- С порядочным человеком, - сказал Сенчук, - и керосин в горло пролезет без запинки, навроде "Мадам Клико" какого-нибудь. Отчего ж! Прошу в мои апартаменты! - И он живо перемотал на катушку капроновую нить, олицетворяющую связь человека с природой.
Каюта старпома произвела на Прозорова изрядное впечатление своим простором, уютной мебелью и переборками, отделанными под красное дерево.
- Хорошо устроились! - не удержался он от реплики. - Как в городской квартире...
- Старости положен комфорт, - грустно ответил старпом. - А бока мои помнят уйму казарменных шконок, так что вполне заслужили чести понежиться на мягких подушках перед гробовой доской.
- Ну, предлагаю тост за здравие, - сказал Прозоров, поднимая рюмку. - В плавании, как понимаю, это основа основ!
- А я бы выпил за удачу, - сказал старпом. - Поскольку, как помнится, на "Титанике" никто не хворал.
- Странный здесь народец, - посетовал Прозоров, отправляя в рот дольку лимона и невольно кривясь. - Все замкнутые, каждый в себе...
- Публика не стоит рублика, - поддакнул Сенчук. - Матросы - сволочь; носороги ученые как клопы, в своей шарашке толкутся...
- А чего толкутся?
- Я не знаю, что делается в их логове, - сказал Сенчук. - Может, молятся своему мусульманскому богу, может, сосут кальяны...
- А вы, как мне сообщили в Москве, оказывается, раньше плавали на "Скрябине"? - невинным тоном спросил Прозоров. - Только вот не знаю, в каком именно качестве?
- В достославную социалистическую пору? Под трепещущим на соленых ветрах алым стягом с серпом и молотом? - ничуть не растерялся старпом. - Представьте, помощником капитана.
- У капитана много помощников, - сказал Прозоров, намекая таким образом на уточнение нумерации.
- Третьим, вторым... - неохотно поведал старпом.
- Но вторыми помощниками на таких судах, насколько мне известно, назначались специальные люди... - позволил себе подполковник некоторую бестактность.
- Речь, насколько понимаю, идет о КГБ? - дружелюбно спросил Сенчук.
- Ну, в общем, да...
- Эх! - произнес старпом горестно. - В ту пору, голубь мой, все люди специальные были, весь наш героический народ. И как бы кто ни кобенился, а все мы из этого КГБ родом!
- Почему же? - возразил Прозоров. - А всякие диссиденты-мечтатели?..
- Были такие, - кивнул Сенчук. - Так они же полезную функцию выполняли, дурачки. Клапанов и сапунов. Излишек пара и смазочного материала выпускали. А в итоге - за что боролись, на то и напоролись. Как маялись в дерьме и нищете, как скулили из подворотен, так в подворотнях и остались. Со всеми своими добровольными обязанностями. Только на сей раз - обеспечивающими непреклонность демократии. Вот кто уж - специальные люди! Они всякому строю недовольны. А есть и вообще вечные революционеры. Профессиональные, как лысый Ильич говорил. Им что в райских кущах, что на сковородке адовой - все неймется! И вновь продолжается бой... Про них песня. Таких вот товарищ Сталин, который свою пирамиду по строгим геометрическим чертежам выстраивал, в первую очередь и кокнул. Всех вычистил во имя спокойствия общества. Ему народ-солдат был нужен, а баламуты с их вечной ленинской революцией ни к чему. И кстати, коли о КГБ, то появился в ту пору у санитаров-чекистов значок на рукаве - змея и пересекающий ее меч. Знаешь, что означала змея? Гидру революции, как прочитал я в трудах одного знающего дело человека.
- А после - в сталинской пирамиде все начало тухнуть, пошли газы, возросло давление, и пришлось создавать систему клапанов, - продолжил Прозоров.
- Управляемых! - поднял палец Сенчук. - Один пусть постоянно сифонит, другой прикроем чуток, а третий захлопнем лет на десять... Не страна, а саксофон, да? - Он от души расхохотался.
Цинизм старого опера, прекрасно знающего, что почем в каждом жизненном явлении, к дальнейшей откровенности Прозорова не располагал, тем более чужой откровенностью его собеседник привык пользоваться как разменной монетой. И с красным знаменем на баррикадах он Сенчука не представлял, однако без труда видел его распорядителем на похоронах павших героев и, соответственно, наследником их славы и нереализованных привилегий.
В дверь постучали.
Старпом неторопливо приподнялся, бутылку со стола убирать не стал и открыл замок.
На пороге стоял бледный от трудно сдерживаемой злобы араб.
- Почему не на мостике?! - с места в карьер заорал на старпома. - А!.. Вы изволите пьянствовать! Хорошо же проходит ваша служба! И за что, позвольте узнать, я плачу вам деньги? Срочно на совещание к капитану! И вы - тоже! кивнул в сторону Прозорова. - У нас чрезвычайные обстоятельства, а вы... Кстати! Кто отвечал за погрузку гребных винтов?