Проснулся он усталым и разбитым как раз в тот момент, когда тщетно пытался убежать от большеголового паукообразного существа с глазами, укрепленными на столбиках. Освобождаясь от ночного кошмара, Шель медленно возвращался к действительности. В висках стучало, язык был сухим и тяжелым.
Он поднялся, когда солнце уже стояло высоко и играло на подоконнике теплыми бликами. Бреясь и одеваясь, он перебирал в памяти события минувшего дня и пытался угадать, что принесет ему предстоящее посещение блиндажа. Прочел ли Лютце записку? И вообще помнит ли он вчерашнюю встречу?
В это время на кухне у фрау Гекль мужчина в синем костюме вертел в руках мятый голубой конверт.
— Вы уверены, что он еще у себя?
— Совершенно. Вернулся поздно ночью и теперь спит. Десять минут назад я проходила мимо его комнаты. Там никто даже не шевелился…
— Гм… Отправитель не указан…
— И марки нет. Пришлось заплатить тридцать пфеннигов почтальону. Надеюсь, он мне вернет?..
— Что он делал вчера?
— Утром ходил к герру Джонсону. Вернулся около часу ночи. Где был и чем занимался, не знаю.
— Проверьте еще раз, не встал ли он. Мне не хочется, чтобы он застал меня здесь.
— Ну ладно, пойду посмотрю, хотя я и без того целый день бегаю вверх и вниз…
Когда фрау Гекль вышла, мужчина подошел к окну и поднес конверт к свету.
— Любопытно, от кого это, — буркнул он. — Приехал вчера, никого почти здесь не знает… — Мужчина всматривался в конверт, пытаясь разобрать содержание письма. — Заклеено крепко. Какая-то печатная бумажка… Квитанция… Gepackaufbewahrung,[19] Гроссвизен… Что-то неразборчивое, наверное, дата. Предмет: ein Koffer[20]— медленно расшифровывал он. — Любопытно!
Раздались шаги, и мужчина снова сел на стул.
— Проснулся, — сообщила, входя, фрау Гекль. — Вышагивает по комнате и что-то болтает на своем языке. Наверное, сейчас спустится.
— Тогда разрешите откланяться. Вот письмо. Если поляк принесет днем какой-нибудь багаж — быть может, чемодан, — постарайтесь выведать, что в нем находится. Вы понимаете, никогда не знаешь, что могут выкинуть эти туристы из-за железного занавеса. Нам необходимо быть бдительными…
— Конечно. Вы можете положиться на меня. Я еще не забыла, что мой сын погиб под Варшавой…
Несколько минут спустя внизу появился Шель. Фрау Гекль встретила его в коридоре.
— С добрым утром! — воскликнула она с деланным радушием. — Как спали?
— Ничего, спасибо.
— У меня есть для вас кое-что, — она достала из кармана передника голубой конверт.
— Для меня? От кого?
— Понятия не имею. Почтальон принес утром. Доплатное. Я уплатила, не знаю, нужно ли было это делать, но вы вчера вернулись поздно, и я не рискнула вас разбудить.
— Очень хорошо, спасибо, — он с удивлением посмотрел на конверт: чья-то неумелая рука нацарапала адрес: «Ян Шель, Гроссвизен, Эйхенштрассе, 15». Адреса отправителя не было. — Хорошо, — повторил Шель, — сколько я вам должен?
— Тридцать пфеннигов. Вернете при случае. Надеюсь, там нет плохих известий?
— Думаю, нет. Прочту по дороге. Простите, я спешу на свидание.
— Если вам что-нибудь будет нужно, скажите! — крикнула она вдогонку.
— Разумеется!
Выйдя на улицу, Шель разорвал конверт. Внутри лежала небольшая бумажка: багажная квитанция, выданная камерой хранения на вокзале. В первый момент Шель ничего не понял. Но тут же вспомнил: Лютце! Лютце вчера говорил о чемодане. И он знал фамилию и адрес Шеля. Но к чему было посылать квитанцию по почте, если они должны встретиться? Шель взглянул на часы: восемь пятьдесят. До встречи с Джонсоном оставалось десять минут. На вокзал не успеть. Впрочем, лучше пойти туда вместе с ним. Неизвестно, что лежит в чемодане, при получении могут возникнуть трудности. Шель внимательно изучил квитанцию. Чемодан сдали на хранение четыре дня назад, то есть сразу же после смерти Леона. Лютце, если это он сдал чемодан, несомненно, получил его от своего друга и не хотел держать у себя. Возможно, он кого-нибудь опасался и поэтому отнес его в камеру хранения? Поделился ли Леон своими открытиями с Лютце? Но зачем задавать себе вопросы, на которые не знаешь ответа?
Шель прибавил шагу. Джонсон ждал в условленном месте у ратуши. Повернувшись спиной к мостовой, он следил за поднимавшимся на крышу трубочистом.
— Здравствуй, Пол. Как самочувствие?
— О, ты уже здесь! — американец кисло улыбнулся.— Ничего. А у тебя?
— С утра голова трещала, но теперь как будто ничего. Надеюсь, твое дурное настроение тоже прошло?
— Настроение?
Шель посмотрел на него в упор.
— Послушай, Пол, мы вчера немного выпили, и мне кажется, что ты кое-что видел в искаженном свете.
— Ты имеешь в виду Кэрол и ее явное заигрывание с тобой? — Джонсон махнул рукой. — Ты с ней танцевал, а я с ней спал, — сказал он грубо. — Но не будем об этом. Мы как, поедем в блиндаж или пойдем пешком?
— Пока что идти туда незачем. Визит можно отменить.
— Почему?
— Ты помнишь мой рассказ о вчерашней встрече с Лютце? Он упоминал о каком-то чемодане…
— Конечно, ведь за этим мы к нему и идем.
— Сегодня утром я получил письмо. В конверте лежала квитанция камеры хранения. — Он достал бумажку из кармана. — На, прочти.
Джонсон посмотрел на квитанцию и нахмурил брови.
— Ну и что ты предполагаешь?
— Думаю, что это тот самый чемодан, который Лютце получил от Леона. Непонятно, почему он сдал его в камеру хранения. Меня интересует также, почему он не дождался утра и не передал мне квитанцию сам.
— Я отнюдь не уверен, что квитанцию прислал тебе Лютце, — сказал Джонсон.
— А кто же еще? Ведь это он говорил о чемодане!
— Не забудь, что он был пьян.
— Согласен. Но допустим, что у нас квитанция именно на «его» чемодан. То, что он сдал его на хранение, доказывает, что он боялся кого-то.
— Или не доверял сам себе?