— Мне очень нужно его повидать, а времени у меня в обрез.
— Попробуйте спросить о нем в трактире «Корона» или «Сокол». Если он раздобыл несколько пфеннигов, то, наверное, пропивает их там. — Почтальон с любопытством взглянул на Шеля. — Вы не здешний?..
— Я из Вроцлава.
— О, а я из Ополе, — обрадовался тот. — Вы приехали насовсем?
— Нет, только на неделю.
— Я живу в Гроссвизене уже четыре года. — Он заколебался, но тут же продолжал, с опаской поглядывая на Шеля: — Мы с женой и сыном приехали в ФРГ в 1956 году. А вы здесь впервые?
— Нет, я был в Гроссвизене пятнадцать лет назад. Просидел год в концлагере Вольфсбрук.
— Вот как! — Почтальон смущенно вертел руль велосипеда. — Но я у вас отнимаю время. Пойдемте вместе, мне с вами по пути; очень хочется узнать, как там у вас теперь жизнь.
Они медленно пошли по шоссе. Шель отвечал на вопросы старика и слушал, в свою очередь, его историю.
— Мы целый год прожили в лагере для переселенцев, — рассказывал почтальон. — Было трудно с жильем и с работой. Местные жители нас не любят, считают, что мы лишаем их заработка.
— А где вы работали в Ополе?
— До сорок пятого я был начальником отдела в Arbeitsamt [17] , потом работал бухгалтером в правлении Красного Креста. Работа хорошая, и жили мы прилично, но знакомые уговорили поехать в ФРГ.
— И вы не жалеете? Старик пожал плечами.
— Чего ж теперь жалеть?! Что сделано, то сделано. Хуже всего был лагерь. Моя жена до того разочаровалась, что у нее испортился характер — сварливая стала, причитает без конца, все ей не то да не так. Сын ходит в школу. Записался в Bund Deutscher Jugend [18] … Но вам это, наверное, неинтересно?
— Напротив! Очень интересно! А получить работу по специальности вам не удалось?
— Что вы! Полгода я не работал совсем, потом стал охранником на складе. Оттуда перешел на консервную фабрику, там заработок лучше, но работа тяжелая. Ну, и наконец, один знакомый помог мне устроиться почтальоном.
Они подошли к трактиру «Корона». Старик протянул Шелю руку со словами:
— В странное время мы живем, да. Не знаешь, кого в чем винить, и ясно только одно — хуже всего приходится простому человеку.
Он поехал дальше по дороге, низко наклонившись над рулем, а Шель вошел в трактир. Лютце там не оказалось, и журналист, следуя совету почтальона, спросил дорогу и вскоре очутился у окруженного столетними дубами трактира «Сокол».
Маленькие окошки выходили в сад. Над открытой дверью висела эмблема: сокол в лавровом венке. Стены были укреплены снаружи каменными контрфорсами. Все вместе напоминало дряхлого, всеми забытого старика, задремавшего в тени ветвей.
Прямо с мрачного крыльца Шель вошел в большую избу, пропитанную дымом и запахом пива. Он с любопытством осмотрелся: тяжелые бревна пересекали низкий потолок, солнечные лучи, проникающие сквозь маленькие стекла, освещали расставленные вдоль стен столы и тяжелые скамьи. Несколько человек пили пиво, крикливо переговариваясь, справа от входа кто-то жадно глотал суп. Толстая, низенькая трактирщица, протиравшая стойку, взглянула на вошедшего, не отрываясь от своего занятия.
Шель подошел к ней.
— Мне нужен герр Лютце, нет ли его здесь? Трактирщица ткнула пальцем в один из темных углов.
— Вот он сидит.
Повернувшись туда, Шель увидел чью-то согнутую над столом спину. Мужчина в сером поношенном пиджаке сидел, облокотившись и закрыв руками лицо. Перед ним на середине стола стояла пустая рюмка. Шель направился к нему…
— Лютце?
Тот с трудом поднял голову. Его небритое лицо было бесцветно и сморщенно, как сушеный плод, белки глаз налились кровью, затуманенные зрачки смотрели тупо и бессмысленно.
— Лютце? — повторил Шель.
Глаза пьяного сузились. Он пытался вспомнить, кто такой этот подошедший к нему мужчина. Ничего не вспомнив, он снова равнодушно опустил голову.
«Действительно, странного человека выбрал себе Леон в друзья, — подумал Шель, — фрау Гекль была права». Он сел рядом и слегка толкнул пьяного.
— Лютце, — сказал он четко у самого его уха. — Если вы в самом деле Лютце, то я хотел бы поговорить с вами о Леоне Траубе.
Слова дошли до его затуманенного сознания. Лютце выпрямился и взглянул на Шеля.
— Я приехал навестить Леона, вы понимаете? Говорят, вы с ним дружили?
— Ты кто такой? — голос был низкий и хриплый.
— Ян Шель, из Вроцлава.
— Откуда?
— Из Польши, я приехал к Леону, — повторил журналист медленно и громко, в надежде, что его слова вызовут в мозгу пьянчуги какие-нибудь ассоциации.
— Н-да! — буркнул старик и громко икнул.
— Вы были знакомы с Леоном, да?
— А что? — буркнул Лютце, не проявляя ни малейшего интереса к разговору.
— Леон был моим другом.
— Леон? Что тебе нужно от Леона? Отстань от него… Что он тебе сделал, ты… эх… — крикнул Лютце и закашлялся. Переведя дыхание, он потянулся к рюмке, поднес ее к губам, запрокинул голову, но рюмка была пуста.
— Niks! Verfluchter Dreck! — выругался он и повернулся к стенке.
Шель подозвал трактирщицу и попросил принести немного шнапса и рюмку. Взглянув на Лютце с презрением, женщина пошла к буфету. Шель в ожидании заказа закурил. Получив графинчик, он наполнил рюмки.
— Schnaps, Лютце!
Взлохмаченная голова поднялась, глаза радостно сверкнули.
— Вкусно! — причмокнул пьяница, опрокинув рюмку, и взглянул на своего собутыльника с проблеском интереса.
— Леон Траубе, — напомнил Шель.
— Что тебе надо от него? — Лютце не отрывал глаз от бутылки.
— Леон был моим другом.
— У него не было друзей, — пробормотал Лютце и, поглядывая исподлобья на незнакомца, спросил: — Ты кто такой, а?