ХОРОШЕЕ ВРЕМЯ — КАНИКУЛЫ
С третьего января мама начала как штык ходить на работу, и мы с бабушкой почти все дни хозяйничали вдвоём. Забегал папа, принёс мне подарок, и бабушка весьма дипломатично отнеслась к тому, что мы с ним часа два просидели на кухне, болтая и распивая чаи. Господи, хоть бы утряслись эти их противостояния, напрягает меня прям…
05.01.1983
Наиля практически никогда не было дома, но вот сегодня он явился, весь из себя серьёзный. Я сидела в зале за столом, рисовала новыми шикарными красками и прислушивалась к разговору, который доносился из кухни. Наиль с бабушкой говорили негромко, но и не секретничали, так что угрызения совести меня не мучали от слова совсем.
— Мам… Мы тут это…
— Чё?
— Заявление с Дашей подали.
— М-м. На какое число?
— На девятое апреля, получается.
Бабушка пошуршала отрывным календариком:
— Суббота будет, хорошо.
— Но. Нам сперва на пятое предложили, но я сказал, что с буровой не успею вернуться.
Пластмассово щёлкнуло — это, должно быть, бабушка календарь на специальной пластинке-держалке обратно на стенку повесила.
— С родителями-то когда познакомишь?
— Так вот… На следующее воскресенье хотели. Съездим?
— А что, далеко ехать-то?
— В Ангарск.
— Ну, эт недалеко. Съездим, конечно.
— Мам, я тебе денег отправлю, как получу. Стол надо будет…
— Накроем, само собой.
Ну, вот и Наиль женится. Неожиданностью это, надо сказать, не стало. Всё к тому шло.
Девятого мы с мамой навострили лыжи в лес (в буквальном смысле), а бабушка поехала знакомиться с новыми сватами. Вроде бы Дашины мать с отцом бабушке понравились, и Дашу официально «пропили»; на следующий день Наиль уехал на буровую — до самой свадьбы.
Новогодние каникулы порадовали меня извещениями от «Пионера», от «Костра» и (это было особенно приятно, потому что вообще неожиданно) от «Мурзилки», они взяли-таки одну из посланных им головоломок, и это несказанно воодушевляло. Суммы были относительно умеренные. Самый большой блок, если считать объём текста вместе с рисунками, выходил в «Костре», на двести восемьдесят семь рублей пятьдесят копеек аж. Поменьше, на сто пятьдесят семь — в «Пионере». Очень бодрила мысль, что публикация там и там распланирована на год, а это означает что? Стабильный доход как минимум в этом году.
И маленькая головоломочка на двенадцать рублей с половиной — в «Мурзилке» — тоже была совсем не лишней. А кроме всего прочего, оставалась надежда, что она будет не единственной.
Я решила не жадничать. Бабушке на хозяйство выделила пятьдесят рублей, попросив при случае купить того шампуня в тюбике и сухофруктов хороших на рынке — груш, кураги и красивых яблок, сушёных дольками. В отсутствие свежих фруктов в постоянном доступе сухофрукты были относительным спасением. Особенно груши очень я уважаю.
Семь рублей сложила в свой кошелёчек на расплод. А четыреста прибавила к кубышке, которая на дом.
НИКОГДА ЕЩЁ ШТИРЛИЦ… КАЖЕТСЯ, Я ЭТО УЖЕ ГОВОРИЛА
Одиннадцатого января я пошла в школу в приподнятом настроении. В моём портфеле лежали три авторских номера журналов, но пока я дошла до школы, я что-то передумала их учительнице показывать. Подозрительность вдруг какая-то во мне прорезалась. И я решила: узнают — значит, узнают. А нет — не буду хвастаться.
Однако, в голове у меня бродили разнообразные планы и идеи. Я привычно засела за последнюю парту. Сразу достала всё: вместо букваря, прощание с которым благополучно произошло ещё во второй четверти, — новенький учебник «Русский язык, 1», «Математику» и пару новых пустых тетрадок, в клетку и в линейку, чтобы, если что, сразу изображать деятельность.
Класс с новыми после каникул силами (хе-хе) принялся за решение очень сложных примеров, а я — я тоже раскрыла тетрадь в клетку. Мою черновую тетрадку, в которой я иногда делала заметки и вычисления. «Мурзилка» вдохновил меня на продвижение в сторону логических задач. Честно вам скажу, в прошлой жизни всякими магическими квадратами и судоку я не увлекалась от слова совсем. Знакома с принципами была, да, но даже определение «любитель» было бы для меня, пожалуй, чрезмерным. Так, решала иногда, ради интеллектуальной разминки. Однажды встретила схемку построения магического квадрата четвёртого порядка*. И даже использовала её в одной из головоломок, посланных как раз-таки в «Мурзилку». И тут мне вдруг (как озарение, натурально) пришла в голову идея, каким образом (возможно!) эта схемка сможет сработать на бо́льших площадях. Идея требовала немедленной проверки.
*Магический квадрат —
это пространственно-
математическая задачка.
Такая квадратная таблица,
в которой число строк
и столбцов одинаково,
и заполнена она
неповторяющимися числами
от 1 и далее таким образом,
чтобы сумма чисел
в каждом столбце, каждой строке
и каждой диагонали была одинакова.
Магический квадрат
четвёртого порядка —
это когда количество ячеек
в столбце или строке
равно четырём.
Я расчертила лист на квадрат со стороной восемь ячеек — ручкой, чтобы не стереть линии, когда начну работать с числами. А потом заполнила табличку числами по порядку, стараясь нажимать едва-едва, чтобы линия получалась бледненькая. А потом начала стирать и менять числа местами в определённом алгоритме. Когда часть таблицы была заполнена, я проверила готовые строки — реально, одинаковое количество! Неужели я нашла ключ?!
Я бросилась усиленно заполнять дальше, чтоб скорее закончить всё и проверить столбцы тоже, и так увлеклась, что опомнилась, только когда гневный голос над моей головой произнёс:
— Это что такое? — и чья-то рука выдернула у меня тетрадку.
Я успела удержать фразу: «Это что за хамство?» — хотя для этого мне пришлось стиснуть зубы. Всё-таки моей матушке тут неплохо работается, сейчас нужно постараться в дипломатию.
Надо мной стояла директриса. И весь класс стоял колом в проходах между партами и таращился на меня. Включая совершенно несчастную Татьяну Геннадьевну.
— Добрый день, Алевтина Ивановна, — сказала я, поднимаясь. — Простите, увлеклась, не заметила вашего прихода.
— Ты чем занимаешься? — гневно потрясла она тетрадкой.
— Пожалуйста, обращайтесь с этим предметом бережно. Он содержит чрезвычайно ценную информацию.
— Нет, вы посмотрите на неё!
— Может быть, мы не будем срывать урок и поговорим в другом месте?
Я начала проталкиваться между учениками, и Татьяна Геннадьевна расстроенно сказала:
— Ребята, садитесь, — так что директрисе пришлось уже проще.
Я вышла из класса и пошла в сторону директорского кабинета. Алевтина Ивановна возмущённо клацала каблуками за мной. Более всего она напоминала надутую камеру, из которой подтравливает воздух.
Я шла и представляла себе, как гордо сейчас с ней поговорю. Я же издающийся автор, а не пуговичка вам от кальсон! И вообще, скажу: я и так согласилась на уроках сидеть, вам не кажется, что заставлять меня в придачу непрерывно смотреть на доску и записывать примитивные примеры — это всё на психологическую пытку смахивает? И ещё…
Я зашла в директорскую приёмную и проследовала мимо секретарши.
— Там никого нет! — воскликнула она.
— Вон она, сзади идёт, — мрачно ответила я и прошла в кабинет.
Памятуя о том, что наша директриса в те годы крайне трепетно относилась к тому, чтобы в её присутствии никто не смел садиться раньше неё, я остановилась у её стола, напротив директорского места. Так, пожалуй, даже лучше будет. Она сядет, и мы окажемся практически на одном уровне.
Директриса величаво… как это сказать?.. вшагала в кабинет и уселась в своё директорское кресло. Смотрела она крайне неприятно. А ведь будет вполне доброжелательная тётушка. Сильно потом. После всех своих несчастий. Удивительно, как люди меняются. Я думала всё это, пока она пафосно читала мне нотации. И вдруг, в паузе, услышала свой голос. Мдэ, бывает со мной такое, особенно в момент стресса, подсознание успевает сказать до того, как регулирующие процессы включатся:
— Алевтина Ивановна, не пускали бы вы сына на речку. Утонет ведь он…
— Что? — остановилась она на полном ходу.
Я тяжко вздохнула и потёрла лоб. Ну, вот заче-е-ем?.. Как мне вырулить теперь?
— Там… будет на дне какой-то бетонный блок с торчащей арматурой. Он нырнёт и насадится, прямо всем телом. Пока найдут, пока будут вытаскивать, он умрёт от кровопотери и утопления. И, возможно, от болевого шока.
Мне показалось, что у неё не только лицо побледнело, а даже глаза.
— Ты что такое говоришь?..
Я всё-таки села и ссутулилась:
— Я уже жалею, что вам рассказала. Я ведь не смогу назвать ни год, ни место. Только… он довольно большой уже будет. Может, даже в институте уже будет учиться. И, кажется, поедет с друзьями…
Стало слышно, как громко, отчётливо отсчитывают секунды стрелки настенных часов. И тут я сломалась. Я ведь помню её…
— Мы… с вами потом общаться будем… — немного, но перемена в человеке будет настолько оглушающая… Слёзы полились у меня в три ручья. — И вам после его смерти будет очень тяжело. Инсульт случится. Там будет ещё что-то плохое, это я уже не знаю. Но сына попробуйте спасти…
Я начала рыдать уже неостановимо. Достала из кармана фартука платок, высморкалась. Надо же было, чтобы срыв произошёл именно сейчас, именно здесь…
В руки мне тыкался стакан с водой.
— Оля… попей, — она сидела напротив меня на корточках, и была похожа на самую обыкновенную тётю, только что с гнездом на голове.
Я отхлебнула несколько глотков.
— Спасибо.
— Ты… ты откуда это всё?..
— Я не знаю. Только никому не говорите, пожалуйста. Люди начнут про своих спрашивать, а я что могу сказать? Иногда знаю. Вот… Андропов тоже долго не протянет. Год, наверное. Так что у вас будет время проверить.
Этой фразы она испугалась, оглянулась на секретарскую, прошептала:
— Ты лучше такое никому не говори.
Я судорожно вздохнула и кивнула:
— Ладно, не буду.
Алевтина Ивановна вернулась на своё место и раскрыла тетрадку:
— И всё-таки, вот это что такое, ты можешь объяснить?
Я привстала и заглянула в тетрадь.
— А-а… это м… логический квадрат, — исправилась я на ходу; мало ли, как они тут на слово «магический» среагируют, я уж и не помню, — восьмого порядка. Надо, чтоб числа не повторялись, и чтоб в столбцах и строках была одинаковая сумма.
Директриса подняла брови, разглядывая таблицу:
— Это ты где списала?
— Это я сегодня составила.
— Сама?! — она посмотрела на меня круглыми глазами.
— А кто? — проворчала я.
Она перелистнула пару страниц:
— А это что?
Я навалилась на стол:
— Поверните… А-а! Это я рассчитывала примерные суммы гонораров, который получит автор за книгу объёмом в десять и шесть десятых авторских листа при различных сопутствующих условиях.
— Вот как. А почему тебя интересует эта тема? Мама хочет издать книгу?
— Насколько я знаю, пока в работе слишком мало материала для полноценного нового издания.
— Тогда зачем?
— Для себя, — пожала плечами я.
— Ты тоже хочешь написать книжку?
— Почему хочу? Я уже. И надеюсь, что кроме журнального у неё будет и твёрдый переплёт.
— Погоди, — Алевтина Ивановна закрыла тетрадку и сложила руки стопочкой, — я сейчас тебя маленько не поняла…
— Давайте, я вам покажу? — предложила я, поднимаясь. — Так проще будет. Вы не уходите, я сейчас принесу.
Я добежала до младшего блока, а там как раз перемена. Шум, крик! Татьяны Геннадьевны нет, и класса нет — в столовую, наверное, пошли. А мне так даже и лучше. Я вытащила из портфеля свои журналы и помчалась обратно.
Алевтина Ивановна внимательно просмотрела все три шедевра. Больше всего её роман в «Костре» впечатлил.
— Да… В первом классе делать тебе нечего… Но и автоматически перевести тебя в другой класс или досрочно аттестовать без разрешения облоно я тоже не могу. А они не одобряют, — она пожевала губами. — Но есть вариант.
— Какой? — не веря своей удаче, вскинулась я.
— Школа имеет право перевести на домашнее обучение или на индивидуальный график обучения одарённого ребёнка. Обычно это связано со спортивными или музыкальными мероприятиями. Но твой случай, Оля, мы тоже можем оформить как подобный. Писательская деятельность наверняка требует работы с источниками, посещения библиотек…
— Интервью с очевидцами событий! — подхватила я. — Я сейчас о годах войны пишу, очень много подобной работы!
— Ну, вот видишь. Ещё и тема какая серьёзная. Так что мы пока переведём тебя на домашнее обучение. По правилам, учитель должен приходить к тебе трижды в неделю, но в твоём случае это будет чистая формальность. С Татьяной Геннадьевной договоритесь, в какие дни ей нужно будет прийти — или тебе подойти в школу, написать проверочные работы — и всё.
— Я могу идти домой? Прямо сейчас?
— Да, я тебе записку напишу, — она взялась за ручку. — Я журналы оставлю у себя на пару дней? Для оформления протокола комиссии.
— Только у меня других экземпляров нет.
— Не волнуйся, я обязательно тебе всё верну и никому их передавать не буду. Давай, если хочешь, подпишем все номера, чтобы они не потерялись?
Эта мысль показалась мне дельной, и я наставила автографов в каждом из номеров — на первой странице, и у заголовка своей публикации. Затем я направилась в класс, вручила Татьяне Геннадьевне записку и сообщила, что всё разрешилось просто великолепно, после чего забрала из классной раздевалки свои вещички (в младшем блоке в каждом классе свой гардеробчик), торжественно нарядилась и пошла домой.
ГЕНИАЛЬНОЕ ДИТЁ
Бабушка увидела меня — испугалась:
— Что случилось? Заболела?
— Почему сразу «заболела»? — сильно хотелось зашвырнуть портфель подальше, но я культурно повесила его на специально прикрученный для меня крючок. — Переведена на домашнее обучение как особо талантливый ребёнок.
— Ох ты ж!
— Не хухры́-мухры́, — согласилась я. — Буду по утрам дрыхнуть до девяти.
— Как ба́ре, — усмехнулась бабушка.
— Ага. А потом встану — и работать-работать-работать. Как папа Карло.
— Кушать-то будешь?
— Пока нет.
— Строчить пойдёшь?
— Ага.
Когда я печатала, бабушка всегда называла меня «пулемётчик». В ходу были фразочки «строчит пулемётчик за синий платочек»**, «Анка-пулемётчица»*** и ««так-так-так», — говорит пулемёт»****
*Соответственно:
**фраза из песни «Синий платочек»,
текст: Я.Галиицкий, М.Максимов,
музыка Ежи Петерсбурского;
***девушка-пулемётчица,
персонаж книги
Д. Фурманова «Чапаев»
и снятого по нему фильма;
****фраза из песни «Два Максима»,
музыка С. Каца,
слова В. Дыховичного.
Вечером мама принесла с работы новость, что слухи о гениальной мне поползли по школе. Пока среди учителей. Некоторые приходили и просили показать журналы. Журналов у мамы не было (да их и у меня теперь не было, я ж их директрисе отдала), и она всех посылала в школьную библиотеку — и правильно, следуя логике, там и «Пионер», и «Костёр» должны были лежать.
Под конец дня Анна Дмитриевна (у которой, должно быть, случилась трещина в мироощущении) уже не убирала эти журналы и даже вклеила в них маленькие закладочки, опасаясь, что многократными перелистываниями номера́ растреплют до состояния мочалок.
На следующей неделе я была приглашена (ну, как «приглашена»… поставлена в известность о необходимости явиться) аж на четыре линейки (в младшем и в старшем блоке, по две смены), на которых мне пришлось постоять и посветить лицом, пока завучи рекламировали, собственно, меня и мои шедевры и призывали всех к творческим взлётам.
Чувствовала я себя несколько неловко, особенно в старшем блоке, но это была цена свободы.
И настали для меня счастливые дни и полнейшее блаженство. Натурально, я как отличник в том анекдоте, «а сам всё учусь и учусь!»
Я закончила «Председательницу» и оставила её отлежаться перед финальной вычиткой. Нарисовала ещё несколько картинок-заданий. Никуда их пока посылать не стала, сильно они разношёрстные по возрасту и специфике получились. Поразмыслила, и начала вторую книжку про поделки, где брат с сестрой Мастерилкины. Если в «Пионере» первая часть нормально зашла — глядишь, и продолжение легче проскочит.