ПРЕДСВАДЕБНОЕ
Вечером мы сидели и чаёвничали уже втроём, между нами девочками.
— Но, правда, быстро у вас получилось, — покачала головой бабушка. — Три месяца всего знакомы-то.
Положим, видали мы варианты и побыстрее — подумала я, но вслух сказала:
— Баб, ты сама подумай-ка. Взрослые люди уже, опыт брака был, так?
— Так, — вынужденно согласилась бабушка.
Будем надеяться, оба знают, чего хотят, мдэ…
— Смысл им два года хороводы водить? Да пока ещё заявление подадут, а там очередь. Это ещё три месяца пройдёт. Полгода — не так и мало.
— Саша с Ниной тоже недолго дружили, — внезапно разморозилась мама, — а живут вон, двадцать лет уже с лишним! А Ринат со Светкой дружили-дружили — и чё?
Света была первой женой Рината. И как-то не сложилось у них, это точно.
Бабушка цыкнула зубом и согласилась, что долгая дружба никаких гарантий на счастливую жизнь не даёт.
— Вы лучше скажите, что Наилю на свадьбу дарить-то будем? — спросила я. — Считай, неделя осталась.
— Что-то полезное надо, для жизни, — рассудительно предположила мама, — сервиз или там столовый набор. Бельё постельное можно…
— Как бы детскую кроватку дарить не пришлось, — вслух подумала бабушка.
— Она что?.. — мама выразительно округлила глаза.
— Показалось мне, но, — кивнула бабушка.
— Вы погодите, — остановила их я. — Что, Наиль кроватку не купит? И вообще, глупо мы будем с кроваткой выглядеть. И как мы её потащим? В разобранном виде ещё смешнее, чем в собранном. Пришли с набором палок, тоже мне, — я фыркнула.
— Ну а что? — бабушка подпёрла щёку рукой. — Покрывало хорошее он уж сам купил. Одеяло двухспальное, можмыть? И подушку ещё. На одной-то двоём* неудобно будет.
*Она почти всегда так говорила:
«двоём» или «троём», опуская первую «в».
— Салатник хороший хрустальный, — предложила мама, — или набор рюмок.
Это сейчас звучит странно, а по меркам восемьдесят второго года — отличный подарок. Признак достатка и определённого статуса. Хрусталь стоил относительно дорого, большой предмет (ваза, блюдо для фруктов или большой салатник) запросто мог стоить рублей шестьдесят — половину средней зарплаты. Такое дарили от семьи из нескольких человек. Достойный подарок от пары (у простых людей, не у «породистых») обычно укладывался рублей в пятнадцать-двадцать.
— Жить, я так понимаю, они будут с нами? — уточнила я.
— Наверно, с нами, — прикинула бабушка. — В Ангарскем-то* у родителей така квартирка маленькая, однокомнатная, поменьше нашего зала комната. А тут, в Иркутскем*, хоть и двухкомнатная, да там в дальней бабка с дедом, а в другой, проходной, Даша, да ещё две сестры помладше.
*Это «в Ангарске» и «в Иркутске», значит.
Да уж, подселяться что туда, что сюда — вариант ещё хуже.
— А пошлите к нему в комнату, сообразим? — я направилась к Наилю, и мама с бабушкой потянулись за мной.
Уместились мы в комнате с трудом. Там уже стояла целая батарея ящиков со спиртным. На первый тост — шампанское, на последующее: кому покрепче — водка («Столичная», «Русская» и подкрашенная «Зубровка» сорока пяти аж градусов), кому послабее — сладкие наливки местного ликёро-водочного завода «Кедр» («Брусничная» и «Спотыкач»), «Портвейн 777» (в просторечии «три топора») и даже по блату скоробчённый ящик «Киндзмараули».
Но это ещё не всё! Сюда же были втиснуты доски (которые я про себя начала называть «седалищные»), два разобранных стола, на комоде — стопки посуды, на диване — вилки-ложки навалом, тазики и кастрюльки для приготовления всякой вкуснятины, вокруг ещё какие-то коробки, узлы…
— Может, люстру попробовать посмотреть? — спросила мама. — Хоть какой-нибудь вариант? Вдруг будут?
— Или шторы на окна, — предложила я, — а то эти совсем древние, застиранные уже.
— Ну́ так, ты знаешь, сколько им лет? — кивнула бабушка. — Пятнадцать уж, наверно.
— А сколько гардинная ткань может стоить?
— Рублей восемь-десять, — прикинула мама. — Если сильно дорогая — ну, пятнадцать. Пять метров тут надо.
— А ты маленько сэкономь, — я ткнула пальцем, — до пола не надо, у него видишь, штора длинноватая, и подгибать приходится. Снизу вот так убрать, — а показала пальцами, — и сверху, там же выступ и гардина.
— Четыре шестьдесят, — ловко подсчитала бабушка.
— А на каждый срез по два сантиметра прибавь на подгиб, — продолжила сеанс арифметики я.
— Четыре семьдесят, короче. Если по пятнадцать рублей это что… семьдесят с копейками получается?
— Да, дороговато, — покачала головой бабушка.
Мы выгреблись обратно в зал.
— А, может рублей по восемь попадётся? На четверых-то раскидаем, — удивила их я, включив себя в компанию, — дядь Женя же идёт?
— Идёт!
— Ну вот! — я притащила кошелёк и вытрясла всю свою ходовую наличность. — Я за себя и за бабушку. Сорок семь рублей. Нормально?
— Я десятку-то добавлю! — бабушка тоже вынула кошелёчек из шкафа, пошуршала, прибавила красную бумажку.
Мама собрала наличность, три железных рубля, один бумажный и трёшку «на расплод» мне оставила.
— Мы завтра в город поедем, посмотрим, что попадётся.
Да уж, тут лотерея — будет что, не будет, выбросят приличный товар или под прилавком притырят. Походить надо по магазинам, где-то в очередях постоять…
А в город они поедут, вообще-то, заявление подавать и за кольцами.
И ЭТО ТОЛЬКО ПРОБНЫЙ ШАР…
Второго апреля после обеда мама с Женей уехали делать первый официальный шаг к будущей счастливой семейной жизни, а мы с бабушкой сели составлять свадебное меню и попутно (на другом листке) пытались осознать, что ещё нам для масштабного гулянья понадобится. На третьем листке, двойном, вырванном из середины тетрадки, меня вдруг накрыл масштаб трагедии. В смысле — сколько будет гостей. По-моему, получался просто охулиард.
Только родни с нашей стороны по самым минимальным прикидкам двадцать семь человек — если посчитать тех, кто всегда с удовольствием ходит на большие праздники. А если взять всех вообще (ну, реально — а вдруг они захотят???) — тридцать пять получится. Для нашей крошечной хрущёвки уже мощно. С Дашиной стороны мы достоверно знали о шестерых. А если ещё какие-нибудь тётушки? А друзья-подруги молодых? И ещё мы самих молодых не посчитали! Плюс два! Крындец, вообще! Хоть убейся, не входят все, если только боком сидеть, как Карл Маркс и Фридрих Энгельс на знаменитых барельефах.
Я считала так и сяк. У меня получалось критическое число тридцать шесть, после которого мы просто физически переставали умещаться сидя. Рационализаторское предложение бабушки: «Я могу за стол не садиться», — я отмела с негодованием. Ещё чего не хватало! Чтоб матери жениха места не досталось?! Да вообще, как это будет выглядеть, если кто-то останется стоять?
Единственным приемлемым вариантом было снять какую-то площадь. Кафе сразу было дорого, не считая того, что они по-любому не согласятся на часть принесённых блюд. А мы уже столько накупили! Рестораны тем более отпадали. И не только по цене. Если с кафе у меня было подозрение касательно еды, то в ресторанах, скорее всего, не только еду, но и выпивку свою не разрешат — иначе какой же у них будет гешефт? А мы спиртным уже под завязку затарились, водки вон целая батарея…
Оставался последний вариант — столовая. Неплохой такой вариант. Демократичный, как потом будут говорить. Главное, чтоб демократичность не перерастала в убогость, мдэ.
— Баб, у тебя деньги остались? На свадьбу которые?
— Остались, конечно. Скоропортящее-то* ещё не покупали.
*Ну, вы поняли — «скоропортящееся».
— А какие у нас приличные столовые в округе есть?
— Именно столовые?
— Да.
— Ну… Подумать надо… — бабушка посидела, глядя в окно. — В школах только, или в город ехать, это ж при предприятиях или в центре.
Мда, был в Юбилейном кафетерий, но там зальчик неуютный, просто как вход в магазин, столов нет, не говоря уже о стульях. В школу идти проситься?
В восемнадцатой Алевтина точно не разрешит, ни за какие деньги, сильно она принципиальная. А такое, насколько я помню, всегда запрещено было. Типа, нецелевое использование. Хотя я знала одну мадам, которая точно разрешила бы — заведующую из ближнего к нам садика. Вот уж оборотистая баба! За лишнюю десятку удавится. Как она воровала у своего же сада в лихие девяностые — только свист стоял! Но в детских садах, к сожалению, нет больших столов, только крошечные детские, и этот вариант мы оставим на самый крайний случай.
А вот ещё одна школа была. Четвёртая. И о щепетильности её директора (или директрисы, кто там сейчас) мне ничего известно не было. Но если мы просто с улицы придём, нас с весьма высокой вероятностью также просто пошлют. А зачем приходить с улицы, если мы имеем нескольких весьма уважаемых работников образования, в частности тётю Клару, которая у нас, между прочим, завуч. Интересно, какие расценки тут?
Пока я ждала маму с Женей, составила себе целый список вопросов, которые нужно было в случае потенциального согласия директора четвёрки ему задать.
Примчались они такие радостные, давай хвастаться, справку о назначенной дате регистрации показывать, колечки, подарки Наилю… Подарки, между прочим, оказались вообще не такие, как мы предполагали.
Во-первых, набор столовых приборов! В презентабельной коробке, ложки-вилки-ножики, как положено, довольно симпатичные, у ножей и вилок пластик ручек такой сгущёночный, типа под слоновую кость. Но самое интересное, у нас ровно такой же уже был — на мамину первую свадьбу подаренный, только футляр не коричневый, а чёрный.
А кроме того — весьма симпатичный чайный сервиз на шесть персон. Схватили, как говорится, что красивое увидели. Нужное, опять же.
Я дала им порадоваться этому всему и говорю:
— Вы сильно не расслабляйтесь, нам с вами срочно надо до тёти Клары пронестись, потому что у нас тут ахтунг, — и предъявляю наши с бабушкой расчёты, — Наилькина свадьба может запросто накрыться медным тазом. А этого мы никак допустить не можем.
Снова (в который раз!) убедилась, насколько вдруг уменьшается город при наличии собственного транспорта. Сразу вспомнилось, что расстояние от Юбилейного до Солнечного всего-то километров шесть. Поездка, на которую у нас обычно уходил в среднем час, заняла от силы десять минут. Красота!
МЫ ОТ АРТЁМА ИВАНОВИЧА
Это хорошо, что у тёти Клары имелся телефон. И знакомые в разных школах среди руководящего, тысызыть, состава. Сорок минут непрерывных созвонов — и вот мы уже едем домой с договорённостью о посещении четвёртой школы завтра с утра. В десять дяденька директор придёт ради наших прекрасных глаз и… возможно, у нас что-то получится.
Всю обратную дорогу я донимала маму периодически всплывающими вопросами типа: «А посудой нам дадут пользоваться?» — «А розетки у них в зале столовой есть?» — «А сменка нужна?! Надеюсь, нет…» — «А до скольки можно будет гулять?»
Я отчётливо ощущала, что перепсиховала с этой свадьбой, и состояние моё вернее всего можно охарактеризовать словами «тревожное перевозбуждение» — перегрузила детскую психику, короче. Силы у меня сделались слабые. Нейроны подглючили, или что уж там за стабильное состояние системы отвечает. И что плохо, остановиться я не могла. Я постаралась сесть прямо и продышать «психическую атаку». Диафрагмальное дыхание. Медленно. На четыре счёта вдох носом — на восемь выдох через рот. Но это действо почему-то напугало маму.
— Да успокойся, Ольга! — Женя преувеличенно бодро посмотрел на меня в зеркало заднего вида. — Мы же люди взрослые, всё выясним, договоримся.
Машина свернула в Юбилейный, сползла к болоту по Сеченова и начала забираться в нашу гору. Я дышала. На въезде во двор я практически успокоилась. Из машины вылезла уже нормальная.
По подъезду я шла молча — не хватало ещё привлекать соседей к обсуждению темы, а дома спросила:
— Хорошо, умные взрослые люди, скажите мне: что конкретно, по пунктам, вы будете спрашивать по поводу гулянки?
— Ну… У нас же есть список, для начала… — мама полезла в сумку и выяснила, что список она забыла у тёти Клары.
— Мо-ло-дец, — сказала я.
— Съездить? — предложил Женя.
— Да чё уж ехать, садитесь, сейчас новый напишем, я всё помню! — замахала руками слушавшая этот диалог бабушка.
Действительно. С дополнениями!
И мы написали список длиной с мою руку. В числе прочего бабушка предложила спросить: раз там столовая, так, может, они нам и гарниры сделают? В те года (у нас в родне, во всяком случае) было принято помимо салатов и закусок подавать два горячих: обжаренную курицу и котлеты (как вариант — сосиски, считавшиеся тогда деликатесом). Гарнирами к одному из горячих шла толчёная картошка, а ко второму — длиннозёрный рассыпчатый рис или (как в нашем случае было запланировано) тушёная капуста. То и другое (и картошка, и капуста) ни к дефицитным, ни к дорогим продуктам не относились, и спокойно могли быть передоверены «профессионалам».
— Кстати, у них баки здоровенные, можно было бы и компота сварить на запиво́н, — высказала мысль я.
— Оля! Что за слова! — поморщилась мама. — «Запивон»!
— Коротко и ёмко, — не сдалась я. — Чай так и так у них же придётся кипятить.
Назавтра, провожая маму с Женей на встречу с директором, я вспомнила ещё одну вещь:
— Спросите-ка, какой у них длины́ столы. А ещё лучше, сантиметр возьмите да смерьте длину, ширину.
— Зачем? — удивилась мама.
— А ты думаешь, в школьных столовых скатерти есть? Или мы так сидеть будем, за обшарпанными голыми столами, — они переглянулись. — Купим бязи белой да нарежем, а потом эти куски простираем и на простыни перекроим.
— Возьмите-ка её с собой, — вдруг сказала бабушка, — она у нас вон кака́ делова́. Хуже не будет.
Так я внезапно вошла в состав комитета по договариванию.
Однако, мама с Женей проявили себя образцово и даже про неотмеченную в списке длину столов не забыли. Вопрос со скатертями, однако же, отпал сам собой — оказалось, в школе скатерти-таки есть, и стелятся они в особых случаях. Наш случай был признан особым за пятьдесят советских рублей — при условии, что мы будем вести себя прилично, ничего не поколотим и не будем выходить на школьный двор, чтоб никто из окрестных домов не отследил нехарактерное для учреждения образования скопление (для курения предполагался выход во внутренний полузаброшенный школьный дворик через обычно закрытую запасную дверь).
Не знаю, сколько брали в других местах, вопрос жадности всегда вариативен. Пятьдесят — «в фонд школы» — это, по сути, сорок лично директору и десятка тем, кто будет за нами убирать, посуду мыть и полы. А вот с кухней принципиальный вопрос был решён, но с поварихой нужно было договориться персонально по всем пунктам отдельно.
— Завтра к шестнадцати тридцати сможете подойти? — спросил директор.
— Я не смогу, — покачала головой мама.
— Ну, давайте я приду, — неуверенно сказал Женя.
— Нет, давайте мы с бабушкой придём, — предложила я. — Я её провожу, покажу где, и мы всё решим.
И назавтра мы вполне удачно сходили и благополучно договорились. Мы приносим продукты, и нам готовят толчёнку, капусту, жарят курицу, варят компот, обеспечивают чай, а кроме того пекут свадебный торт (тоже из наших продуктов) и красивый кусальный каравай — всё за тридцатку. Салаты приносим свои, готовые, раскладываем их в глубокие тарелки. А! Ещё они сами сервируют столы на пятьдесят человек (это мы с запасом взяли, мало ли) и освобождают часть столовой под танцы. Я было запереживала, что алюминиевые приборы — несолидно на свадьбе, но меня уверили, что и стальные приборы в столовой есть — тоже для особых случаев.
Ну что, по-моему, вышло вполне.