СПОКОЙСТВИЕ…
…пока во двор школы не въехал дежурный милицейский бобик. Зал столовой в четвёрке совершенно глухой. И вестибюль практически глухой — такой странный проект, сильно отличающийся от моей родной восемнадцатой школы, у которой входная зона наоборот, как аквариум. Этот бобик видел разве что сторож, у него в каморке было крошечное окошечко на парадный двор. А ещё поварихи — в кухне были окна. И я. Потому что я тоже в этой кухне была, пришла сказать, что хорошо бы первое горячее уже подавать, а тут — пожалуйста.
Не могли нас в процессе гулянки увидеть, ну никак. По-любому какая-то падла из кирпичного дома напротив срисовала, как молодожёны приехали. И не поленилась до автомата дойти!
Эти мысли промелькнули у меня в голове, пока я наблюдала, как из бобика устало выгрузился милиционер, смутно показавшийся мне знакомым. Про горячее я всё же сказала и помчалась в вестибюль.
На: «Откройте, милиция!» — сторож, понятное дело, открыл. Тем более, он и сам уже видел, что милиция. А милиционер, и правда, оказался знакомым — дядя Серёжа из нашего подъезда, с четвёртого этажа. Он уже понял, с кем приехал разбираться, и стоял с совершенно кислым и несчастным лицом. А напротив него стояли бабушка и слегка косой и очень весёлый Наиль, обнимающий испуганную невесту. И Дашины родители. И дядя Саша, да и много кто ещё, и подтягивались остальные.
Сергей обозрел всё благородное собрание и расстроенно сдвинул фуражку на затылок. Отношения у наших семей были неплохие.
— Поступил сигнал от граждан… О нарушении общественного порядка.
Кто-то заглушил музыку, и в наступившей тишине тяжко вздохнул защитник этого самого порядка. Люди заволновались. Ломать праздник посередине, разбираться с милицией — и непонятно, чем, вообще, всё это закончится — не хотелось никому. Более того, я боялась, что Наилькины друзья с работы могут начать решать возникшую проблему слишком кардинальными способами. А это только сначала как будто прикольно, глаза горят и все крутые как в американских боевиках (где герой всех крошит и ему ничего за это не бывает). А на деле всех так или иначе задерживают, и начинается долгое и мучительное разбирательство, со множеством крайне неприятных последствий.
А ещё мне не хотелось, чтобы бабушка расстраивалась. И Наиль. И Даше с пузом волноваться вредно. И вообще!
Я подёргала милиционера за рукав и проникновенно заглянула ему в глаза:
— Дядь Серёжа!
Он посмотрел на меня понуро.
— А у нас ведь никого не бьют, окон не ломают, не матерятся даже, — задушевно сказала я, — вы и напишите, что нарушений не обнаружено. А люди были! Репетировали самодеятельную постановку, «Свадьба в Малиновке», — дядя Серёжа склонил голову вбок и посмотрел на меня с новым интересом. — А если социально активным гражданам видится в происходящем что-то неправильное, пусть в другие инстанции обращаются, хоть в профсоюз, вы-то тут при чём, да? Пойдёмте лучше, посидите с нами. И ребят с экипажа зовите тоже. Вы какую предпочитаете, «Столичную» или «Зубровку»?
Дядя Серёжа смотрел на меня, а я не могла избавиться от ощущения, что вижу ремейк «Особенностей национальной охоты»*, тот момент, помните, когда: «Кто стрелял?!» — «Семёнов, водку пить будешь?» — «Водку?.. Водку… буду».
*Фильм 1995 года,
режиссёр Александр Рогожкин.
А через полчаса я начала подозревать, что если кто-то попытается прервать наше веселье, товарищи милиционеры его ещё и арестуют. Мдэ. И всё-таки хорошо, что мы с запасом места́ посчитали.
Поначалу я нервничала, что Женя уедет на ночную смену, и у меня не останется группы поддержки в лице двухметрового трезвого мужика. Ну, а вдруг кто-то забузи́т — успокаивать как? Потом смотрю — полвосьмого, а он всё сидит. Спросила: оказывается, подменился сменами, будет работать завтра, так же в ночь, а не пьёт, потому что на машине. Ух ты!!!
Обрадовалась я, что козырь наш останется с нами до талого — всё-таки, так спокойнее. Ну, а завтра оно проще — завтра дома будем.
Про мелочи хозяйственные писать не хочу, скучно всё это.
В конечном счёте, всё завершилось благополучно, никто не подрался, ничего не сломали, и на улицу в открытый двор никто гулять не ломился.
Кое-кто, вроде нашей тёти Зари, которая долго в гостях сидеть не любит, и двух Дашиных тётушек (все с мужьями), да ещё нескольких гостей, разошлись домой пораньше, но около тридцати неугомонных продержались до двенадцати, когда сторож уже начал прохаживаться вдоль вестибюля, выразительно побрякивая ключами. К этому моменту Женя уже отвёз и сложил к Наилю в комнату свадебные подарки (здоровенная куча получилась) и вернулся за гастрономической партией — салатов в холодильнике до фига осталось, как раз нам на завтра. И огромные пятилитровые банки с остатками солений, которые забирали не столько ради помидоров-огурцов, сколько ради самих дефицитных банок.
А ещё же светомузыку отвезти тоже надо.
Бабушка расплатилась с кухней, огромная толпа родственников и друзей пошли ночевать к Рашиду с Валей — в расчёте, что завтра, выспавшись, они придут к нам. Как уж они там будут устраиваться, я не знаю, на полу, поди, одеяла разложат, да лягут ровненько как дрова. Честно скажем, значительная часть гостей и так была изрядно в дрова, думаю, они даже не заметят дискомфорта…
Второй день прошёл (сейчас будет такое характерное клише) в непринуждённой семейной обстановке. Пили, пели, много ели. Отсутствие комнаты для танцев компенсировали, выставив музыку (и светомузыку, конечно же) в подъезд — там на площадке и танцевали, благо она у нас большая, квадратная.
Зато, к моему облегчению, «добровольный женский комитет из числа родственниц и подруг новобрачных» перед застольем начистил ведро картошки и организовал прочую красоту. А после — всё перемыл и прибрал. Какое счастье!
ПОКА ЧТО ПАУЗА
Наиль пробыл дома до среды, а с четверга уехал на буровую. В планах у него было поработать вахтами до начала августа, подкопить, так сказать, на начало семейной жизни, а там перевестись в Иркутск, слесарем или дизелистом. Квалификация у него была хорошая, рублей триста в месяц ему светило. Не те деньжищи, конечно, что на буровой, но очень прилично. В будущее он смотрел с энтузиазмом.
Даша сказала, что пока Наиля не будет, поживёт со своими бабушкой-дедушкой, да и ездить с Юбилейного в центр на работу ей было далековато и с животом по наполненным автобусам неудобно. А, я не говорила, где она работает, да? В магазине «Художник», представьте себе. Мы это ещё в новый год выяснили, и происхождение художественной акварели сделалось предельно очевидным.
Я почесала в затылке, и подумала, что дальше там мало ли как сложится, и выкатила Даше список художественных материалов, которые мне до крайности хотелось бы заполучить. Я заплачу́, конечно же!
А то что же, дураком надо быть, чтобы при такой возможности да не воспользоваться…
ДУБЛЬ ДВА
Ровно неделя у меня была, чтобы спокойно посидеть, вытянув ножки.
Нет, я вовсе не хочу сказать, что валяла дурака. Вообще, если привык работать в определённом ритме, бездельничать до крайности сложно; всемирно известный пример: японские трудоголики. В отсутствие привычной нагрузки ломка начинается прям наркоманская. Мне, например, надо ежедневно писа́ть. Иногда вдруг наступает внутренняя пауза — как будто тумблер переключается — и тогда я рисую — и так до следующей волны.
В этот раз я засела рисовать нечто конкретное: платье. Свадебное. Для мамы. Потому что та свадебная мода, которая была мною увидена, чёт меня совсем не вдохновила. Это раз. А второе…
— А почему они все разноцветные? — спросила мама, разглядывая мои эскизы.
— Потому, мам, что белый — только для первого раза хорош. И вообще, глупо это, тратить столько денег на платье, которое ты наденешь один раз. А в цветном ты сможешь хоть в театр, хоть на праздник.
— И что, замуж в красном выходить?
— А кто тебе запретит? Ты что, что-то подписывала?
Этот аргумент периодически ставит людей в тупик. Мама посмотрела на меня долгим взглядом.
— Не веришь мне — давай ещё кого-нибудь спросим, — коварно предложила я. С бабушкой-то я давно провела разъяснительную беседу. Но, кажется, мама начала предугадывать мои хитрые ходы.
— С Женей надо посоветоваться.
Что ж, разумно. Будущий муж, всё-таки.
Вечером зашёл Женя. Он вообще у нас все свободные от работы вечера проводил — как правило, встречал маму после уроков, и они вдвоём шли к нам.
— Ну что, Ольга, показывай своё модельерство.
— Будете меня подкалывать — так и будете в магазинских мешках ходить, — проворчала я.
— Мы только в порядке товарищеской критики, — Женя сел на диван. — Давай!
Я достала листок:
— Цвета условные. Я считаю, что нужно посмотреть что-то цветное, что красивое попадётся. И не тяжёлое. Июль — всегда жара.
— Может, бежевое? — предложила компромисс мама.
Я представила себе эту картинку, и мне сделалось кисло.
— Мама-а-а! В бежевом ты будешь жёлтая. Ужас какой. Ты яркая, тебе ни один пастельный цвет не подойдёт. Хочешь выглядеть больной на своей свадьбе?
Женя посмотрел на маму, подняв перед собой мой листок:
— А Ольга ведь права. Тебе в ярком очень хорошо будет.
— И вуальку мы тебе соорудим в тон, — добавила информации к сомнениям я, — хочешь со шляпкой, хочешь с цветком.
А что, бальные танцы есть? — Есть! Значит, и фатины-сетки цветные должны быть, и украшения, пайетки всякие, стразы-бусины.
— И вообще, — резюмировала я, — вам бы по тканям прокатиться, поискать лёгкое и нарядное. С зеркальцем. Прикидывай на себя и смотри. А метраж там внизу написан, при какой ширине сколько брать. А потом к той портнихе, нормально она шьёт и берёт недорого.
Очень надеюсь, что я их убедила. Собрались в субботу за тканями. Посмотрим, найдут ли что путное.
КУДА БЕЖАТЬ?
16 апреля 1983
В субботу мама с Женей катались, искали ткань на платье. Первые несколько магазинов погрузили их в уныние. Потом они поехали на Ленина, там тоже магазин был, да и зашли Дашу попроведать в «Художник». А она им посоветовала в Ангарск съездить. Казалось бы, ближний свет (пятьдесят километров, так-то), но в те года народ куда только за покупками не катался. В Москву, говорят, вон целые колбасные электрички ездили с окружающих и даже не очень областей. Ну, не в смысле официально колбасные, это такое фольклорное наименование получилось. Люди ехали в Москву за продуктами, потому что там снабжение сильно лучше было. Так вот, Ангарск тоже снабжали неплохо. И с бытовой техникой там всегда интереснее было, и с мясными продуктами, да много с чем.
Итак, маманя с Евгением устремились в Ангарск, но мне пока об этом ничего известно не было, да и волновали меня в этот момент мои собственные проблемы.
После стресса со всеми апрельскими свадебными делами я решила, что мне временно нужен щадящий режим. Во-о-о-от. Решить-то я решила, а мозг как разогнался, так и продолжал лететь. Здо́рово, да? Поэтому я ударными темпами закончила текст для второй книжки с поделками про братца и сестрёнку Мастерилкиных. В этот раз пионер Петя со своей сестрёнкой, пошедшей уже в первый класс и торжественно принятой в октябрята*, должны были вспомнить в каникулы про коробку со всякими желудями-шишками, привезёнными из деревни, немножко поностальгировать, ну а дальше начинался нехитрый сюжет, в процессе которого дети лепили красоту как мы любим — и говна и палок. Ой, простите, из бросовых природных материалов.
*Меня тут тоже
торжественно принимали,
так что процедуру я припомнила.
И это всё надо было тщательно поэтапно прорисовать. Рисование меня немного успокаивало, почти как размеренное дыхание (четыре счёта вдох, восемь — выдох), только вот бумаги съедало очень прилично. В «Промтоварах», куда я регулярно ходила за альбомами для рисования, а потом для черчения (для некоторых целей они подходили гораздо лучше в силу гладкости и плотности бумаги) меня уже узнавали, и в этот раз, не успела я подойти к прилавку, продавщица сказала:
— Бумага для черчения закончилась.
Вот блин!
— А альбомы есть?
— Только тетради для рисования, — она махнула рукой на витрину. В тетрадях для рисования была тонковатая бумага, и по качеству они меня не устраивали никак.
— А для черчения когда будет, не знаете?
— В среду приходи, должен быть привоз.
— Спасибо.
Я уныло вышла на крыльцо. Вокруг сияло солнце, с крыш капали остатки последнего дожившего до середины апреля снега, пахло просыпающейся землёй и тополиными почками.
Нет, ждать до среды мне решительно не хотелось! Мне требовалось три альбома, прямо сейчас. Вот, знаете, когда огонь в ж… м-м-м… в организме горит? Надо — и всё тут, хоть тресни.
Я прошла от «Промтоваров» по аллейке до «Трёх поросят». Решение созрело, и я уверенным шагом направилась под горку, в сторону остановки «Болотная». На Мухиной, напротив папиного дома, был весьма неплохой книжный магазин. А в этом магазине был отдел канцтоваров. Отчего бы мне и не пройтись? Тут ходу-то километра полтора. От болота в горку, правда. Ну, да ничего. Минут пятнадцать топать от силы.
Однако, ближе к Болотной моя уверенность изрядно сдулась. Внутри своей головы я периодически сбивалась на привычные реалии будущего, а улицы Захарова-то ещё нет! Точнее, есть от неё крошечный огрызок на самом верху, у Мухиной. А тот спуск, по которому будут троллейбусы ходить, даже ещё отсыпа́ть не начали. Ближайшая дорога проходит по Сеченова — а это сразу километровый крюк. Можно было, конечно, пройти прямо через болото, были там переброшены длинные такие многосуставчатые мостки. Реально длинные, по расстоянию больше, чем школьный стадион, точно вам говорю. Смущало меня то, что само болото было чрезвычайно малохожим местом, заросшим ивняком. Зимой там становилось относительно прозрачно, а сейчас листва уже вовсю полезла, не видать, кто на другом конце стоит.
А ещё мостки выходили на длинный ряд домов, построенных как в деревне, с большими приусадебными участками, и я боялась, что из какого-нибудь двора могут выскочить собаки.
Вообще, этот райончик Мухиной и Якоби был весь низкоэтажный. За рядом индивидуальных домов шли бараки, в которых уже никто не жил, и их переделали под всякое: магазинчики, приём ветоши, приём макулатуры. А выше начинались дома́ двухэтажные, тоже деревянные, восьми- или шестнадцатиквартирые, часть с печным отоплением, с построенными специально для этих домов длинными рядами дровяных сараек, в которых частенько содержались куры, поросята, козы. Сейчас (в восемьдесят третьем) здесь стало больше похоже на город, а двадцать лет назад, папа рассказывал, проезжающая машина была такой редкостью, что ребятишки с ближайших дворов сбегались к дороге на звук мотора, посмотреть на этакое диво, а в сарайках проживали даже коровы, которых пасли в ближайшем лесу — буквально, только дорогу перейти.
Как идти, я прекрасно представляла, по этим мосткам мы ходили множество раз — недалеко от папиного дома стоял кинотеатр «Байкал», а чуть дальше — детская поликлиника. Но мне стало очково. Я остановилась у спуска к болоту, вглядываясь в кусты на противоположном берегу.
— Ты, девочка, что — потерялась?
Я чуть не подпрыгнула. Позади меня стояла тётя с двумя полными хозяйственными сумками.
— Да нет. Мне к «Байкалу» надо.
— Ну, пошли. Я как раз туда.
Не сказать, чтоб я прям так сильно обрадовалась. Тёти — они, знаете ли, тоже бывают разные. Но пошла следом. Понадеялась, что если собаки — на двоих сразу не кинутся. А если какая подстава — кину в ноги портфель и побегу назад. Авось, запутается и сразу не догонит.
Никаких, однако, засад на пути не возникло. Мы благополучно дошли до кинотеатра, после чего я сказала «спасибо» и повернула налево, а тётя — направо.
Я шла, глазела по сторонам и рассуждала про себя: какое, что ни говори, пока ещё неспешное всё. И личного транспорта почти нет. Дороги пустые, считай. Уже к двухтысячным такую картину можно будет наблюдать разве что часов в шесть утра. Нет, скорее, в пять, мда. И воздух над городом был совершенно чистый и прозрачный. Как говорится, наслаждайтесь, пока можете.