- Ну, дом ты не хули, дом ваш был и повыше, и повиднее многих посадских домов в Юхкентале, - улыбаясь, возразил Андреас. - В заслугу тебе надо поставить то, что ты вовсе не корчил из себя сынка господского. Важничал, правда, но не из-за отцовского дома. Маменькиных сынков презирал, словом, был, что называется, настоящим, свойским парнем.
Вспоминая молодость, они смягчились. Эдуард Тынупярт спросил:
- Когда тебя этот... удар настиг?
- Дней десять назад, - ответил Андреас Яллак.
- У меня скоро уже месяц. Андреас сказал:
- Опередил на пару недель.
- Не забывай, что я на две недели старше, - заметил Эдуард. - Странное все же совпадение.
Андреас пошутил:
- Прямо хоть начинай во всевышнего верить.
- И вправду задумаешься, - продолжал Эдуард. - Тому, что в одно время над нами суд чинить стали.
- Что ж, придется тогда держаться помужественней, - решил Андреас.
- Перед судейским столом не легко стоять, - посерьезнел Эдуард. - Ты, наверное, никогда не держал ответ перед судейским столом?
- Нет, - подтвердил Андреас. И тут же вспомнил, что развод ведь проходил в суде, но Эдуард имел в виду нечто совсем другое.
- Знаешь жизнь только наполовину.
- Лучше, если бы и тебе эта половина осталась неведомой.
- Как знать, - неопределенно протянул Эдуард и перевел разговор на другое: - Жду разрешения встать, как благословения.
У него было хорошее настроение оттого, что на этот раз он сумел удержаться.
Андреас подвинулся чуть повыше на подушках, от долгого лежания начинала ныть спина. И он пожаловался:
- Даже на бок не разрешают повернуться.
- Попроси резиновый круг под спину, - посоветовал Эдуард. - Не то кожа подопреет, пойдут пролежни. Самое дурацкое, что сам не можешь в уборную ходить,
- Видно, я так и не привыкну к судну, - вздохнул Андреас.
Эдуард повторил:
- Глупее глупого, что не можешь на своих ногах в уборную сводить.
Андреас засмеялся:
- Через столько лет нашли общий язык.
Пришла сестра и сделала Андреасу послеобеденный укол. И Тынупярту тоже. Андреас почувствовал себя уставшим и решил поспать. Но спокойный, живительный сон не шел к нему. Он полуспал, полубодрствовал. Мерещились странные видения, появилось чувство удушья, будто кто давил грудь. Он проснулся от вопроса сестры, которая'спрашивала, что с ним. Оказалось, что во сне он стонал и охал, Эдуард решил, что ему плохо, и вызвал сестру.
- Наверно, кошмары мучили, - сказал Андреас. Сестра пощупала пульс, нашла его нормальным, но все же дала каких-то капель, вкус которых был Андреасу незнаком. Он попытался снова уснуть.
И опять сон был неглубоким.
Вечером Андреас и Эдуард разговорились. Эдуард сказал, что последние три года он работает на базе "Междугородные перевозки". На работу не жалуется, но теперь должен будет подыскивать другое место, дальние концы слишком выматывают. Ведь на конечном пункте не удается даже как следует отдохнуть.
- Меня довела работа, - несколько раз повторил Эдуард. - Я ездил не в Тарту, не в Вильянди и Пярну, Мои маршруты вели в Киев, Харьков и Кишинев. Минск, Львов и Вильнюс были еще ближними концами. Обычно три-четыре дня за рулем. Приходилось ездить в Киев в одиночку, без напарника, иногда соснешь всего пару часиков - и спешишь назад. По инструкциям это запрещается, но иногда ничего не поделаешь. У шоферов на дальних перевозках сдает сердце. Мне туда не следовало идти, это больше работа для молодых, а тут скоро стукнет пятьдесят. Погнался за длинным рублем.
Я бы пошел и на международные перевозки, но годы и прочее помешали.
На жизнь Тынупярт не жаловался. Наоборот, даже заверил, что живет хорошо. От Таавета Томсона Андреас знал, что у Тынупяртов собственный дом в Пяяскюла, просторный и современный. В Клоога они строят дачу, и ее проект на зависть модный. Очертя голову Ты-нупярты ничего не делают.
- Выходит, что в крови у тебя все же сидит домовладельческий микроб, возвел-таки себе роскошный дворец, - пошутил Андреас.
Последние, слегка подтрунивающие слова вновь чуть не вывели из себя Эдуарда.
- Дом записан не на меня, - сказал он резко. - Дом построил мой тесть, когда я в местах отдаленных уголек рубал.
- Значит, тебе повезло с тестем, - по-прежнему по-луподтрунивая, продолжал Андреас.
- Повезло, - крепился Эдуард. - Предприимчивый был человек. Шорник, сразу в сорок четвертом году вступил в артель, вскоре вышел в председатели. Работу знал, голова варила, доход шел и государству, и артели, и себе тоже. После того как ликвидировали артель, работал в системе кооперации, и там ладно справлялся. Умер в чине заведующего мастерской мягкой мебели, теперь уже шестой год покоится на кладбище Рахумяэ. Тесть умел жить. У таких, как он, удивительная способность приспособляться к любой обстановке, и поэтому они всегда живут припеваючи. Причем не мошенничают и не обманывают, попросту находят каналы, где больше всего перепасть может. Если хочешь, называй таких людей пионерами принципов материальной заинтересованности.
Этой последней фразой Эдуард поддел его, Андреас снова подумал, что Этс остался прежним.
К удивлению Андреаса, Эдуард перевел разговор на его головную боль.
- Отпустило немного, - сказал Андреас, соображая, кто бы мог рассказать Эдуарду о его бедах - Яак или Таавет.
- Тебе повезло, могло кончиться и хуже, - сказал Эдуард.
- Наверное, повезло, - не стал спорить Андреас,
- Где это случилось?
- На Орувереском шоссе.
- Чего тебя туда занесло?
- Послали выступать в Орувере.
- Что это, несчастный случай или хотели наехать?
- Оказывается, ты в курсе моих дел, - усмехнулся Андреас.
Тынупярт отступился.