Но и это еще не все. Когда после легкого ужина, примерно в полночь, я и фотограф Каштанов, кругами плавая в освещенной прожекторами и от того мерцающей и переливающейся всеми цветами радуги воде крытого бассейна отеля “Мэдисон-Лазурная” в обществе заместителя Марка Рудинштейна по оргработе и еще нескольких официальных и полуофициальных лиц, слушали, как лица, рассекая воду мощными движениями волосатых рук, рассказывают нам краткую историю создания и борьбы за место под кинематографическим солнцем первого отечественного кинофестиваля, - тут уж я вообще решила, что всё действительно ерунда и что, наверное, мы с Каштановым довольно важные персоны, раз плаваем здесь и в таком приличном обществе.
После чего я преисполнилась благодарности к Наташе Д., ее подруге Свете, их ужасному покровителю, его заму по связям с общественностью, охране, любовницам охраны, экипажу самолета и вообще ко всем живым существам, населявшим в тот момент Землю, территорию нашего отеля и окрестности замечательного города Сочи.
Утро принесло с собой отрезвление. Я проснулась рано и, как ни странно, во все том же благостном настроении спустилась на пляж. Там, под большим полосатым зонтом от солнца я обнаружила “капо ди тутти капи” Юрия К. с охраной. Юрий Анатольевич, в отличие от меня (и непроницаемой охраны), принимал солнечные ванны в весьма расстроенных чувствах. Чувства эти были написаны на его лице и, как и положено, весьма отчетливо проявлялись в языке. С приближенными он вообще разговаривал только матом, а со мной (я едва не написала “даже”!), поздоровавшись вроде нормально, по мере развития разговора употребил всего два-три ненормативных выражения, правда, сославшись в виде извинения на дурную погоду. Несмотря на этот явный знак благорасположения, мое благостное настроение как рукой сняло. Я поняла, что все, весь этот лоск, море, номер, ночной бассейн и мальчики на пляже, подносящие шезлонг, увы, не просто так, а связаны вот с этим немолодым, неприятным, возможно опасным и матерящимся с похмелья господином. Осознание этой зависимости сильно испортило мне настроение.
- Что там у них?.. - думала я, войдя в воду, машинально совершая короткие замахи руками и малодушно сожалея, что не искупалась на другом пляже. Честно говоря, я терялась в догадках, что бы могло значить плохое настроение Юрия Анатольевича. Мне было ясно, что у него что-то не заладилось с Наташкой, но что?
Всё выяснилось в нашем номере, когда я, искупавшись, пришла будить спящего Каштанова. Оказалось, что фотограф Каштанов уже не спит, как было, когда я уходила, а со счастливым выражением лица сидит на кровати, а рядом, в кресле и на полу в вольных позах расположились ослепительная Наташа Д. и ее безумная подруга Света в легких летних нарядах а ля художник Клод Моне или кто там еще из курса “Французское искусство конца ХIХ - начала ХХ века”. Вся композиция смотрелась очень хорошо, хотя меня почему-то неприятно задела излучающая радостный свет физиономия фотографа Каштанова. - Хоть бы раз старым товарищам так улыбнулся! - с удивившей меня неприязнью подумала я, но остановила себя. Все мужики одинаковы, будь то хоть страшный мафиози Юрий К., держащий в страхе полгубернии, хоть скромный мастер фотографии А. Каштанов, известный в узких кругах нашего города своей рафинированной интеллигентностью. Им ведь что надо? Ноги два метра, талия шестьдесят и грудь не менее третьего номера - вот и всё…
Впрочем, мы отвлеклись. Выяснилось, что в нашем номере происходит что-то вроде совета в Филях. Что Наташа Д. и ее подруга, продинамив мужиков в предыдущий вечер, пришли к нам советоваться - как им быть дальше. И я вошла как раз на том самом интересном месте, где девчонки, покатываясь со смеху, рассказывали, как вчера, напившись в верхнем гостиничном баре на 14 этаже, не напрягаясь, избежали домогательств гендиректора компании “Объединенные механические заводы” и его зама по связям с общественностью, напившихся там же еще более, и спрашивали у счастливого Каштанова, что же им делать сегодня.
А Каштанов, изумляя меня все больше и больше, с серьезным лицом нес какую-то ахинею про то, что-таки им делать сегодня, - и даже на вопрос безумной подруги Светы: “а можно мы в случае чего спрячемся у вас?” - без запинки отвечал: “ну, конечно!”… После этого “ну, конечно” я, представив, как папа Юрий со товарищи поздно вечером, стреляя из всех стволов, ищут у нас Наташу Д. и ее подругу Свету, бросила на Каштанова огненный взгляд и уронила на пол японскую пудреницу “Мияки”.
Увидев на полу дорогую вещь, фотограф Каштанов частично стряхнул наваждение, и улыбка его стала более осмысленной. Он сказал, что спрятаться, оф кос, можно и у нас, но он подумает, где это сделать лучше. В смысле, чтобы не нашли, а то к нам, хм… к нам каждый дурак заглянуть догадается, да.
Вообще, забегая немного вперед, скажу, что на почве развивавшегося на наших глазах романа у нас с Каштановым по вечерам, перед сном (возможно, как сублимация чего-то “иного”, по Фрейду), стали происходить диспуты на тему “а правильно ли поступает юная модель Наташа Д. с красным миллионером Юрием К.?!”.
(Неплохо, да ? Но, я же говорю, мы все там были немного не в себе).
И вот что меня поразило: фотограф Каштанов неожиданно заявил мне, что лично он понимает и одобряет Наташу Д., не говоря уже о ее безумной подруге Свете. (Sic!) Что она права, и так, мол, и надо поступать с этими новыми хозяевами жизни, которые считают, что всех и вся за свои деньги купить могут. (Sic! Sic!). А на мой вопрос, зачем же она вообще согласилась на эту поездку и не считает ли он, что за все в жизни надо платить, особенно когда об этом предупреждают заранее, фотограф Каштанов отвечал сбивчиво, но горячо: что, мол, с одной стороны и в каком то смысле, “да, соглашаться, возможно, не следовало”, но, с другой и особенно в данном случае, “нет, он так не считает”. Я удивилась, так как Каштанов никогда ранее в левых взглядах замечен не был, хотя… я тихо подозреваю, что дело тут не во взглядах, а в том, что он по ходу дела тоже стал неровно дышать к этой Наташе Д. (дурной пример, говорят, заразителен) и, следовательно, потерял присущую ему обычно адекватность и холодную рассудочность.
(И все-таки: что они все в ней находят?!..)
В общем, вся эта сиеста продолжается на наших глазах, цветет большими белыми цветами, как дикая пальма в оранжерее, а мы с Каштановым, представляете, мы же так до конца и не понимаем, что происходит, нас совесть мучает! Мы же, несмотря на его “левые взгляды”, работать сюда приехали! И хотя совершенно ясно, что все остальные приехали сюда совсем для другого, мы решаем не обращать внимания и в 21.30 того же дня объявляем автоответчику в номере Наташи Д., что завтра, в одиннадцать а-эм у нас съемка.
И странно, но Наташка довольно скоро нам перезвонила, а самое странное, что она, немного поколебавшись, согласилась на наше предложение. Может быть, она подумала, что, с одной стороны, все равно нам днем делать вроде нечего, а с другой, что в случае чего ей наши трудодни пригодятся. Если, например, она совсем доведет своего Крестного отца и он от отчаяния начнет размахивать браунингом. И тогда она скажет: сударь, в чем дело? Я на работе!.. (И тому есть свидетели. Целых два).
Впрочем, сие все мои домыслы, а скорее всего Наташа согласилась просто потому, что тоже, вроде нас, человек пролетарского происхождения и просто так на море кверху пузом долго лежать еще не привыкла.
Короче, проведя весьма беспокойную ночь (Каштанов утром утверждал, что я храпела - ?!.. - ?!!.. - А сам-то ворочался и стонал во сне так, что я была вынуждена несколько раз его окликнуть!), на следующий день мы делаем Наташе Д. макияж прямо в номере. Но делать это очень трудно, так как Наташа сидеть спокойно не может, все время прыгает, крутит головой, порывается встать и рассказывает нам приключения предыдущей ночи. При этом она и присутствующая тут же боевая подруга Света истерически смеются.
Рассказ незамысловат и повествует о том, как опять все напились в гостиничном баре (на этот раз внизу) и как потом девчонки спрятались в своем номере и думали, что им делать, а Юра с замом ломились туда и чуть ли не пинали дверь ногами. - И, - говорит Наташа, - а сегодня-то что мы будем делать?! Два вечера их динамим. Что же будет на третий?..
Под эти рассказы мы ее накрасили и, не отпуская далеко, поехали все вместе на лифте на пляж.
Ну вот. Выходим мы на берег и видим, что взволновано синее море. Шумит недовольно. А, кстати, незамысловатый сюжет предполагаемой живой картины должен был состоять в том, что молодая красивая девушка рекламирует изделия нашего Папы Карло, сидя на пляже в откровенном купальнике и устремив взор на закат. Очень изысканно (и свежо), как видите.
Мы ее еще всю намазали маслом, чтоб тело блестело, Наташка откинула голову назад, грудь выставила вперед, ноги вытянула, взгляд вдаль - короче, всё выглядело очень хорошо и сексуально, как раз для русской рекламы тяжелого и не очень машиностроения. Каштанов припал к объективу, и тут… Наташу Д. накрывает волной. Девятый вал - море-то волнуется. И весь макияж мгновенно слетает, “изделие” она уронила в воду, а самое главное - купальник, купальник, который ей сшил фотограф Каштанов специально для этой съемки, - он промок и прилип к телу.
Да-да, что вы удивляетесь и улыбаетесь как-то странно, - фотограф Каштанов у нас шьет. Ну, точнее, шьет-то все же не он, шьет одна девочка в нашем городе, но по его эскизам. Так что Каштанов у нас в данном случае выступает в роли кутюрье и, конкретно, на эту съемку он еще дома придумал для Наташи такое серебристое бикини из парчи, чтобы на нем отражалось солнце и все блестело и переливалось… И чтобы все жители нашей страны при взгляде на эту рекламу от счастья просто плакали бы, так на ней все было бы хорошо сделано и устроено. А он намок!..
Короче, все сникли, а потом, когда Наташа переоделась, Каштанов вообще схватил свой купальник и смотрел на него, как, наверное, смотрел Принц Датский на череп бедного Йорика. Только не плакал.
В общем, все как-то сразу погасли, и девчонки опять стали ныть, что, мол, съемка - это ерунда, а вот что же им вечером делать, вот вопрос и еще какой, потому что было ясно, что, потерпев поражение в первый и во второй день, Big Jury и его Zаm так просто не успокоятся и приготовят им на сегодня свой последний и решительный бой.
А мне вдруг все страшно надоело, и я пошла собирать разбросанные по берегу вещи и наши техпринадлежности, а потом села у воды на мелкие, специально процеженные какими-то далекими работягами для этого пляжа камешки и стала смотреть на волнующееся у моих ног синее море и на бегущие по нему до самого горизонта небольшие барашки. И тут, в первый раз за эту поездку, меня посетила мысль, а не послать ли мне все предприятие к черту и не подумать ли наконец-то о себе. То есть снять где-нибудь поблизости такой беленький курортный сарайчик на недельку-другую и тихо провести в нем время, купаясь в море и гуляя по берегу, а вечером сидеть за пластмассовым столиком в местном кафе и нюхать, как пахнет приготовляемый аборигенами шашлык, пить дрянной черный кофе из белой чашечки и меланхолично слушать стрекотание цикад в ближайших вечнозеленых кустах. Может, загорю, так даже роман какой-нибудь наметится пляжный… - мечтала я. Ведь в принципе этот страшный Юра уже сделал свое дело, он бесплатно привез меня в Сочи. Дома у меня были какие-то деньги - можно попросить родителей прислать. Что еще надо бедному человеку для отдыха?..
К реальности меня вернул трубный глас фотографа Каштанова, самостоятельно собравшего вещи (может, когда хочет!) и громко вопрошавшего меня издали, не хочу ли я “все вместе пойти домой”?
Возможно, он почувствовал мою усталость и решил применить пряник вместо обычного кнута. Что в принципе разумно - сорвись я в тот момент, где бы он стал срочно искать визажиста?
Вернувшись в гостиницу и немного обогревшись, мы как зайчики стали звонить начальству и докладывать, что у нас ничего не вышло - из-за погоды. Нас с удивлением выслушали (к телефону подошел зам), и у меня возникло ощущение, что сначала они вообще не поняли, кто звонит и зачем, а потом, будто бы вспомнив, велели успокоиться и не доставать. То есть прямо так не сказали, а дословно (в передаче Каштанова) сказали следующее: отдыхай сам и нам не мешай. И дали отбой, не попрощавшись. Каштанов некоторое время посидел с телефонной трубкой в руке, а потом перевел на меня растерянный взгляд:
- Что делать-то будем? - спросил он упавшим голосом.
И тут я поняла, что надо брать управление бизнесом в свои руки.
- Поехали в город, шорты тебе купим, - решительно сказала я. (Каштанов забыл дома шорты и передвигался по отелю “Мэдисон” в каких-то ужасных трусах “поло”, чуть ли не семейных). - А то неудобно даже в гостиницу входить. Бой в мундире тебе дверь открывает, а ты в трусах. Кстати, и обстановку заодно сменим. А то надоел мне что-то весь этот “хай-фай”.
Каштанов, немного поколебавшись, согласился, и мы весь остаток дня провели в городе-герое Сочи, где купили ему на местном рынке очень приличные турецкие шорты - и, кстати, недорого. Он тут же переоделся, стащив джинсы и ажитировав публику в местном сквере, и мы пошли слоняться по Сочи, искупались как люди на городском пляже и даже сделали несколько снимков местных красавиц на фоне афиш фестиваля “Кинотавр”, потому что Каштанов просто так отдыхать не может, он же художник, фотограф - а время-то идет! - и у него чешутся руки, он должен все время работать и что-то снимать!.. Девушки были на седьмом небе - как же, их фотографируют, да еще таким аппаратом (только обьектив у каштановской “Яшики” сантиметров 40 длинной), а одной особенно симпатичной аборигенке Каштанов даже дал свою двуязычную (russian/english) визитку, чем сделал ее абсолютно счастливой.
(Хотя лично я не поняла, чем может пригодиться сочинской девушке фотограф Каштанов из города Н., пусть даже его имя написано на двух языках. Я понимаю еще обе столицы или, хотя бы Ростов-на-Дону - в крайнем случае, это рядом. Но наш Н-ск?!.. Не понимаю.)
А вечером мы еще и в кино пошли, раз уж фестиваль. К тому же я решила, что чем позже мы вернемся в отель, тем лучше. Может быть, основные события как-нибудь произойдут и без нас? - понадеялась я. Своему шефу я, разумеется, ничего не сказала, чтобы не тревожить его лишний раз. После покупки шортов и съемок местных принцесс он выглядел таким счастливым. (Господи, много ли ему надо?)
Правда, фильм, несмотря на фестиваль, был полное говно, как почти всегда у нас сейчас снимают, смесь криминала и любовной мелодрамы, и все вроде бы ничего, и актеры хорошие, и обстановка, и видно, что техника задействована на уровне, а из зала вы все равно выходите со стойким ощущением вранья, источник которого трудно определить…
Но даже это не смогло испортить нам вечер. Вернувшись в отель, мы поднялись в номер и, не обнаружив на автоответчике следов наших коллег, расслабились совсем. Я предположила, что они тоже подались в город, и предложила Каштанову попользоваться диким капитализмом по полной программе - пойти в ночной бассейн при отеле, но не тот, где мы были, а с морской водой. Я днем видела объявление на ресепшене. Что мы и сделали, предварительно осторожно убедившись, что ни в бассейне, ни вокруг него никого из “наших” нет.
Должна сказать, что, конечно, наши олигархи себя любят (и правильно делают), так как когда я увидела переливающуюся синим от подсветки снизу морскую воду, услышала тихую музыку и увидела какие-то вечнозеленые тропические кусты на бортиках - я немного забалдела и отчего-то вспомнила наше изрисованное молодежными граффити парадное, где я последние 20 лет проживаю с родителями, заслуженными энергетиками России; кстати, не в самом плохом доме и не в самом непрестижном районе нашего города. Ну, да ладно… Мы с Каштановым попросили у притаившегося за колоннами боя пива “Gоsser” (предварительно бестактно спросив, бесплатное ли - мальчик странно на нас посмотрел) и отдались шевелению струй.
Впрочем, как я уже говорила, Каштанов долго расслабляться не может и не умеет и вскоре, сославшись на нездоровье, отвалил, а я осталась одна и проплавала там еще часа полтора в полном одиночестве… Потом, правда, пришел какой-то меланхоличный дядечка, который, увидев меня, вроде ожил поначалу и тоже стал что-то путано рассказывать про “Кинотавр”, но потом морская вода подействовала, он успокоился, замолчал и лишь иногда блаженно улыбался мне с дальней дорожки. Где были в тот миг другие постояльцы отеля и чем они заполняли свой досуг (ведь море в этот день штормило), я не ведаю.
Хотя потом Каштанов с Наташкиных слов рассказывал, что, оказывается, Юра и его зам вместе с нашими амазонками никуда не уехали, а просто тупо пили в гостиничных барах до утра и в финале вечера бросали в стену сотовые телефоны, но я, наивная, этому месту в рассказе не поверила. Зачем главе крупного предприятия государственного масштаба подобный мелкий вандализм? - подумала я и сделала это умозаключение напрасно.
Впоследствии я убедилась, что бросание в стену сотовых телефонов - любимое развлечение нашей бизнес-элиты и есть яркое и адекватное выражение переполняющих ее чувств и общего ощущения от жизни, но про это речь еще впереди.
Следующий день прошел без приключений, но в томительном ожидании - фотограф Каштанов снова страдал комплексом Фирса - он боялся, что нас “забудут”.
То есть это он утверждал, что боится только этого, что так-то он бы, мол, только рад был остаться, но и тогда, и особенно сейчас я вижу, что фотограф Каштанов врал - на самом деле, как это ни дико прозвучит, он хотел продолжения банкета.
Море продолжало штормить, и мы весь день просидели в номере. Я полчаса прошлась по пляжу, но потом тоже вернулась и завалилась на кровать с книгой одного отечественного автора, из которой сейчас помню только странное название - “Энное животное”. Оно меня и привлекло. Ближе к обеду к нам ненадолго зашли девчонки и рассказали, что ночь против ожидания прошла относительно спокойно (такие мелочи, как бросание телефонов в стену не в счет), что они отчасти перепились, а отчасти имитировали опьянение и заснули в номере вдвоем, а главный и его зам были такие пьяные или усталые, что почти к ним не приставали, а тоже заснули. Причем сделали это как какие-нибудь милые студенты 60-х годов - у них в номере, валетом на диване.
Каштанов в ответ рассказал девчонкам о своих опасениях, что его бросят вместе со мной в этом неоплаченном суперраю, на что Наташа Д. и Света стали смеяться и успокаивать его, что все, мол, будет хорошо, что никто нас просто так не оставит и что их дружный коллектив без нас будет неполным. После их ухода я, немного поколебавшись, сказала Каштанову, что он как хочет, а я опять еду в город, на этот раз не наобум, а на конкретный фильм, про который я еще дома читала что-то хорошее в прессе. Как честный человек и верный товарищ, я позвала его с собой, убеждая, что в наше отсутствие уже точно ничего не произойдет и глупо просто так сидеть и ждать у моря погоды. Тем более плохой. Девчонки хотя бы пьют, а мы что?..
Сделав свое сообщение, я оставила Каштанова наедине с его печалью и стала собираться. Он молча следил за мной, как зверь из клетки, но потом нехотя поднялся, заявив, что он, так и быть, согласен (королева, ё моё), и взял с меня обещание, что мы хотя бы раз обязательно позвоним девочкам из города.
Я согласилась (конечно-конечно), и мы уехали. Но в Сочи выяснилось, что мобильный Каштанова нуждается в подзарядке, а автоматы в чужом городе - вы же знаете, что это такое. Да и фильм оказался действительно неплохим, не шедевром, как было написано в газетной статье, но неплохим и о любви, так что после сеанса мы с Каштановым долго шли в задумчивости, каждый о своем.
Но общаясь с отечественным бизнесом, совсем расслабляться нельзя, это всем известно.
Поэтому, наверное, вернувшись в отель, под дверями номера мы обнаружили записку: “Ребята! Мы уехали в горы, на пару дней. Вас не было. Будем вам звонить. Целуем”.
В панике мы сбежали вниз.
- Ваши друзья уехали пару часов назад, - сказал нам бесстрастный клерк на ресепшене, внимательно изучая наши лица из-за профессиональной улыбки. А ведь видел нас пять минут назад, когда мы поднимались, и промолчал. И еще отель “класс люкс” называется.