— Но…
Ему нечего добавить. Просто ему не хочется лишать себя этих двух часов на пляже, вот и все.
— Я должен пойти туда со стариком, — говорит он наконец.
Это неправда.
— А ты не сможешь как-нибудь отказаться?
Он колеблется.
— Нет, это трудно.
— Когда я думаю… — говорит Мейджори.
Боже мой, в это утро она почти красива. С ее кожи совсем исчезли серые тени. Лицо стало светлым. Вос сразу обратил внимание на произошедшую в ней перемену и не преминул отнести это на свой счет. Солнце еще совсем мягкое. На террасу падает тень пальмы.
— О чем задумалась, милая?
— О том, что за этот дом хотят заплатить четырнадцать миллионов.
— Я бы не дал за него столько, — сказал Вос, чтобы что-нибудь сказать.
Потом, прожевав, добавил:
— Хотя вообще-то дал бы, но только с тобой в придачу.
В голосе его появилась манерность. Не в его привычках было говорить любезности. Мейджори Уотсон смеется. Этот комплимент ей нравится.
— Это правда?
— Конечно же, правда, — отвечает Вос.
Лицо ее сияет. Потом она становится серьезной.
— На два миллиона дороже, чем он стоит, Станни. Два миллиона ни за что. Ты не находишь, что это ужасно?
— Нет, — равнодушно произносит Вос.
— До свидания, — говорит Андрасси.
Он неловко протягивает ей руку. И вспоминает, что никогда не прощался с Сандрой за руку.
— Во второй половине дня?
— Во второй половине я не смогу, — обиженно отвечает она.
Мимо них проходит госпожа Бракконе и бросает на парочку проницательный взгляд. Андрасси приветствует ее, но приветствует, сам того не осознавая, как бы с вызовом.
— До свидания, — говорит Сандра.
Андрасси все еще колеблется. Но на лице у Сандры по-прежнему обиженное выражение. Она уходит.
— Сандра!
Но она уже далеко. Он мог бы догнать ее. Но он не делает этого.
Вос снимает хлебную крошку, застрявшую в густых волосках у него на груди.
— Сегодня будет жарко.
Он поднимается, смотрит в сад.
— Если бы ты осталась еще на недельку, я был бы рад.
Мейджори тоже встает. Она просовывает свою руку под его руку.
— Станни… — произносит она.
Они стоят рядом и смотрят в сад.
— Ты, правда, любишь меня? — спрашивает она.
— Ты прелесть, — говорит он. — Пошли. Окунемся в море.
Она смеется. Но смех у нее невеселый.
Бесси Амберсфорд открывает в автобусе сумку, свою огромную сумку, набитую всякой всячиной, достает небольшой сверток, развертывает его и, вынув бутерброд, начинает есть. Автобус проезжает через полуразрушенную деревню. Видны стены домов, женщины, которые берут воду из источника. Бесси Амберсфорд вздыхает.
«Бедные люди!»
Андрасси пришел на пляж. Навстречу ему по деревянному помосту идет Мафальда.
— А вы заставляете себя ждать, — замечает она, бросая на него прямой, немного холодный взгляд.
Она только что вышла из воды. Вокруг ее лица волосы текут, словно толстые струи расплавленного гудрона. Гладкие, плотные, блестящие.
— Идите переодевайтесь! Я подожду вас и искупаюсь еще раз.
Андрасси осматривается — ни одной свободной кабины.
— Идите в мою.
Андрасси быстро раздевается. В кабине лежит одежда Мафальды, ее розовая полосатая матроска, голубые шорты, которые, даже снятые, сохраняют что-то от четкости ее линий. Леди Амберсфорд, сидя в автобусе, ест второй бутерброд и смотрит, как за окном мелькают домики Формии. А Андрасси уже в воде. Он плескается, вытягивается, опрокидывается и перевертывается. Море окружает его со всех сторон, сжимает его в своих объятиях, качает его. Сначала он еще пытается думать о Сандре. Но море тотчас прогоняет эту мимолетную, робкую мысль и смывает ее следы. Какие ласки могут сравниться с ласками моря, какие наслаждения, какие поцелуи? Море! Резкое движение поясницы, и он поворачивается. Вода проходит по нему, как бы обнимая его своей прохладной рукой. Он плывет, ныряет, всплывает на поверхность. Какая женщина может дать такое полное и такое чистое счастье, так беззаветно обнимать с головы до пяток? Мафальда легко плывет впереди него. Теперь он думает о Мафальде. Ну что это такое, любовь? И зачем обнимать тело, если можно обнимать море?
— Эгеге-е-е!