— Да.
И на его лице заиграла чарующая улыбка.
— Госпожа Мисси, автомобильные заводы. Представляешь?
Но кухарка продолжала пристально смотреть на него, держа руки на переднике и выставив вперед ничего не выражающее лицо с заканчивающимся квадратом носом.
— А я? — произнесла наконец она.
Подняв голову от своей чашки с кофе, Четрилли бросил на нее непонимающий взгляд.
— А я? — повторила она громче. — Я что, годилась только на то, чтобы спать с тобой?
Она все больше и больше распалялась.
— Ты, значит, хочешь жениться! А я? Ты хочешь бросить меня! И ты думаешь, что я позволю тебе сделать это?
У нее растрепалась прядь волос и упала на лоб.
— Ты мой любовник.
Ее любовник? У Четрилли был такой вид, словно он с луны свалился.
— И я тебя люблю. Мне неважно, что ты не женишься на мне. Но и на другой ты тоже не женишься.
— Оставь меня в покое, — нетерпеливо сказал Четрилли.
— Нет, я не оставлю тебя в покое. Ты не женишься на ней. Я не хочу. Не хочу! И ни за что не допущу этого!
— Ну вот, — произнес Четрилли с гримасой фаталиста.
— Я пойду и поговорю с госпожой Мисси. И скажу ей, что она не имеет права, нет, не имеет.
Она говорила, и при этом шевелилось только ее лицо, да еще все более и более растрепавшиеся волосы, а все ее большое тело оставалось странно неподвижным.
— Пойду и скажу ей, что ты мой любовник, что все то время, пока ты сочинял для нее признания в любви, ты спал со мной… Что ты спал со мной.
На правильном профиле Четрилли обозначились признаки беспокойства.
— Ну, ну, — сказал он добродушным тоном. — Ты должна быть довольна. Мне приятно сообщить тебе эту хорошую новость. Люблю-то я ведь тебя, и тебе это хорошо известно.
Тыльной стороной руки она отбросила в сторону прядь, и одновременно ее лицо тоже слегка приподнялось.
— И я возьму тебя с собой. Попрошу ее взять тебя в качестве кухарки. Ты сама понимаешь, что уж я-то никогда не стану придираться к тем счетам, которые ты будешь выставлять.
— Паршивец, — сказала она.
Она сказала это спокойно. И так же спокойно продолжала, четко разделяя свои слова:
— Я пойду и скажу ей. И ты увидишь, захочет она выходить за тебя замуж или нет.
— Черт побери! — закричал Четрилли.
Спокойствие как бы передалось от него к ней, а волнение, напротив, — от нее к нему.
— Ты! — угрожающим тоном произнес Четрилли.
Он шагнул к ней. Но внезапно остановился.
— Ты не пойдешь.
— А вот и пойду.
— В самом деле?
Тон у Четрилли изменился. Гнев его будто куда-то испарился.
— И что же ты ей скажешь?
Голос его стал мягким, медоточивым.
— Что ты спишь со мной.
— Да ну! — воскликнул он.
Он приблизился к ней еще на шаг. Она отступила, подняла перед собой руку.
— Да не собираюсь я тебя бить, — проговорил Четрилли все тем же медоточивым голосом — Иди-ка сюда.
Он взял ее за жировую складку над локтем и подвел к большому зеркалу, которое находилось рядом с дверью.
— Взгляни! — приказал он.
Они стояли рядом и отражались в огромном зеркале: стройная фигура Четрилли в пижаме и ее бесформенное тело в кофте и фартуке. Ее растрепанные волосы, ее квадратный нос, усеянный черными точками. У Четрилли волосы тоже были растрепаны, но они ниспадали изящными локонами. Правильные черты лица, улыбка, короткие ровные зубы, ямочка на подбородке.
— В самом деле? — повторил он мягко. — Ты пойдешь и скажешь ей, что я спал с тобой? Да ты только взгляни на свое лицо.
Он сдержанно засмеялся.
— Взгляни на свое лицо.
И добавил еще спокойнее:
— Кто тебе поверит?
Она смотрела, смотрела в зеркало, потом резко закрыла лицо руками. И закричала криком, похожим на крик раненого животного.