— Моя комната…
Он оживился, не скрывая овладевшей им детской радости, которая делала его почти симпатичным.
— А это ваша, Андрасси…
Он взял его за руку.
— С террасой. Вам там будет очень удобно. А? С таким видом, с пальмами…
У Андрасси даже зародилась мысль, что, может быть, этот старый деспот все-таки расположен к нему.
— Самая красивая вилла острова, господа.
Агент открывал шкафы.
— Двадцать костюмов можно вместить. Причем свободно!
Стучал кулаком по матрасам.
— Настоящая шерсть!
Что касается цены, то она была прямо абсурдной. Но сейчас это было не столь важно. На юге Италии первоначальная цена — не больше, чем шутка, которую выпаливают просто так, лишь бы что-нибудь сказать, поскольку никогда не стоит отказываться от надежды, что в один прекрасный день вдруг появится какой-нибудь рассеянный американец. О настоящей цене можно было бы поговорить только при встрече с самим домовладельцем. А сейчас он отсутствовал. Он жил в Риме. Но агент собирался послать ему телеграмму. И тот сразу же приедет. Немедленно! Агент разволновался. Телеграмма! Срочная! Двойной тариф! Оплаченный ответ!
— Почему же оплаченный ответ? — спросил Форстетнер.
Вечер организовался как-то сам собой.
Около шести часов, после чая, Форстетнеру захотелось вернуться на виллу госпожи Уотсон. Остались какие-то детали, которые он вроде бы не очень хорошо рассмотрел и собирался кое-что уточнить.
На самом же деле, из замечаний, которые он высказывал по дороге, становилось очевидным, что он желал установить более тесные отношения с миссис Уотсон.
— Она очаровательна. А главное, в ней есть какое-то изящество. Очень тонкая натура. Такие вещи я сразу вижу. Похоже, в Нью-Йорке она вращается в самом высоком светском обществе, принадлежит к элите. Мне нужна такая поддержка. До сих пор я туда не ездил, как раз из-за того, что никого не знаю в Нью-Йорке.
Для Форстетнера город, где он никого не знает, — это настоящая Сахара.
— Жаль, что она увлеклась Восом. На него нельзя положиться. С американками в Европе всегда происходит одно и то же: они теряются. Ей нужен советник. О! А вот и граф Хейвен, я уверен…
Он почти с нежностью посмотрел на проходящего старика.
— Здесь можно встретить таких людей… Ведь я же не могу время терять. Она уезжает через месяц. А Сатриано не хотят приглашать ее. Они считают ее вульгарной… Вульгарной! У них такие предрассудки! Я постоянно твержу им: сейчас набирает силу новое общество, с которым нужно считаться, особенно в наше время, когда в ходу социалистические идеи…
Когда они пришли, миссис Уотсон встретила их довольно прохладно, но зато Вос — с энтузиазмом. Он размахивал перед ними длинной рукой с огромной ладонью, приглашая войти в дом.
— Побеспокоили? Да нет же! Что вы? Нисколько! Давайте, входите… Мейджори!
Он пытался приободрить миссис Уотсон, но лицо американки оставалось мрачным.
— Понимаете, я не хотел бы… — в шутливом тоне начал Форстетнер.
А в это время Восу удалось тихонько объяснить ситуацию Андрасси:
— Вы пришли как раз кстати. А то бы она меня изнасиловала. Я уже исчерпал все отговорки.
Затем уже громче он спросил:
— Виски? Два? Три? Мы еще даже первую бутылку не прикончили.
— Станни, — сказала миссис Уотсон.
— Мейджори, — в тон ей ответил Вос.
— Ах! И я тоже не могу удержаться, я тоже хочу называть вас Мейджори, — проговорил Форстетнер фальшивым голосом, делая ласкательные жесты, словно кукольник, поглаживающий безделушки. — Мейджори! А еще лучше звучит на восточный манер: Мей Пери, моя красавица.
Но «моя красавица» села на диван, обитый зеленым репсом, и сделала вид, что ничего не слышит.
— Мейджори — моя Пери, — повторил Форстетнер.
Она в конце концов одарила его вымученной улыбкой. У миссис Уотсон всегда был такой вид, будто она только что проглотила ужасно горькое лекарство.
— Красавица, — сказала она. — Ты слышал, Станни?
— Причем бесподобная! — с энтузиазмом подхватил Станни.
— Послушайте! — воскликнул Форстетнер после нескольких порций виски. — У меня возникла одна идея.
— Одной ей, наверное, скучно, — заметил Вос.
— Идея, как нам провести этот вечер. Вместо того чтобы скучать у себя дома, поодиночке, лучше пойти сейчас в пиццерию. Я приглашаю.
Пиццерия — это в Италии почти то же самое, что во Франции бистро.
— Сю-кю-кю! — одобрительно закричал Вос.
Но Мейджори стала возражать. Было уже около восьми вечера. Ее кухарка скоро приготовит ужин. Так что лучше остаться у нее. Это было бы замечательно. Две миленькие парочки! Андрасси нашел это выражение немного… Но Форстетнер посчитал это уловкой.
— Да, да, я же все понимаю…
Он явно жеманничал.
— Вы просто не хотите, чтобы вас видели со мной.
Позвали кухарку. Она тут же поддержала Форстетнера. Нет, нет, конечно же, мадам может выйти в город, ужин еще не готов, она опаздывает, да и продукты, в основном, такие, что их вполне можно оставить на следующий день.
— Вот видите!
И они все отправились в путь, а кухарка принялась названивать нескольким близким родственникам, которых она регулярно подкармливала за спиной у миссис Уотсон, да еще двоим-троим дальним родственникам, которым она была кое-чем обязана.