Ванда Адольфини забралась на колени к Жако. А ее муж пил виски, задумчиво пожевывая его, а потом так же задумчиво глотая.
— Сто лир за сто грамм? — поинтересовалась Марианна Ноукс. — Вы уверены? Это еще дороже, чем в Англии.
Потом, вдруг забеспокоившись, спросила:
— А где Бесси?
Вос толкнул Андрасси локтем в бок.
— О! Не знаю, не знаю. Может, где-нибудь на кухне. Будь внимательна, Марианна, она изменяет тебе с кухаркой.
Леди Ноукс с ненавистью посмотрела на него.
— Шш!.. — прошипела она.
Словно кошке. Вос, довольный, засмеялся, а леди Ноукс отправилась на поиски и по маленькой лестнице проникла в спальню миссис Уотсон. Бесси была там. Растянувшись на кровати, она спала глубоким сном.
— Вы спите? — спросила леди Ноукс.
Молчание.
— Вы спите? Нет, вы не спите. Вы притворяетесь.
Склонившись над Бесси, леди Ноукс стала похожа на злую фею Карабоссу, которая хочет навести злые чары на невинную малютку. Но невинная малютка не шевелилась.
— Вы и в самом деле спите? Тогда вы не услышите, если я вам скажу, что вы воровка, стерва, мерзкая старуха?
Никакой реакции. Вытянув свои небесно-голубые ноги и приоткрыв рот, Бесси спала.
По-прежнему склоненная над ней, леди Ноукс обволакивала ее своим ненавидящим взглядом.
— Что вы еще украли?
Изогнув свой длинный бюст над кроватью, она медленно и осторожно, как черепаха, покрутила вокруг головой. Наконец заметила сумочку Бесси, лежавшую рядом, на постели. Леди Ноукс взяла ее и, пошарив в ней, вытащила браслет.
— Фу… фу… — сделала она носом с выражением отвращения на лице.
Она отбросила сумку на постель, кинула на спящую последний негодующий взгляд. Потом вышла из комнаты и постояла секунду на пороге гостиной. Там царил странный белый свет, немного смягченный дымом, который плавал на высоте лампы.
— Привет, старая перечница! — крикнула ей издалека княгиня Адольфини.
Она разразилась пронзительным смехом и, покинув колени блондина, направилась, пошатываясь, к леди Ноукс.
— Привет. Старая уродина…
Воспользовавшись тем, что место осталось вакантным, ее муж вскочил со своего кресла, бросился на колени к Жако и стал устраиваться там поудобнее: поджал под себя ноги, уткнул свой нос и увядшее лицо в шею блондина.
— Теперь я! Моя теперь очередь!
Он приподнял голову и крикнул из-за затылка Жако своей жене:
— Ты всегда все себе забираешь!
— Держите, — сердито сказала леди Ноукс, обращаясь к Мейджори и протягивая ей браслет. — Он валялся, я нашла его.
Мейджори не слушала ее. Она держала Boca за руку. Из-под засученных рукавов его пуловера выглядывали похожие на канаты мышцы.
— Уже слишком поздно. Последний автобус ушел, и ты не сможешь вернуться в Анакапри. Так что ложись спать здесь.
— Доктор посоветовал мне гулять перед сном, — возразил Вос.
— Вот ваш браслет.
— Погуляешь немного в саду.
— В Базеле я знал некоего Бобби Ноукса, — вставил Форстетнер.
А немец сидел за фортепиано и пел во все горло. Пел арию из «Кармен».
— А он, может быть, и не ваш?
— Что?
— Этот браслет?
Леди Ноукс начала проявлять агрессивность.
— Это случайно не ваш родственник?
— Я — Кармен, — кричала Ванда Адольфини, вертясь вокруг своей оси. — Я — Кармен.
Щелкая пальцами у себя над головой, она изображала стук кастаньет.
— Меня убивают! И я умираю.
Она ударила кулаком в свою мальчишескую грудь и рухнула посреди всеобщего невнимания.
— Ты останешься?
— Ну, малыш, ты кончил меня щекотать?
Послышался вялый голос Жако:
— Это всего лишь жалкая пародия на Баха!
Немец, сидя за фортепиано, дергался во все стороны, извивался, лязгая челюстью.