Поздним вечером в клубе пусто и гулко. Илья с Тоней — уехали в город до утра. Косов один во всем здании. Печки протоплены, ужин — приготовлен и частично — съеден. Есть время заняться… а заняться — много есть чем!
«Не только лишь все! Ага… где-то так!».
«Лазарев этот… со своим интересом! Хотя… чего его винить — сам вылез, сам напросился!».
Иван понимал, что эти занятия с «короткостволом» — ему нужны. Но вот… давно уже просто с книжкой не валялся на топчане! Просто — поваляться… Некогда!
Он уже выбирал время и по вечерам отрабатывал правильный процесс извлечения оружия из кобуры. Это только человеку далекому от работы с пистолетом, да и от оружия — вообще, кажется — ну что там сложного: расстегнул кобуру, вытащил оружие, навел и выстрелил! Ага! Как бы не так! И военные, и «менты», которым по роду службы положено иметь дело с оружием — в большинстве случаев ошибаются в таком несложном, казалось бы, процессе! То в кобуре запутаются, то вообще — уронят «ствол»! А уж — забыл снять с предохранителя, не дослал патрон в патронник, с перепугу да второпях «шмальнул» куда попало — это вообще «как здрасти!». А если в реальных условиях внезапного нападения? М-да… вот и статистика погибших сотрудников год от года — не радует: сотнями там потери считают, сотнями!
В последнее время перед увольнением Елизарова из органов, начало появляться что-то свежее и нужное в подготовке работников органов внутренних дел, но — только начинало, и было — медленным и кривым! Взять те же кобуры! Как бегали «менты» с закрытыми кобурами в тридцатых годах двадцатого века, там и продолжают — через сто лет после! И понять логику принимающих решения Ивану было не под силу. Ну да — «а вдруг — потеряют!», или — «чтобы пылью не покрывалось!». И тренчик еще этот! Где, в каких странах «силовики» еще таскают «ствол», пристегнутый к ремню тренчиком? Выпадет? Потеряется? Да какого хрена Вы набираете в «органы» растяп и размазней? А если у толкового опера ствол в процессе борьбы с преступником и выпадет — ну так что же — и такое бывает. Хотя… тоже плохо!
Вот и… Исходное — стоим прямо, руки по швам, смотрим перед собой! Раз! Правая рука чуть приподнимается — на уровень клапана кобуры. Одновременно с этим левая рука переходит в район живота, чуть правее пряжки портупейного ремня, на этом же уровне, в готовности подхватить правую при выносе «ствола» вперед! Два! Правая рука чуть шевельнулась, большим пальцем скидывая ремешок, закрывающий крышку кобуры, с пенька. Левая рука сейчас остается на месте! Три! Правой рукой — револьвер за рукоять, извлекаем, но при этом не отводим далеко от тела, сразу переводим сам ствол револьвера по направлении к мишени! Ага — есть такая… тактическая стрельба, когда стрелок начинает стрелять уже от пояса. Америкосовские ковбойцы это практиковали! Четыре! Правой рукой револьвер подается чуть вперед, в район левой, где та подхватывает рукоять револьвера снизу спереди, обхватывая пальцы правой руки! Пять! Вынос револьвера, уже с правильным хватом, на линию прицеливания! Так! Стоп! Остановились, зафиксировали положение оружия, посмотрели — а правильно ли я его вывел? Оцениваем — насколько направления ствола корректно по отношению к выбранной точке прицеливания. Правильно? Тогда… спуск. Плавно, без рывков, тянем! Щелк! Если рвануть на спусковой крючок, ствол — «кивнет» и пуля уйдет ниже! Если хват неправильный — при выстреле ствол чуть уйдет вправо… или влево. В зависимости от того, какая ошибка была допущена в хвате. Оружие не нужно судорожно стискивать в руках. Ни к чему это, лишнее. Оно и так никуда не денется! В момент выстрела оружие может быть удержано только указательным пальцем, который и давит на спуск и сгибом правой ладони — «мякушкой» между большим и указательным пальцами. Все… более и не нужно! Проверено! Ага! Есть нюанс — на спуск указательный палец должен давить… правильным местом! Будешь давить самым кончиком подушечки первой фаланги? Ствол качнется влево! Задвинешь палец к спуску на второй фаланге — ствол уйдет вправо! И опять же… Длина пальцев у всех разная: у кого-то не пальцы, а толстые колбаски, к тому же изрядно укороченные! А у кого-то — длинные, тонкие музыкальные пальчики. Тут… по месту надо смотреть, по месту. Вдумчиво разглядывать свои пальчонки, щелкать спуском, смотреть…
Ага! Вот так — все упражнения последовательно! Раз! Остановился, посмотрел — а правильно ли я сейчас держу свои… грабли? Правильно? Нет? Медленно все делаем, медленно! Фиксируем положение рук, тела, ног! И повторяем это… медленно… десять, двадцать, сто раз! Отработали упражнения намбэ один? Все правильно? Лапки сами подергиваться стали в нужном направлении? Молодцы! Переходим к отработке упражнения намбэ ту! Ага — «тебя люблю!». Странные они были… те девяностые! Можно было представить в шестидесятые такого певца как Кай Метов? Сомневаюсь! Ладно, отставить! Дальше! Упражнение номер три!
И так долго, долго, долго! Как там — «две с половиной тысячи раз!». Ну — это уже, когда всё в комплексе! И вот тогда — будем Вам щщастье! Супостат даже глазом не мигнет, как родной «кольт» у Вас в руках, а у супостата — дополнительная, не предусмотренная «тэтэха» дырка в лобе! Хорошо же, да? А то! Вестимо — неплохо!
И вот этот момент у Косова — уже в прошлом. Нет, так-то еще отрабатывать и отрабатывать. Но уже — неплохо получается!
«Говорил же Лазареву, что с «тэтэшником» — будут сложности! Здесь же, в «нагане» патрон досылать не нужно! А там? Как там еще получится? А вдруг — возвратная пружина в пистолете — тугая? А насечек в передней части затвора у наших родных пистолетов — никогда не было. Только в задней части! А это уже нюанс, который влияет на способ хвата пальцев за затвор при досылании! На наших стволах — этой насечки, или другого какого… уплотнения — и в будущем нет. Хотя… вроде бы на последних моделях стали делать?».
Но Елизаров их уже не застал и в руках — не держал!
После отработки всего процесса подготовки стрельбы, нужно начинать отрабатывать навыки движения с пистолетом. А также — стрельбу в движении. Поэтому он сейчас здесь, в актовом зале клуба, где и места много, и зеркала на стенах висят во множестве. Надо поглядывать — как у меня там получается?
Шаги вперед. Плавные, как в танце! Колени чуть согнутые, ступни — с пятки на носок! Тело чуть наклонено вперед! Ступни при шаге чуть приподнимаем, носком вверх, в расчете на возможные препятствия… камни там… кочки разные. Ступни ставим аккуратно! Вон — как кошки, когда подкрадываются! Они лапку абы как не ставят! Даже не глядя — аккуратно так! «На мягких лапах!». Машины для убийства… правда — небольшие такие, и мягкие, пушистые!
Шаги назад! Здесь сложнее, но нужно тренироваться! Так… поворот. Сразу — всем корпусом. Шею не поворачиваем, помним — куда взгляд, туда и ствол оружия! Поворот вправо, поворот влево. Ноги переносим плавно, но быстро! Смена опорной ноги…
И так… до умопомрачения! А как Вы думали? Только так, вбивая в мышечную память! Руки, ноги, тело!
Через какое-то время… что-то начало получаться. Пусть и… коряво пока! Но медленно, медленно!
В какой-то момент Иван как будто отключил голову, только иногда — поглядывает на себя искоса в зеркала. Правильные движения — они будут… как вальс! Плавно, но быстро, без задержек и дерганья!
Как там в вальсе — и раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три! Или как вариант — слоу-слоу-слоу-стоп!
Стоило только отрешиться — и получатся стало вроде бы и получше! И мысли другие в голову лезут!
С Лизой они сначала шли молча. Лишь Иван иногда поглядывал в сторону женщины, которая, перехватывая его взгляды, отворачивалась в сторону. Но… вроде бы — улыбалась. Так ему показалось…
Потом она же первой и не выдержала.
— Ну как прошел поход?
— Поход… прошел. Поход прошел сложно! Ты знаешь, даже не мог предположить, что мне будет так тяжело, что так вымотаюсь! Иногда казалось — вот сейчас упаду и сдохну! Но ничего… дошел. И Слава Богу — все позади! Хотя… в следующую субботу идем в двухдневный поход, с ночевкой в лесу. Тоже просто не будет, но все же — полегче. Там никто в спину гнать не будет. Просто пошли, переночевали и вернулись.
— А чего это у вас… так часто походы эти?
— Да тут я и сам не знаю. Чего они, начальство наше, так затянули? Все — на конец марта спланировали! Может боялись, что поморозимся? А сейчас все-таки — потеплее стало.
— Ага… значит и следующие выходные… ты со мной не пойдешь…, - протянула Лиза.
— Лиз! Ну чего ты? Вот же — идем с тобой!
Она фыркнула в ответ, отвернулась.
Он развернул ее к себе и попытался поцеловать, но получилось — только в щечку. Отвернула она лицо.
— Ну а… у царевны своей был?
Иван вздохнул:
— Был…
— И… как?
— Что и как? В бане она меня отпарила, отстирала все белье. Накормила.
Лиза вздохнула и развернув его, потянула за руку дальше.
Они еще чуть помолчали.
— А как там… Тихон Иванович поживает? — «надо же что-то спросить?».
— Сейчас придешь — увидишь! Что спрашивать-то?
— Лиз! Ну перестань дуться, а? Ну… говорили же уже… об этом.
— А с чего ты взял, что я — дуюсь? Вовсе нет!
— Вовсе — да! — передразнил он ее.
— Вовсе нет! — притопнула она ботиком по дороге, — Сейчас возьму вот… как стукну! Зла на тебя не хватает!
— А ты и стукни! Стукни! Если тебе легче будет, и ты снова веселой станешь — готов терпеть!
— Терпеть он готов! Кобель! — пробурчала подруга, — а тут Калошин приезжал, в субботу. С этой… толстожопой твоей!
— Лиз! Ну ты чего? И вовсе она… не толстожопая! Ты сама знаешь! Ты, конечно, красивее ее, и фигура у тебя — не сравнить с Вариной. Но ведь — не толстожопая она, да? Бедра широкие, рост — невысокий… Да и не моя она! Ты же знаешь, я тебе — рассказал! У нас ничего с ней не было! Зачем ты снова-то?
— Не его она… Она… как увидела, что тебя нет… сразу как-то… поскучнела. И интереса никакого к подготовке. Сидит, молчит. Только изредка на меня зыркает!
— Ну вот! Сама же все понимаешь. Я — с тобой, а не с ней. Пожалела бы… соперницу несчастливую.
— Несчастливая она, как же! Сейчас несчастливая, а потом — фыр! И счастливая будет! Или скажешь — не может быть такого? Молчишь? Кобелишка ты, Ваня!
«У нее что — «пэмээс», что ли? Вот же… угораздило!».
Косов шел дальше погрустнев. Даже и не из-за того, что «сладкого» не получит. А из-за вот этих отношений. Казалось бы — вроде же все хорошо было. И вот опять, прямо — по Черномырдину: «Никогда такого не было, и вот — опять!».
Косов, довольно хмурый, наносил сразу дров на обе печи, стал растапливать их, не смотря на то, как Лиза снова «сюсюкает» с этим лохматым бандитом. Закурив в печь, он смотрел на огонь.
— Вань! Ты ужинать будешь? — «блин! и голос такой веселый, как будто и не было этого тяжёлого и дурного разговора! Вот как они так могут?».
— Нет, спасибо! Не хочу! — буркнул в ответ.
— Это что же мы, обиделись, да? — Лиза потянула его за руку, заставил подняться на ноги, — Ой-ой-ой! Какая букушка надулась! Да какие мы обидчивые и ранимые!
Она сама обняла его и заглядывая в глаза, с улыбкой, шёпотом:
— А ну-ка — целуй меня!
Обижаться на женщин? Можно, конечно, но затея — заведомо провальная!
Она на удивление быстро стала тяжело дышать и даже чуть постанывать.
— Как же ты здорово… целуешься. У меня сразу… туман в голове и ноги… как ватные становятся.
Косов уже и сам стал заводится, мял и тискал ее попу.
— А поцелуй меня так… как тогда… Ну как-то… языком ты делал.
Желание женщины — закон!
— М-м-м-м…, - застонала она уже в открытую, — Вань… я сейчас шмыгну в спальню. А ты… в зале будь.
Как положено солдату, Иван разделся за сорок пять секунд. Возможно — быстрее, не засекал!
Свет оставил в кухне включенным.
Она возилась в спальне в темноте, чего-то хихикала. Потом тенью скользнула к нему, с накинутой на плечи простыней.
«Ага… а «ночнушки» в этот раз уже нет! Опыта набирается красавица. Ну правильно — а на хрена «ночнушка», если ее сразу же и снимать?».
Трусики и бюстгалтер.
— Ох, Ванечка… а я чувствую… ты уже готов? — негромко засмеялась.
«Ну да… тут трудно не почувствовать!».
Она навалилась на него телом, лежа чуть сбоку.
— Теперь я так полежу. Ты же не против? — прошептала, горячо дыша ему в ухо.
Сейчас уже больше она его целовала, чем наоборот. Иван, пользуясь моментом, вовсю ласкал руками так нравившуюся ему попу.
— Я вот так лягу, — шепнула, перенося свою ножку через его, — Я так соскучилась!
— Я тоже, красавица. Я тоже… очень!
Она засмеялась довольная и сама взяла в руку его член.
— Какой он у тебя… большой и горячий! — Лиза почти незаметно стала тереться о его ногу промежностью, — Как же мне хорошо с тобой! Дурманно так!
Чувствуя ногой как быстро намокает ткань ее трусиков, спросил чуть слышно, на ушко:
— А ты сможешь так… кончить?
Женщина отвлеклась:
— Что смогу?
— Ну… когда волна тебя накрывает… когда захлестывает с головой? Вот так сможешь… на моей ноге?
Она задумалась коротко:
— Смогу… наверное. Но я так не хочу!
— А как хочешь?
Лиза хрипловато засмеялась:
— А вот здесь, Ванечка, и наступает самое интересное! Ты же… позволишь мне… ну — как я захочу, да?
«М-да… а что она может захотеть? Вопрос! Хотя… вряд ли что-то — из ряда вон!».
— Да, позволю. Даже не так! Я сам хочу все так, как ты захочешь!
Она снова засмеялась негромко грудным смехом:
— Ох, какой же ты молодец! Как же с тобой… здорово! Ну тогда вот… Ты правда все-все будешь делать, как я скажу?
— Я же пообещал, душа моя!
Она привстала над ним:
— Тогда так… Закрой глаза! И не подглядывай!
«Что она там задумала?!».
Но — выполнил!
— Ты пообещал — не подглядывать!
Он чувствовал, как она соскользнула с тахты, потом скомандовала:
— Приподними голову! — и по его лицу скользнула легкая, мягкая ткань, — Вот! Это платок, сейчас я тебе глаза завяжу. Только не спрашивай, зачем!
«Как скажешь!».
Похоже, платок был черный, потому как потом щелкнул выключатель, и через ткань стал немного пробиваться свет.
— Во-о-от… Так, Ваня, не давит?
— Нет, все хорошо!
Она снова засмеялась:
— Ох, а мне-то как хорошо! И все-все теперь видно! А тебе нет! Вот! — и Косов почувствовал, как его щелкнули по носу, — Вот так-то, Ваня! Только не снимай платок, договорились?
— Договорились.
«Ну и ничего тут такого нет! Стесняется Лиза просто! А… посмотреть и на него, и на сам процесс — хочется! Возбуждает ее это значит! Это — здорово! Это мне нравится!».
Потом она чуть замешкалась, а далее — он почувствовал, как по тему скользнуло совсем голое женское тело. Ни трусиков, ни лифчика он уже не чувствовал. А вот ее влагу между ножек — чувствовал очень хорошо!
— Сейчас… сейчас, — она начала садится на него, — Только ты не мешай, я сама… Все сама сделаю!
И… ощущение мягкой, влажной тесноты. Такой сладкой и желанной!
— Ох, как же я этого ждала! Как же я этого… хотела! — женщина засмеялась, и в смехе ее было… счастье, что ли?
А вот удержаться и не начать… помогать ей… снизу — было очень нелегко. Косову даже зубы пришлось стиснуть!
Лиза стонала все сильнее, ненадолго затихая, когда чуть поправляла положение тела, усаживалась поудобнее, потом — снова стонала. Его руки она прижала к тахте, чтобы он не своевольничал… пока, будем надеяться!
Она не успела опуститься полностью на него… не до конца. Кончила раньше! Упала ему на грудь и вскрикнула. Он старался не шевелиться, лишь дышал тяжело.
Она помолчала, потом виновато прошептала:
— Вот же я… неумеха, да? Не смогла… удержаться! А ведь хотела помедленнее и подольше!
— А ты снова начни! У тебя получится!
— Да? Ты думаешь? — она хихикнула, — Ну хорошо, согласна! Так и сделаю!
Она снова села на него, немного поерзала и продолжила движения — верх-вниз! И снова — задышала-застонала!
Это было и сладко, и мучительно трудно — удержаться, чтобы не вмешаться, не сделать все по-своему! Быстрее, резче! Был момент, когда Иван вздрогнул, неосознанно подаваясь навстречу женщине. Но она сразу же легла на него, сильнее придавила его руки одной рукой и положила пальчик другой руки ему на губы:
— Ты обещал не мешать! Лежи тихо-тихо! Ты… обещал! — хриплым шёпотом… горячо — прямо в ухо ему.
— Хорошо, милая! Только… это сложно!
И опять смех!
— Но ты же сильный? Лежи…
— Тебе нужно было мне руки связать! Вон — протянуть веревку под тахтой и связать! А то… мне так хочется поласкать твою попу… груди…
— Поласкаешь! Я сама тебя… попрошу! А про… связать. Интересная мысль! Потом… как-нибудь, в следующий раз!
— Хорошо… буду ждать!
И снова медленные движения верх-вниз. Косов почувствовал, как она опустилась полностью и замерла… вся в ощущениях! Все-таки он не выдержал! Не сам он! Его член начал самостоятельно подергиваться внутри женщины — все сильнее, и сильнее. Иван зарычал от сдерживаемых чувств, а Лиза закричала и снова упала ему на грудь! Он толкал ее снизу, уже не имея сил сдерживаться, и чувствуя, как толчками изливается в нее.
— Ну что же ты, а? Обещал же! — немного погодя шептала она ему на ухо.
— Извини, не смог! Не удержался. Ты такая горячая там… такая тесная, влажная. Что, похоже, он сам решил — все, хватит!
Лиза засмеялась:
— Вы что же… отдельно друг от друга живете?
— Выходит, что так… Иногда. Слышала же, небось, что у мужиков иногда не голова думает?
— У тебя это, я думаю, часто бывает, — фыркнула она ему в ухо.
Он продолжал лежать смирно, не трогая женщину. Лиза вновь поднялась на нем, охнула:
— Подожди… я сейчас. Вытереть нужно. Очень много ее…
Вытирала ласково, даже — нежно. А потом — снова уселась сверху!
— Веревки вот нет под рукой! Жаль!
«Снова смеется!».
Он чувствовал, как она наклонилась над ним, почувствовал ее груди на своей груди.
— А ты знаешь, Ванечка… Вот когда ты так лежишь… и глаза у тебя завязаны… Ты так на мальчишку похож! Ну совсем еще юнец! Даже как-то… совестно.
— Совестно? Но… возбуждает ведь, да? Тебе нравится?
— А вот… не скажу!
— Давай тогда поиграем? Хочешь?
— Поиграем? А во что? — он не видел, что чувствовал, что она сейчас улыбается.
— Ну… поиграем. Представь, что ты учительница, а я — ученик. Как тебе такое?
Она фыркнула:
— Ох и похабник же ты, миленький!
— Но… нравится идея? Поиграем?
Женщина вновь опустилась на него, стала перебирать его волосы, а потом — поцеловала в губы.
— Может и нравится… только как-то… стеснительно совсем! Как будто я вообще уж… такая… развратница!
— Но ведь — возбуждает? Ну скажи!
— Не скажу! — уперлась женщина.
«Да понятно же — интересно ей это. Может и попадался кто из старшеклассников, кто нравился внешне!».
Иван вновь почувствовал прилив крови. Она ойкнула:
— Он что у тебя… опять самостоятельно живет?
— Я тебя хочу! Тебе разве не нравится это?
— Очень нравится! Только вот теперь… можешь меня ласкать. Только… позу менять не будем, хорошо?
— Как скажешь, хорошая!
И тут Косов дал волю рукам! Лиза большей частью лежала на нем, громко стонала и покрикивала. Он уже не сдерживался в глубине и резкости! В конце она уже просто — подвывала, уткнувшись головой ему в плечо! А еще… в процессе его повязка изрядно сползла на лоб. И Косов вдруг понял, чего добивалась женщина.
Ну… подумал, что понял! А так-то понять их… сложно!
Напротив тахты, в простенке окон висело чуть наклоненное вниз зеркало! И тахту их было очень хорошо видно!
«Вон оно чё, Михалыч! Вон оно чего! Ух и придумщица! Только я не буду признаваться, что раскрыл ее маленький секрет!».
— Ну как ты? Что тебе больше понравилось, как в первый раз, или как во второй?
— И так понравилось, и так! Просто… это по-разному очень.
Уходя, он, пользуясь тем, что Лиза не видит, потрепал Тихона по холке:
— Опять подглядывал, бандит? Вот же ты… извращенец!
Кот выгнул спину, открыл пасть и зашипел негромко, но — выразительно!
«Сам ты… извращенец! Устроили тут, понимаш-ш-ш-ш!».
— Ладно, ладно! Уймись! Уходим уже. Поди и хозяевам расскажешь, что мы тут делали?
Кот фыркнул, и развернувшись, дергая хвостом, ушел в спальню.
«М-да… чего-то он меня… не любит! Не к душе я ему, не к душе! А хозяйке, думаю, и без него найдется кому рассказать! Вот думаю, что не ошибусь!».
Вот об этом он и думал, пританцовывая в актовом зале с «наганом» в руках. И улыбался!
— Ой! А что это ты такое делаешь! — звонкий голос Лизы окликнул его.
Иван машинально развернулся и направил ствол в дверной проем!
«Тьфу ты! Вот же… балбес! Я дверь входную в клуб не закрыл, что ли? Ну да… в туалет бегал и… Вот же пень дурной!».
У Лизы был испуганный вид:
— Вань! Ты чего это?
— Извини, солнышко! Извини! — он убрал револьвер в кобуру, — Не бойся! Это я так… машинально! И не заряжен он! Извини!
Он подошел к ней и обнял. Она успокаивался, но в глазах появилось любопытство.
— Испугал меня! Вот же ж! — и тут же, — А что это ты делал? А что — он настоящий?
— Да нет — учебный! А делал я… Ты же знаешь, я в стрелковом клубе занимаюсь? — дождавшись кивка любопытной мордочки, продолжил, — Есть такая новая методика подготовки стрелков. Вот и пробую, как оно лучше.
— А-а-а… вон в чем дело! А я думаю — чего это ты тут… танцуешь с оружием в руках! Интересно!
— А ты — как здесь оказалась?
— Ну-у-у… сидела я дома, сидела. Дай, думаю, посмотрю, чем там Ваня занимается? Вот…, - и глазками так в сторону вильнула, — А у тебя все открыто! Я уж думала — обойти клуб, да в окошко тебе постучать, а тут вон как… А ты что? Не рад мне?
— Ну как же не рад? Конечно же — рад! Ты и не представляешь, как рад! Пошли ко мне! Только дверь все же закроем, да? Чаю хочешь, красавица? — и приобняв ее за талию повел из зала.
А через некоторое время, она лежала на его плече, и что-то рисовала пальцем на груди.
— Вань!
— М-м-м?
— А ты помнишь, обещал мне рассказать… ну… как там еще… бывает. Ну — по-разному когда?
Он хмыкнул про себя.
«Интересуется, значит? Будем развращать Лизу дальше? Она же сама хочет, не так ли? А совесть у тебя есть? Совесть? Совесть есть. Но здесь, почему-то, не работает!».
Истолковав его молчание по-своему, она приподнялась и оседлала его.
— Ну ты чего? Обещал же! — «А я такое — обещал? Не помню! Но если говорит — значит обещал!».
— Ты и правда хочешь знать?
— Ну ты что со мной как девочкой? Издеваешься, да? — она пребольно щипнула его за бок.
— Ой! Ну ладно, ладно! Только вот… даже не знаю с чего начать… А давай… ты снова сверху сядешь, и я буду… тебе рассказывать.
Она засмеялась:
— Ну-у-у… я не против! Но — почему так?
— Не знаю… но, когда мы это делаем, я возбужден. И думаю, мне легче будет тебе про это рассказывать!
— Ну… давай!
Покачиваясь, она нависала над ним, а он нашептывал ей на ушко…
— Что? Правда? Прямо вот… в попу? Да ладно! Он же большой! Как же его туда? Ой, нет! И не верится мне что-то… И что — правда нравится?
— Ну… мужчинам… многим — да, нравится!
— А женщинам?
— С женщинами… с Вами — сложнее. Не всем. Далеко не всем.
— У-г-ум… это-то и понятно! А вот… царевне твоей — нравится?
— Лиза! Ты опять?
— Ну что, Лиза? Что Лиза? Ну что я такого спросила? Я же… не обзываю ее никак. Просто… интересно. Ну… скажи, а?
— Ну да… ей — нравится!
— Вот как…, - протянула Лиза, задумалась.
Потом, чуть погодя:
— Ну ладно… а еще вот что скажи… мне вот… рассказывали. А… ну еще — как это по-французски называется…
Он привлек ее к себе и стал тихонько нашептывать ей на ушко.
Она засмеялась:
— Ваня… мне так щекотно.
— Мне перестать?
— Нет… продолжай, я потерплю! Ну… рассказывай!
— Ага… я примерно так и представляла. И что? Ну понятно — вам это нравится! А женщинам? Что — правда, что ли? Да ну… Не врешь? И твоя… тоже? Правда? Х-м-м-м… прямо вот — кончает? Вообще не понимаю, как от этого можно… Так! Ладно! Давай, рассказывай дальше!
Похоже, что от его объяснений она «завелась», потому, как и задышала чаще, и «качаться» стала интенсивнее.
— Ванечка! Подожди… давай прервемся, хорошо? О-о-ох…
Еще через некоторое время:
— И что? Да ладно? Прямо вот так… языком? А тебе разве не противно? Нет? Ой, как-то стыдно мне стало…
И уже под утро:
— Ну что, красавица? Может попробуем что-нибудь?
Лиза — это было видно в тусклом свете свечи — покраснела и ответила:
— Вань… давай я… подумаю. Хорошо? Подумаю.
«Девочке свыкнуться надо с новыми знаниями, а ты тут… с предложениями этими!».
— И вот что, Ваня, странно… Знаешь, у меня иногда такое чувство… что не мне тридцать, а тебе — восемнадцать… а как раз-таки — наоборот! Что я… как девчонка восемнадцатилетняя, а меня развращает такой — матерый бабник! И страшно так становится, и сладко одновременно… и в животе как-то щекотно так, и как будто там… бабочки порхают. Аж сердце замирает и дух захватывает!
«М-да… ну и как тут не вспомнить того Горбатого? Как там было: «Бабу не проведешь! Она сердцем чует!».
Утро на стрельбище воинской части, где занимались курсанты стрелкового клуба Дома Красной армии было суматошным. Сюда прибывали участники двухдневного похода из разных клубов, кружков и секций. Все, кому нужно было сдать зачет по данной дисциплине. Из их кружка остались считанные единицы. Он, Ирина со Светой, да двое парней-«шестаковцев». Но народа в целом было не меньше прошлого раза, так памятного Ивану.
«М-да… как вспомнишь — так вздрогнешь! Дошел, как говорится, на морально-волевых!».
Сейчас было еще морозно, снежок поскрипывал под ногами, но солнышко было яркое, весеннее и становилось понятно, что днем, когда оно начнет пригревать, станет тоже невесело. Снега-то по-прежнему — полно, хоть он уже изрядно осел. Последние дни марта были солнечными, с крыш уже вовсю капало, днем даже ручейки кое-где появлялись, и первые проталины показались на пригревных местах. Вот им и придется шоркать лыжами по этому влажному снегу. Пойти бы поскорее, чтобы хоть сколько-то успеть пройти по насту, по холодку.
«Хотя… понятно, что наст человека не удержит. Только если где будут попадаться надувы — участки плотно слежавшегося за зиму снега!».
Но как объяснили организаторы — большая часть пути, особенно во второй половине дня, будет проходить по лесу. Там же будет и ночевка. Сейчас со склада части на машине привезли различное имущество, необходимое в походе и на стоянке. А также — запас продуктов.
«Навскидку — опять человек тридцать пять, сорок! Знакомых лиц немного. А, вон вижу пару парней, с кем «грыз» лыжню на последнем этапе прошлого похода!».
Парни подошли, поздоровались, раскланялись с девчонками, пошутковали с Ириной, по поводу ее красоты и неоценимой помощи в походах. Немного двусмысленно получилось, но девушка не обиделась, весело смеялась вместе с ними.
Чем сейчас было лучше прошлого похода? Участников не стали переодевать в форму, нет оружия и отягощения. Все одеты в свое — кто в чем. Иван, к примеру, натянул свою «горку», с подстежкой. На ногах — берцы и теплые байковые портянки, подшлемник на голове. Смотрелся он довольно импозантно, если можно так сказать. Ну — на фоне различных фуфаек, ватников, бушлатов, а то и самых настоящих пальто. Коротких правда. Таких… Полупальто, вот! Судя по взглядам, брошенным на него девчонками, это — оценили! Да и другие косились.
Сами девчонки были, как и в тот раз — в военной форме: в бушлатах, буденовках, галифе. Только вот на ногах у них были высокие бурки. А Ирина — в полной форме, уже с петлицами, где на зеленом фоне, окантованом красной тонкой гранью, блестели по два новеньких «кубаря». Было видно, что форма и ее новый статус девушке очень нравится. Иван не преминул, наклонившись, сказать:
— Товарищ военфельдшер! Вот такому, как Вы командиру, я бы подчинялся хоть всю жизнь!
Она зарумянилась, заулыбалась:
— Вот прямо сейчас и начинай!
— Вот никак не пойму — почему девушкам так идет форма? И так-то — красавицы, а как форму наденут — вообще край приходит бедным мужикам! Кстати, знаешь, что значат твои эмблемы на петлицах, Ирочка?
— Ну давай, давай, Ваня! Наври что-нибудь! — Ирина засмеялась, и приглашающе улыбнулась ему.
— Есть такой анекдот! Идет армянин с женой по городу. А сами они — деревенские, в город из села по делам приехали. Проходят мимо аптеки, а на витрине — вот такая эмблема нарисована. Жена и спрашивает его: «Самвельчик! Слюшай, чито такое нарисовано, э?». Тот посмотрел мельком, взмахнул рукой эмоционально: «Это, Азгуш, твоя мама чай пьет!».
Девушки рассмеялись от немудренного юмора, а Иван начал поглядывать по сторонам:
«Кто-то тоже обещал участвовать в этом походе! Не видно что-то!».
Парней окликнули, попросили подойти, чтобы распределить по мужским плечам имущество. Ивану достался тюк плотно укатанного брезента. Он как раз увязывал его поверх своего ранца, в который превратилась его сумка, когда он пристегнул к ней плечевые ремни, когда его хлопнули по плечу:
— Ну что, привет! Я же говорила, что вместе пойдем в поход! Вот видишь, слово свою держу!
Кира улыбалась. Кира была как всегда… Кира, одним словом!
Одетая в темно-коричневый лыжный костюм с «начесом», плотно облегающий ее по груди и попе, вязаная шапочка на голове, на ногах — аккуратные светлые фетровые бурки, подшитые кожей.
«Старший комсостав, насколько я понимаю, бурочки такие носит!».
Девушка приветливо поздоровалась с Ириной и Светланой, быстро познакомилась.
А он чувствовал, как на него вновь наплывает уже знакомое чувство дурацкого оцепенения от близости этой девушки. И улыбка, глупая такая, вновь полезла на лицо. Похоже, это было явственно видно и другим — Ирина сразу посмурнела, и даже надулась, поглядывая в сторону Киры. А Светлана удивленно переводила взгляд с него на Киру.
— Что-то ты, Кира, легко одета! Как же вечером-то…, - постарался «бытовухой» отвлечься Косов.
— Так вот же! — Кира чуть повернулась, демонстрируя за плечами ранец, примерно такой же, как и у Ивана. Только, судя по рыжей шкуре на верхнем клапане ранца — германский оригинал. На ранце был принайтовал армейский серо-зеленый бушлат.
Найдя какую-то причину, Ирина отлучилась, утащив с собой и Светку.
— Х-м-м… похоже, товарищ военфельдшер не очень рада моему появлению! Иван! Можешь пояснишь, чего она так… надулась? — улыбаясь, спросила Кира, но не дожидаясь ответа, сама рассмеялась, — Да ладно! Понятно все и так! Ты, Ванечка, времени нигде зря не теряешь, да? Здесь-то как медика уже окрутил?
— Это Ирина… Мы с ней уже почти полгода в одном кружке занимаемся. А сейчас она — здесь служит! — пробубнил Косов недовольно.
— Ага! А Светлана? Тоже здесь служит? Или — тоже с тобой занималась? — глаза ее смеялись.
— Тоже… занималась.
— Понятно все с тобой! Где Косов — там и бабы! Точнее — наоборот! Где бабы — там и Косов!
Он вздохнул. Почему-то в присутствии этой девушки весь его опыт общения с женским полом — не действовал. Куда-то пропадала веселость, юмор отказывал, голова работала… крайне слабо. Вместо зрелого мужика появлялся восемнадцатилетний влюбленный пацан! И ведь надеялся, что пройдет время, другие женщины… Так нет же! Вот — появилась, и его «болезнь» вернулась!
— Ну? Ты чего молчишь-то? Вот же… Косов, ты и пенёк! И чего они в тебе находят? — Кира явно притворно сердилась и выговаривала ему.
— Так! Придется заняться твоим воспитанием! Все время похода от меня ни на шаг не отходишь. А то… знаю я этих медичек!
— Сама такая, да? — попытался вернуть «бразды правления» телом и эмоциями зрелый мужик.
— Вот как? Это мы так за независимость боремся? Похвально! Только… мимо! Хотя… в чем-то ты и прав! Сама такая… ну — примерно такая же! Ты давай, давай, шути дальше! Может и получится что-то смешное.
— Ты чего это… ершистая сегодня, прямо вот с утра?
Она вздохнула:
— И правда… Ладно! С мамой с утра… поспорила.
— На какую тему спор был? По поводу диагноза очередного пациента?
— Х-м-м… ну, можно и так сказать. Ладно! Нужно мне все-таки с девчонками контакт налаживать! Не дело это… обиды эти, надуманные! Вот, Ваня, почему так — ты чего-то там… творишь, а мне с этим разбираться?
«Ну да… кто же виноват? Она что ли? Как же…».
Кира вернулась быстро, ведя за собой девушек. У Ирина на плечах уже была медицинская сумка-укладка. Кира была весела, что-то рассказывала девчонкам, отчего те весело смеялись. Ну как весело? Светка смеялась, а Ирина — улыбалась иногда.
— Вот еще, Ваня… Расскажи-ка мне, что там за концерт Вы опять репетируете? Почему я об этом узнаю через пятые руки?
— Почему ты об этом узнаешь таким образом? Так и что мне говорить? Калошин приехал, попросил помочь с концертом на Сибкомбайне. Чего тут рассказывать? И как, скажи мне, я должен был тебя об этом известить? Голубя почтового отправить? Телефона у нас в клубе нет, да и твоего телефона я не знаю. И зачем мне тебя извещать?
— Ну вот — разбухтелся, как дел старый! Забыл, что ли, что я инструктор горкома комсомола? И мне положено знать о таких мероприятиях! И даже — участвовать в них, и в их организации. А сообщить… мог бы и через Илью, в конце концов! И телефон наш я тебе давала! Забыл?
«Чего-то я такого… не припоминаю!».
— Так если Илья не поставил тебя в известность об этом, не счел необходимым, то с меня-то какой спрос? Ты чего, в самом-то деле?
Кира разозлилась, встала — руки-вбоки и приготовилась…
— Ой, не могу! Ой, смешно-то как! — Ирина, в отличие от удивленно стоявшей молча Светланы, ухохатывалась, — Вы как… супруги со стажем сейчас грызетесь! Ой, умора! У меня так мамка с папкой ругаются! Кир! У Вас с Иваном сколько лет… супружеской жизни? Ну мне, так… для информации — через сколько это в браке появляется?
Кира… выдохнула, все еще зло посмотрела на Ивана, перевела взгляд на Ирину… и тоже рассмеялась.
— Ну девочки! Ну вот как можно с ним разговаривать? Как Вы столько времени с ним вместе… учились? Это же… вредина такая!
Ирина, уже успокаиваясь, протянула:
— Так мы же… только учились. А там он — вполне компанейский парень!
Кира покраснела и опять зло «зыркнула» на Ивана.
Спасла его команда на построение.
Колонна медленно вытягивалась со стрельбища, и растягивалась по нетронутому снегу полей. Шли не торопясь, опять часто меняясь на местах, идущих первыми. Задним приходилось идти медленно, почти прогулочным шагом. Как и ожидалось, солнышко стало пригревать, и Ивану пришлось расстегнуть куртку. Кира шла рядом с девчонками — благо ширина проложенного в снегу пути позволяла идти двум людям бок о бок. Они там негромко переговаривались, даже смеялись периодически.
Потом, когда в очередной раз он, сменившись, дождался конца колонны и пошел перед девушками, Кира подкатила к нему.
— Слышала, у тебя снова новые песни есть? Интересно было бы послушать!
— Так приезжай в клуб, на репетицию, услышишь!
— Вань! Ну перестань дуться! Ну… немного поругались, что теперь…
Он молча катил по лыжне, стараясь не обращать внимания на Киру, шедшую рядом. И ее крепкие, красивые ноги, которые так хорошо облегали штанишки лыжного костюма. И попу… И высокую грудь…
— Так! Слушай! Я тебя сейчас в сугроб спихну! Ну хватит обижаться! Ладно… была не права! Простишь? Ну-у-у… Ва-а-ань…
Он кинул взгляд назад. Девушки — Ирина и Света — вовсю «стригли» ушками.
— Знаешь, Кир… ты бываешь иногда… казачка, блин! Как с тобой Сергей… общается!
— А что Сергей? У него знаешь выдержка какая!
— Вот-вот! Тем и живешь! А если бы другой был? Убежал бы? Или… поубивали бы друг друга?
— Другой… а кто другой? Ты, да? — она засмеялась, закинула голову вверх и посмотрела в голубое небо над ними, — Ну… не знаю! Дрались бы, да? А это интересно было бы… попробовать! Будешь со мной драться, Косов? Вечером, на привале? Ну — бороться будем?
Не дождавшись ответа от него, продолжила:
— Да ладно… не бойся. Мы же так… не серьезно. Просто — как тренировка! Ну?
— Да иди ты! — он с силой оттолкнулся палками и резво побежал вперед. Только вот — далеко бежать было невозможно. Быстро нагнал впередиидущего. Кира, противная девчонка, как приклеенная бежала рядом.
— Тьфу ты… Куда бы… от тебя убежать…, - Иван с тоской посмотрел вокруг.
Некуда бежать! Лишь проторенная лыжня перед ним, а вокруг — снежная равнина с высоченным слоем снега, искрящегося под солнцем.
Группа втягивалась в лес, и поэтому расстояние между лыжниками сократилось до минимума. Быстро не побежишь. Кире пришлось сойти на лыжню и шагом идти за ним. Косов слышал, как Ирина негромко сказала Кире:
— Знаешь, Кира, а ведь Иван прав! Тебя, похоже, подчас трудно… вынести. Боюсь даже представить… если бы я была парнем и была… твоим парнем. Убежала бы, наверное, через недельку.
— Да ладно… невыносима, как же! Убежала бы… Да он, знаешь, тоже не подарок, Ваня этот.
Но говорила это Кира негромко, как бы — больше для себя, оправдываясь.
На первом привале Иван лег на ранец с войлоком, поднял ноги на крестовину, сооруженную из лыж и палок.
— Ой, Вань… а как ты так сделал? Сделай и мне так же! — Кира смотрела на него просительно. Но ее вид Косова не обманул:
— Красавица! У тебя опыта таких походов — куда как больше, чем у меня! Не строй из себя неумеху и слабую девочку. Не верю!
— Вот же… не верит он. Какой же ты… вредный! Что тебе… сложно, что ли?
Косов демонстративно откинулся на свой «тючок» и, достав портсигар из кармана куртки, закурил.
— Ты зачем куришь-то? Ты совсем дурак, что ли? — возмутилась Кира.
— Ириш! А хочешь я тебе… ножки разомну. В походе очень помогает! Да ты и сама знаешь. Я, конечно, не такой мастер как ты, но кое-что тоже могу.
Ирина в ответ хмыкнула.
— Тогда ты, Света? Нужен тебе физкультурный массаж?
Света вообще промолчала.
— Вот ты как, да? Массаж? Ладно…, - негромко протянула Кира.
На большом привале, девчонки, действуя по заранее обговоренному плану, сбились в кучку, быстро нарезали хлеб, сало и разнесли получившиеся бутерброды по колонне. А затем откуда-то спереди, стали разносить чай в котелках. Подставив захваченную с собой кружку под обжигающий парящий чай в котелке, Иван набрал до краев, и поставил рядом с собой на снег — чуть остыть.
«Кто-то же из впередиидущих позаботился о костре, чае… Да и ладно! Не вечно же ему лезть вперед, иногда и «похалявить» нужно!».
Кира сидела рядом и поглядывала на Косова.
— Вань! Ну перестань, а? Ну… у меня такое бывает. Знаешь как? Сначала вроде бы в шутку начинаю цепляться… А потом, сама не замечаю — уже всерьез выходит! Не злись, а?
Косов долгим взглядом посмотрел на красавицу.
«Ох и хороша же! Только вот характер… М-да…».
Она, не выдержав его взгляда, смутилась, покраснела и отвернулась.
— Ну? Мир? — негромко пробормотала.
— Ну… ладно. Мир.
— Вот и хорошо! — моментально повеселела.
— Только и правда… бедный Серега!
Она покосилась, отвела взгляд и пробормотала:
— Да чего ты все… Сергей… Серега… А может… он мне и вовсе не нужен? Может… это все ошибка была? Бывает же такое?
Он не стал ничего говорить. Хотя… Похоже она ждала продолжения разговора.
— Ладно. Приезжай на репетицию.
— Да? А когда Вы репетируете? И где?
— В понедельник Калошин приедет. А репетируем? Да практически — каждый день. Вместе собраться, правда, не всегда получается. Но Илья отдельные номера ставит.
— Хорошо, я обязательно приеду. Знаешь… я так часто вспоминаю, как мы тогда — осенью репетировали. Так здорово было! Как-то… душевно вспоминается!
А у Косова вертелась в голове мысль:
«Варя… Лиза. А теперь еще и Кира! Вот же… Там такие искры могут полететь! Посоветовать, что ли, Илье проводами запастись и… какой-нибудь ломик, наверное, в качестве заземлителя!».
На ночлег становились загодя, еще посветлу. Небольшая поляна в смешанном лесу. Организатор, незнакомый мужик чуть за сорок, быстро раздал задания — кто из парней отвечает за костер и дрова; кто — за обустройство шалашей. Девушки, естественно — ужин!
Они выбирали подходящие места с деревьями, старались расположить шалаши торцами к поляне — можно будет нодьи устроить, чтобы тепло всю ночь шло внутрь шалашей. Слега, вырубленная из подходящей елки, кидалась на выбранные суки деревьев, вязалась обрезками веревок. Потом, на слегу, рядами с наклоном — березовые стволы, на которых, с одной стороны, внешней, были оставлены сучки, срезанные сантиметров за двадцать от ствола. Уже на эти сучки размещались горизонтально жерди — опять из елок. А уж потом более длинные еловые лапы — слоями и рядами на жерди. Снизу — вверх. Торцы шалашей, противоположные поляне делались глухими — также закрывались еловыми лапами. Еловые лапы поменьше — внутрь шалашей, на подстилку. И добавить еще — до нужной толщины слоя.
Все это Косову было знакомо — еще по прошлой жизни. Да и среди парней было несколько человек, которых можно было назвать людьми опытными, знающими. А еще — рукастыми. Похоже — не впервой им такой лагерь ставить! Лесовики-сибиряки…
Внутри шалаши устилали принесенным с собой брезентом. Вот и войлок, точнее — кошма, которую тащил Иван пригодилась. Будет чем укрыться ночью. Ко времени окончания строительства, был готов и ужин. Всем собраться в одну компанию никак не получалось, и люди распределились по знакомствам. Вот и они уселись своим кружком — девчонки и он. Попытался позвать к их «дастархану» «шестаковцев», но те отмахнулись, объяснили, что у них есть здесь старые знакомые.
«Ну — была бы честь предложена!».
Пшенная каша с тушенкой. Казалось бы — ну что за непритязательные вкусы? А вот после дня, проведенного на воздухе, да не в зряшном безделье, а пройдя по снежной целине километров двадцать-двадцать пять… Каша эта становится — долгожданным деликатесом! И простой, даже чуть зачерствевший хлеб с не тонким куском сала на нем. Лепота!
Косов осмотрелся. Быстро темнело, а возле костра вообще казалось, что уже — глухая ночь! Котелки брякают, ложки стучат. Даже разговоров особо нет — люди устали! Иван потянул к себе ранец, достал из него фляжку, и не поднимая ее особо высоко, взболтнул. Спросил шёпотом:
— Девочки! Вы как? Коньяк. Хороший.
Иринка посмотрела на него, потом на фляжку:
— То, что доктор прописал!
Кира, не поднимая головы от котелка:
— Поддерживаю!
Светлана просто мотнула головой.
— В чай? Или… так?
Иринка:
— Я лучше так!
Кира согласилась.
Светлана засомневалась:
— В чай же… тоже вкусно.
Кирочка подняла голову и с видом заговорщика прошептала:
— У меня тоже есть… для чая. Папка в ранец сунул, говорит — пригодится в лесу.
— Отец у тебя, Кира — мудрый человек! — кивнул Косов.
— Наверное… только ты, Ваня… ему не понравился.
— Х-м-м-м… а чего так? Я у Вас, в тот раз, ложечки вроде бы не «тырил». Вел себя пристойно… по-моему…
Кира засмеялась:
— Ну-у-у… в конце-то Вы с Зиночкой… не так уж скромно себя и вели, если честно! Но — не поэтому! У папы уже выбран кандидат в мои мужья! А немецкая его суть не позволяет быстро менять привязанности.
Фляжка быстро кончилась. Жаль, но — посмотрим, что там сунул дочери… «ваньканенавистник»!
Чай пили не торопясь, со смаком. Хотя сам чай был… не очень. Но сдобренный немецко-латышско-кубанским коньячком — пошел как амброзия! У Светы еще нашлись «лампасейки». Вообще — замечательно!
— Кир! А что это за Зиночка? Ты упоминала…, - спросила, глядя на пламя костра Ирина.
Кирочка засмеялась:
— А это подружка моя! Она тогда с Ванечкой «шуры-муры» водила!
— Водила? — вычленила главное Ирина.
— Угу-м… она осенью с родителями в Томск переехала. И Ваню нашего бросила! — притворно вздохнула Кира.
— А я думала…, - протянула Ирина, искоса поглядев на Ивана и перевела взгляд на Киру.
— А может… ты и правильно думала, а? Подруга? — Кира с каким-то вызовом смотрела на военфельдшера.
Светлане оставалось с интересом переводить взгляд с одной на другую.
— Ну и… ладно, подумаешь! — фыркнула Ирина.
— Девочки! А ничего, что я здесь, рядом сижу? — возмутился Косов.
Почти одновременно девушки отмахнулись от него — «Да кто бы тебя спросил?».
«Абидна, понимаш!».
— А если я скажу, что у меня есть подруга? Красивая? — «надо же как-то осаживать этих… амазонок! Устроили тут… бояр-анимэ, блин!».
— Ой… это кто же такая? Варенька, да? Да нет же. Неужели… Лиза? Или — Лида? Да ну… Они же… Им же уже лет по тридцать! Нет, не то… Так кто же, Ваня? — негромко смеялась Кира.
«Зла не хватает на эту… красотку! Убил бы!».
— Германия, средневековье. Судят ведьму! Орут — «Сжечь ее! Сжечь!». Мужской голос из толпы: «Жалко… красивая же!». Монах: «Ладно! Но потом — все равно сжечь!».
Девушки засмеялись.
— А ты сейчас про что, Ваня? — смотрит на него Кира.
— Да вот… смотрю я на некоторых, и думаю… Хреново, что средневековье закончилось!
Иринка со Светой снова расхохотались. Кира поджала губки!
— Так…, - послышался голос старшего, — если все поели, чай попили… Пора спать. День был нелегкий, и завтра ничем не лучше! Сейчас парней разобьем на смены. Хоть мы и не в армии, но пост выставить необходимо. Костер поддерживать, да и просто… положено так! Не дома спать ложимся. Лес вокруг.
Определились нести службу по часу, по три человека в смене — народу хватало. Даже с перебором.
Внезапно оказалось так что шалаш, который располагался позади них, и, как предполагалось, приготовлен для девушек — не занят! Остальные девчонки, которые пошли в поход, были из разных компаний, и уговорили старшего, что они будут спать… не по половому признаку, а по принадлежности к кружкам или секциям. Тот сначала немного… посомневался, а потом — махнул рукой. Ну да… не дети тут, и «облико морале» — далеко не из будущего. Если и были у кого-то из парней какие-то мысли… а может — и не только у парней… Но сами условия не располагали! Да нравы здесь все же другие! Тут эти девушки и парни больше — товарищи, а не… Хотя… Может быть и есть среди них «парочки», но все равно — опасаться старшему нечего. Не будет здесь разгула и непотребства.
К удивлению Косова, девчонки спокойно переглянулись и посмотрели на него:
— Вань! Ты же с нами, да? — спросила Ирина.
— Ты, подруга, чего? А куда же он еще? — удивилась Кира.
Даже Светлана кивнула, хотя… вроде бы… чуток покраснела.
— Так, давайте сразу определимся, кто где спит! — уже в шалаше, вход в который закинули еще одним куском брезента, сказала Кира.
— Я с краю… если можно! — в потемках еле видно, что Света, как примерная школьница подняла руку.
— Принимается! — командует дочь комиссара… «или он все-таки особист?», — Ирина?
— Думаю, что здесь уже все распределено, не так ли, Кирочка? — «а Иринка все же — язва!».
— Вот, подруга, какая же ты все-таки — умница! — «м-да… Кира не уступает!».
— Ну и ладно… не больно-то и хотелось! — Ирина начинает укладываться на брезент, подтягивает на ноги кошму.
«Мне кажется… или все-таки — видно… довольную улыбку Киры?».
— Ну а ты чего стоишь, Вань? — Кира в недоумении.
— Да вот… все жду, где мне место определят. Может я вот здесь, в ногах, как собачка? — ерничает Косов.
— Так… Ну какая ты собачка, Ваня? Собачка… она милая, добрая. А в наших походных условиях еще — теплая, мягкая и пушистая! Тут, знаешь ли, многие бы задумались — может стоит и поменять тебя на собачку, хотя бы на эту ночь?
Было слышно, как фыркнула Ирина и засмеялась Света.
— Вот… не придумывай, ложись с краю. Да, здесь! А я… а я вот так лягу… между тобой и Ириной!
Ирина чуть слышно засмеялась:
— Вот ни секунды не сомневалась, что так и будет! Кир! У тебя вроде бы жених есть? Сама же говорила.
— Тут, Ириша, с какой стороны посмотреть… Если со стороны моего папы… и даже — мамы…то — да, есть! А вот я как-то не уверена.
— Я это… стесняюсь попросить… но — все-таки! Давайте все же — без этой возни и прочих… звуков! — «м-да… Ириша… батл-то продолжается! И вновь продолжается бой!».
— Ты сейчас… на что намекаешь, Ирочка? — от голоса Киры… и интонации — так вот жучков хорошо в крупе травить!
— Нет-нет! Абсолютно ни на что! Я вообще спать хочу!
— Ну все? Улеглись, ехидны и дочери ехиден? — Иван привстал.
Девчонки под кошмой укрылись еще и бушлатами.
Когда он улегся на свое место, Кира прошептала ему на ухо:
— Вань! А как ты сам, без бушлата-то, спать собирался? Околел бы к утру! Кошма, конечно, дело хорошее, но все-таки тонковата для нынешней температуры.
«Ну и что ответить? Что — придурок? Что про ночи минусовые не подумал? Выпендрился в горке! Днем-то, конечно, удобно. А ночью?».
— Так я ведь сразу подумал, что буду спать с девчонками. Вот и согреют!
Одновременно послышался возмущенный «фырк» Светланы, тихий смех Ирины, и возмущенное, от Киры:
— Так, а если бы я не приехала?
— Ну так… между Светой был лег и Иришкой!
Снова возмущенное бормотание со стороны Светы: «Нахал!».
— Вот как?! Ну — получи! — и очень-очень болезненный «щипок» от Киры.
— Ай, бля! Больно же! Ну Вы чего, совсем уже? Вы о чем думаете вообще? Вы же медики, должны знать! Я читал, что уже давно проводились опыты по медицинской помощи людям при переохлаждении. Разное там пробовали — и ванны горячие, и теплую одежду. Еще что-то… Лучшим оказался способ, когда замерзающего мужчину грели с двух сторон две женщины.
— Я что-то такое слышала, в медучилище кто-то говорил, — протянула Ирина.
— Ага, есть такой способ! Только и мужчина, и женщины должны быть голыми! Иначе никакого эффекта не будет! — голосом Киры можно было молоко морозить.
Ирина засмеялась:
— Ох, Ваня, ты и хитер, ох и нагл!
— А ты, Ирина, это только сейчас поняла? — Кира в сарказме.
— Давайте спать уже, а? — тянет Света, — И, Ваня, чтобы ты знал — я бы тебя так греть не стала!
— Вот как, Света? Даже если бы я погибал от переохлаждения? Даже так? Не стала бы спасать, как комсомолка комсомольца? — Иван «включил» дурака.
Света промолчала.
Усталость брала свое. А еще — сытный ужин и доза коньяка! Постепенно Иван начал засыпать. В голове еще ворочались какие-то отрывки мыслей, о том, что он один… спит… с тремя красотками…
Проснулся от жары и… тяжести, навалившейся на него.
«Вроде бы засыпал, отвернувшись к стенке шалаша. А сейчас — на спине, и кто-то… навалился на него, весьма по-хозяйски закинув ногу ему на живот, и обняв рукой! Это же Кира, да?».
Ну а кто это еще мог быть? Она, Кира Александровна, собственной персоной.
«А жаркая-то какая!».
Он лежал, почти не дыша, чувствовал девичье дыхание у себя на щеке. И как ее волосы щекочут его нос. С замирание сердца он потихоньку потянул правую руку и, почти не касаясь, провел по ноге девушки.
«Ноль реакции! Спит!».
И снова рукой по ее ноге.
«Ох какая… ножка! Крепкая такая, полная!».
И снова — рукой по ножке. Чуть стиснуть руку.
«М-м-м… какая ножка! Показалось… или нет? Вроде дыхание чуть изменилось?».
Сам притих, затаился.
«Да нет, спит!».
И снова рукой по ноге, от колена — и выше. И чуть дальше, погладил попу. Стало как-то… еще жарче. Но рука сама тянулась к запретному. И снова… погладить, слегка стиснуть.
Девушка чуть пошевелилась, теснее прижалась к нему, крепче обняла рукой.
«Проснулась? Да нет… вроде бы. Спит. Ну а мне — что делать? Так я не усну, это точно!».
Выручило поскрипывание снега рядом с шалашом и негромкие голоса.
— Точно здесь? Не путаешь?
— Да точно, точно.
— Как, говоришь, его зовут?
— Иван.
И совсем тихо, еле слышно:
— Он что и правда с тремя девками спит?
— Ага…
— Вот же… жох! Ладно, надо будить!
Полог чуть приоткрылся и громкий шёпот:
— Иван! Иван! Слышишь!
Косов так же ответил:
— Слышу. Что хотел?
— Что хотел, что хотел… Вставай, тебе на пост заступать!
«А это и к лучшему!».
— Сейчас… минуту. Вылезу.
Вылезти из объятий девушки было… нелегко. Первая его попытка была ею заблокирована — она сильнее закинула на него ногу, и крепче обняла, уткнулась носом ему в щеку. Иван аккуратно снял ее руку с себя. Потом просунул руку ей между ног, приподнял ногу. Обдало жаром:
«Как же у нее… здесь… тепло!».
Не удержался, просунув руку чуть дальше, провел ладонью нежно между ягодиц, по промежности. И сам чуть не застонал!
«Как бы я хотел…».
Все-таки вылез. Из-под Киры, из-под кошмы, и — из шалаша. Мгновенно охватил озноб.
«Ух ты! А градусов пятнадцать морозца, не меньше! Небо-то как… вызвездило!».
И так потянуло назад, в тепло, под кошму, к Кире — что пришлось даже зубы стиснуть! Косов энергично помахал руками, поприседал. Сон уходил. Зачерпнул снег из сугроба, размял его в руках, и влажными руками — ох! растер лицо! Осмотрелся. У костра сидели двое парней, о чем-то негромко разговаривали.
Иван достал портсигар, выбрал при свете костра папиросу, с удовольствием закурил.
— Земляк! А еще курево есть? — обратился к нему один из парней.
Он молча кивнул, и подойдя к костру, протянул портсигар полуночникам.
— Тут у тебя мало осталось! — с сожалением сказал второй парень.
— Бери-бери! У меня в ранце еще заначка есть.
Молча они покурили.
— Там у костра, с твоей стороны… посмотри, котелок должен быть. Там чай. Мы уже попили. Вон — подвинь его ближе к огню, моментом согреется.
Он сидел, пил чай, курил, глядя в огонь.
«Как она ко мне прижималась! Вот… если бы представить, что Ирины и Светы нет. Не отказала бы Кира! Так, почему-то кажется… Они что — разбежались с Сергеем? Тогда еще, зимой. Она что-то такое говорила… с сарказмом или иронией, про их отношения. Как она ножку закинула, а? Так девушки не лежат. Так лежат женщины, для кого это уже привычно. И что? Ну — не девственница она, это и так понятно! Они сколько уже с Сергеем? Это меняет мое отношение к ней? Да — ничуть! Желанная… но и недоступная. Не по тому недоступная, что откажет, а потому — что… ни к чему это. Зачем девчонке жизнь портить?».
Он в который раз достал портсигар, протянул его парням — «давайте добьем остатки, а утром я из ранца доложу!» — закурил сам.
«Но почему же так хреново на душе? Кажется — вот она желанная… любимая женщина! И сам себе вынужден укорот наводить!».
Улыбался сам себе, размышляя.
«Вот Кира! Очень красивая, умная. Но, по большому счету, такая женщина — сейчас не в тренде, как в будущем говорили. Для этого времени она чересчур высокая, под метр восемьдесят, примерно. И еще — чуть перекачена, опять же — сленгом будущего. Крепкая такая! Нет в ней ничего от культуристок-бодибильдерш той поры. Никаких перекаченных мышц, нет и широких мужских плеч. Все в пропорции, все ровно и красиво. Но! Сейчас считаются привлекательными такие, как Ирина. Невысокие, чуть пухленькие, грудастые. Но Кира… он-то со своими вкусами… оттуда, где фитоняшки, где в тренде большие, красивые попы…».
Казалось, что этот час тянется невыносимо долго, а он — глядь! — и пролетел уже. Парни подняли сменщиков. Они хлебнули еще по чайку, сходили чуть дальше в лес, до ветру и пошли спать.
Очень осторожно приподняв брезент, Иван проскользнул в шалаш. Попытался присмотреться.
«Ни хрена не видно!».
Очень медленно рукой нащупал край кошмы, лежавшую под ней Киру, и также медленно пролез внутрь. Замер.
«А как ложиться-то? Она же калачиком свернулась!».
При попытке его повернуться, Кира вздохнула, потянулась и пробормотала:
— Ну, где ты пропадаешь? Я замерзла так! Давай, обнимай скорее!
Повернулась к нему попой, взяла его за руку и потянула ее к себе на талию. Прижала к животу. А потом… еще сильнее притиснулась к нему… попой. Повозилась так, устраиваясь поудобнее.
— Ну, где твоя вторая рука? Давай ее мне… под голову. Да, вот так. И эту… вот сюда, да.
И прижала его руку к своей груди.
— Ну же, обнимай сильнее. Холодно же!
Иван замер.
«Даже представить не мог… Моя рука лежит на ее груди. Ладонь аж дрожит — так хочется «пожамкать»! И как прижимается попка! И не пошевелиться. Ибо — чревато! Тут впору к члену обращаться, призывая: «Не вставай! Не вставай!».
К утру он не чувствовал ни левой руки, ни левого бока — отлежал напрочь! К тому же — и проспал! Ибо когда он проснулся от голосов возле шалаша и открыл глаза, внутри, кроме него и Ирины, никого не было. Брезент был немного откинут, что и позволяло определить время, как раннее утро. Светло уже! Ирина стояла у входа, что-то собирая в вещмешок.
Пытаясь размять руку, Косов не выдержал и тихо застонал.
— Что, Ваня, далась тебе сегодняшняя ночь? — улыбалась девушка.
Он хмуро ответил:
— Есть такое дело…
— Ага… такие девушки, как Кира… они просто не даются. Сложно с ними. Но ведь красивая, да?
Иван промолчал. Ирина тихо продолжила:
— Красивая… Но характер — это что-то! Наплачешься ты с ней, Ваня…
— Да почему я-то наплачусь? Она… с другим она!
— Вот ты дурень! А то я не вижу, и как ты к ней… и как она — к тебе! — и вышла наружу.
Косов сел, морщась размял руку, чувствуя, как побежали мурашки. Вылез, осмотрелся, оценил суету в лагере.
«А не сильно-то я и проспал! Вот тоже… такие же только-только вылазят!».
Отошел в лес, поглядывая по сторонам, сделал свои дела, и возвращаясь назад, выбрал наиболее пушистый и чистый сугроб, протер снегом лицо.
«Дети! Не ешьте желтый снег за ярангой!».
Девчонки табунком суетились возле костра, раскладывая кашу по котелкам.
— Вань! Я нам с тобой в один котелок положила. Ты не против? — Кира была спокойна и улыбчива.
— Нет, не против…
По очереди запуская ложку в котелок, черпали кашу. Для разнообразия сегодня — перловую.
«М-да… кто же кашу-то сегодня готовил? Перловку-то… хоть с вечера нужно было замочить. Кирза кирзой! Ладно… в брюхе доходить будет!».
— Ты чего такой насупленный с самого утра? Не выспался? — Кира — сама доброжелательность.
— Да так… Ты меня… всю ночь обнимала. Крепко так… Тебе что, Сергей снился?
Кира опешила, помолчала и спросила тихо:
— Почему Сергей? С чего ты…, - еще помолчала и как отрезала, — Дурак ты, Косов!
Потом встала, и пошла к шалашу собирать вещи.
— А ты и правда… дурак, Ваня! — сидевшая поодаль Ирина смотрела на него… с удивлением, — Не ожидала…
Весь обратный путь Иван проделал в одиночестве. Нет, так-то, в составе колонны. Но не Кира, ни Ирина к нему не подходили. Лишь последняя иногда смотрела. С каким-то удивлением, и — с жалостью. Как на убогого, честное слово! Между собой девушки вроде бы разговаривали, но — немного.
«Ну и пусть!» — решил Иван.
У Фатьмы его снова ждала баня, вкусный ужин и ласки красивой женщины.
Им никогда не удавалось заснуть сразу. И Иван, при виде своей подруги, забывал об усталости и всем прочем… и всех прочих. И женщина была горячей. Ему нравилось, что ей нравится. А потом? Ну как же не поговорить после этого? Это же форменное свинство, после такого, развернуться к женщине задницей и захрапеть.
— Смотрю тебе и крышу уже перекрыли. Быстро мужики справились! — еще на подходе к дому он увидел желтеющую свежим тесом кровлю дома.
— Ага! Мужики за неделю справились! Представь — за день старую разобрали, заменили некоторые стропила, и за три дня новую навели. Только деды говорят, что пока красить не стоит — краска долго сохнуть будет. Говорят — жди хозяйка, пока тепло не встанет. Там за день тебе покрасим.
— Так, а разве тес красят? Я вот сколько видел — все крыши не крашены.
— Ну… да. Но деды говорят, что, если проолифить, а потом краской покрыть — в два раза дольше стоять будет!
— Ну-у-у… пусть так. Деньги-то, поди, кончились?
Подруга помолчала, потом сказала:
— Осталось немного. Но мне хватит. А потом… зарплата будет. Слушай! — оживилась она, — А там в гостинице так интересно! И сама работа, да и вообще… Новое для меня все. Правда… бабы есть вредные. Представь! Оказывается, эта должность… ну — непросто на нее устроиться. С улицы туда не берут. Вот и косятся там… некоторые — кто такая, да откуда!
— Ты погоди про гостиницу. Позже расскажешь. Давай про деньги разберемся! Сколько тебе еще надо?
— Вань! Ты опять денег мне будешь давать? Ты же и в прошлый раз столько дал…
— Радость моя! Я сейчас чего-то не понял — что это за вопросы? Я спросил — сколько тебе еще надо! — подпустил строгости в голос Косов, — Или ты, женщина, спорить со мной будешь?
Фатьма удивленно уставилась на него, а потом фыркнула:
— Вань! Перестань! Ты не восточный мужчина, тебе не идет совсем, — потом прильнула к нему, начала ластиться, — Ты ласковый, и вовсе не строгий!
Он протянул руки, обхватил ее за попу и подтянул повыше, чтобы — глаза в глаза.
— И все-таки… сколько денег тебе нужно, чтобы все, что они предложили — сделать?
Они вместе посчитали, и Иван, поднявшись, отсчитал ей тысячу.
— Ваня! Ну ты совсем что ли? Ну куда ты… столько-то?
— Я тебе говорил — моя женщина должна жить хорошо. А дом — это самое важное! Приласкай меня лучше…
И через некоторое время.
— Что там… про гостиницу?
— Ну… в общем-то, девчонки там, в основном нормальные. И горничные, и коридорные. И администраторы. Правда вот — администраторы там все же старше меня! Такие важные дамы, что ты! Ответственность там большая! Представь — в смену выходит около пятнадцати горничных, плюс коридорные. Потом еще буфетчицы, кастелянша, еще прачечная. Хотя прачечная — это не мое… И вот всеми ими, в свою смену, я должна руководить! Представь, да? А еще и оформление постояльцев. Хотя я не одна администратор там, в смену. Двое нас, или даже — трое. Ночью вот — одна остается. Но все равно… времени на все не хватает, все надо успеть, все проверить! А ты говоришь — мужчины, блуд разный. Когда этим заниматься?
— И что, прямо так и не блудят?
— Ну-у-у… говорят, что бывает… всякое. Но это, в основном, горничные. Бывают, что и дежурные по этажам… ну — коридорные. А у администраторов времени на это нет.
— Да ладно, понял уже. Ну и что — нравится тебе?
— Ну… интересно. Но я еще толком не поняла.
— Ладно, вникай дальше. Только, думаю, мне тебя сейчас дома застать будет сложнее.
Она грустно кивнула.
— Ваня, я тебе потом перепишу мой график работы, чтобы ты знал. Хорошо?
— Договорились…
— А вот еще, что, Вань… Я тут немного напугалась. Уполномоченный тут ко мне приходил. Ну — участковый. Спрашивал, на какие доходы я ремонты делаю. Кто-то из соседей, наверное, насплетничал.
— М-да? Ну а ты чего? — немного напрягся Косов. Но только — немного! У него были отговорки перед властью, откуда деньги. Отчисления от песен!
— Ну а я чего… Так и сказала, мол, частью еще со старых накоплений, когда на рынке работала. Ну и что у меня… друг есть обеспеченный, который помогает. Не правильно сделала?
— Все правильно, хорошая! Все правильно! Все у меня в порядке с этим. А значит и тебе бояться нечего!
Непривычно рано они поднялись оба. Фатьме нужно было на работу в гостиницу, а ему — в клуб, на репетицию. Да и прочую работу нужно было работать. Ее никто другой делать не будет!