И снова репетиция. Даже пока не генеральная. Но! Уже не в клубе, а в зале ДК завода «Сибкомбайн». И это уже совсем другая история! Большой зал, новая сцена, наличие гримерок и других подсобных помещений. Причем, отдавая себе отчет в важности готовящегося мероприятия, дирекция завода фактически вручила организаторам карт-бланш. «Только чтобы и результат был!».
И вот сейчас Иван сидит в зале, неподалеку от сцены, и наигрывает себе тихонько на гитаре, посматривая на происходящее на сцене. За кулисы не пошел — там сейчас в гримерках суета и нервотрепка! А выйти, отработать свой номер, он и отсюда сможет — даже удобнее!
В отличие от нервной обстановки «закулисья», на сцене — настоящий «орднунг»! Илья, выйдя на финишную прямую, отчего-то преобразился. Стал собранным, сдержанным и даже немногословным. Нет уже того крика и тех истерик, которые были в клубе — все четко, по делу. И ведь смог себя поставить, смог! Если там, в клубе, большинство артистов злились на директора, даже — обижались, то сейчас — беспрекословно выполняют его установки. Негромкие слова, а подчас даже — жесты стали как-то очень серьезно восприниматься всеми. Ну, пожалуй, кроме самого Ивана, и Калошина. Хотя Игорь тоже вполне серьезно выполняет требования директора, и только за спиной позволяет себе чуток позубоскалить. Косов тоже сдерживается. Старается. Но тут и изменение в образе Ильи помогают — в большинстве своем его требования вполне внятны и логичны. Зачем тогда «ощетиниваться» — если поводов нет?
Косов, глядя на директора, как-то вдруг подумал — «А ведь еще лет через пять-десять будет из него вполне себе опытный, грамотный и уважаемый руководитель!».
«М-да… будет! Если его «кондратий» не хватит во время вот такой подготовки! Как он сам-то на сцену будет выходить, да еще и петь-играть, если он как пружина на взводе! Вот уже и щеки впали, и круги под глазами видны! Надо Тонечке сказать, чтобы как-то… расслабляла его, что ли? Сгорит же мужик! А как расслаблять? Даже вот не знаю… а знают ли они оба про минет, к примеру? Лизе, что ли посоветовать, чтобы просветила подругу, да обучила немного. Х-х-а-а… Ну, если Тоню еще можно представить… То Ильюша, сама серьезность и мораль… Да не! Не бывать такому в их дуэте!».
Иван вспомнил, как через пару дней после их набега в ателье, Илья пришел к нему в комнату с серьезным разговором. М-да…
— Иван! Можно к тебе? — вполне корректно, но как-то с перебором в вежливости, заглянул к нему в комнату Илья.
«Можно подумать он сюда редко захаживал? Сколько раз и обедали, и чай вместе пили! Значит что-то серьезное. А что? Да их поездка в ателье и ее результат в виде одежды у Тони!».
— Илья! Ты что-то как не родной! Чего спрашиваешь? Заходи, конечно! — Косов поднялся с топчана, и подошел к столу, — Чай будешь? Горячий еще. У меня и перекусить есть чем…
— Я с тобой поговорить хотел, — «ну вот… начинается!».
— Ну… давай!
— Мне не нравится… как у тебя складываются отношения… с Тоней! Хотя… и с Лизой — тоже не нравятся. И даже Лида… к тебе как-то… чересчур тепло относится! — взлохматил шевелюру директор.
«А ведь он не уверен в себе! Не знает — а что ему, Косову то есть, можно предъявить!».
— Илья! Давай уж… как мужчина с мужчиной! Если ты хочешь сказать, что у меня к Тоне есть что-то… кроме дружеских, товарищеских отношений… То ты — не прав! Категорически не прав! Она мне нравится, да! Но не как женщина! Хотя… глупость сейчас сказал. Она очень привлекательная… Но — девчонка! Я… к ней хорошо отношусь! И первым вцеплюсь в морду тому, кто посмеет ее обидеть! Я что, не понимаю, что у Вас все серьезно? Понимаю! И ты уж совсем из меня… мудака не делай. Я хоть и не сильно моралист, но какие-то… совесть, в общем, у меня еще есть!
«Хотя… по гамбургскому счету — пиздишь, ты Ваня, как Троцкий! Что — хочешь сказать, не заглядывался на ножки и попу Тони, когда она с ребятами в зале занимается? Заглядывался, конечно… Но все же — берега вижу!».
Иван закурил. Молча протянул портсигар Илье. Тот чуть поколебался, но, махнув рукой, взял папиросу. Помолчали, покуривая.
— Илья… может по пятьдесят, а? И нервы успокоишь, и внятно говорить сможешь. Репетиция-то уже закончилась.
Директора подумал, покачиваясь на табурете, и снова кивнул головой.
Иван быстро «накрошил» сала, порезал хлеб и «набулькал» из бутылки граммов по семьдесят. Приняли, немного закусили.
Продолжая жевать, Илья, уже явно расслабившись:
— Ну а эта… одежда? Это как?
В ателье женщины заказали себе примерно одинаковые модели — юбка-карандаш, платье-футляр, коктейльное платье. Какие-то блузки еще. Правда, по цветам была все же разница, тут уж — кому что нравится. Лида и Лиза еще к платьям заказывали… как его там… Болеро, что ли? Но было — красиво. Особенно с коктейльным платьем. И, наверное, в прохладную погоду такое уместно, чтобы закрыть открытые плечи. Еще что-то из летнего… Хорошо, что Косову там явно делают скидки. В розницу, другим людям, это стоило бы существенно дороже!
— Что как, Илья? Я с этой одеждой помог не только Тоне, но и Лизе, и Лиде. И что теперь? Сам знаешь, денег я практически не трачу на себя. А денежка нам с тобой на книжку капает. Регулярно, между прочим. И, в общем-то, неплохой такой ручеек уже получается. Я понимаю — ты там своим родным помогаешь, да и сами вы тратитесь. А я? Да мне на себя и моей зарплаты хватает. Ну и куда мне эти деньги девать? Копить, как Плюшкину? Глупость.
— Ну… потом же и у тебя будет семья, дом. Почему бы и не копить?
«М-да… семья, дом. Эх, Ильюша! Через два года здесь такое начнется… Какая, на хрен, семья, дом?».
— Вот когда будет все это — тогда и буду думать. А пока… Почему я не могу помочь своим близким? А ведь Вы и есть мои близкие. Ближе-то… кто у меня? Кого я знаю-то в этом городе? Ты, Тоня, Лиза, да Лида…
— Я понимаю… Но… у тебя же вроде бы… женщина есть? Ну… она еще приезжала к тебе, тогда… когда ты побитый лежал.
«Оп-па! А это уже кто? Лиза? Тоня? Скорее — Тоня. Вот же… болтушка! Так она и про Лизу… Хотя, нет. Она ясно обещала!».
— Есть… и что? Свою женщину я содержу… ну, то есть помогаю ей. Илья! Может хватит уже об этом? Про свое отношение к Тоне я сказал. Здесь я с тобой честен. А про моих женщин… Давай я уж сам как-нибудь разберусь, хорошо?
— Но, Иван… эта одежда… а Тоня сказала, что еще заказала. Это же — недешево! Давай я тебе… хотя бы частями буду отдавать?
«Знал бы ты, насколько недешево! Но… и слава богу, что не знаешь! Женщинам я тоже ничего тогда не сказал — отдал Александру деньги один на один и все! Тоня, простая душа, похоже, даже не догадывается, сколько это стоит. А Лиза и Лида… те, скорее всего, предполагают, но будут молчать!».
— Илья! Вот я тебе говорил, говорил… а ты как будто ничего и не слышал! Мне не нужны никакие деньги! Если уж так хочешь — возьми скопи их, свои, и… да вон — себе хоть что-то купи! Зимнее там, костюм какой… Ты же директор клуба! Должен и внешне соответствовать, а не носить пиджак… по десять лет.
На том и расстались, хотя было видно, что Илья все-таки был против. «Против шерсти» ему такой расклад.
А вот и Лиза вышла на сцену. В цветастом платье чуть ниже коленей, рукава короткие, «фонариком» — сейчас здесь это самое модное. Узкий поясок подчеркивает талию. Платок на плечах — ну, для соответствия содержанию песни. Хороша! Ножки полные — ровные, длинные. Щиколотка узкая, аккуратная; белые туфли на небольшом каблучке. Когда начинает петь, чуть пританцовывая, край платья колышется, открывая красивые колени. И лицо красивое, обрамленное светло-рыжими локонами!
Косов с улыбкой смотрел на подругу, и снова вспоминал, как он попытался донести до мастеров в ателье свои пожелания по поводу юбки-карандаш на Лизе. Они, по его требованиям, все больше заужали и заужали синюю диагоналевую юбку, пока не получилось — «в полную обтяжку!», даже швы, сметанные «наживую» стали расходится.
— Нехорошо! Боюсь, что шлица сзади разойдется при ходьбе! Да и как вообще ходить в такой узкой? — покачала головой молодая швея.
— Зато смотрите, как красиво! Это же… картинка! — настаивал Иван.
— Так попу же как облегает! — запротестовала швея.
— И что, разве некрасиво? — любовался Косов.
— И шлица… если как Вы предлагаете! Она же так высоко уходит… Край чулок же видно будет! — противилась швея.
«Ни хрена вы не понимаете в красоте женских ножек, и степени воздействия такой красоты на мужиков! Край чулок ей, видите ли, виден будет! Да это же… самый смак! Самый цимес! Когда вот так, вроде бы случайно — и раз! мужик увидел край чулка! Все, пиздец! — бери его за ноздри и веди его хоть куда: хоть в загс, хоть на бойню!».
Сама «модель» пыталась разглядеть себя в зеркале, крутилась, поглядывала на Ивана с улыбкой.
Точку в споре поставила Лида:
— Вань! Смотри — даже шовчики от трусиков видны. Неприлично! Как в таком по улице ходить?
«М-да… как-то я и не подумал, что стрингов-то сейчас нет! Или «придумать» их? Хотя… вряд ли сейчас женщины такое наденут! Неприлично же! А как жаль-то!».
Косов в расстройстве махнут тогда рукой и вернулся в комнату, дремать.
В перерыве репетиции, в коридоре за кулисами, послышался смех. Иван заинтересовался у Калошина:
— Чего там?
— А-а-а… А это, друг мой, прибыл Савелий Елкин. Пошли, пошли — посмотришь! Да и познакомлю Вас. Сам сейчас увидишь, какой это человечище!
— Слушай! А чего это вы все его так — Савелий? У него что — отчества нет? — засомневался Косов.
— А он терпеть не может, когда его по отчеству называют! Ну — если только что-то совсем уж официальное. А так, в разговоре — только по имени!
В коридоре, в окружении артистов стоял невысокий и худощавый пожилой мужчина. Был он одет довольно просто — в какой-то поношенной темно-серой паре, с кепочкой на голове. Морщинистое лицо, серые поблекшие глаза.
«Такой… совсем простой дядька. На улицах таких — пучок на пятачок! И чем же он так славен среди творческих людей города?».
Только вот улыбался дядька хорошо — доброй, даже какой-то беззащитной улыбкой!
«Очень уж он Зиновия Гердта напоминает. Не один в один, но вот совсем рядом!».
Елкин как раз стоял, слушал с улыбкой одну из танцовщиц, поглаживая ту по руке. Потом повернулся к Варе, развел руками:
— Варенька! Вы как всегда — хороши! Все расцветаете? Когда же Вы остановитесь в таком коварном для мужчин деле? Мне даже страшно становится — какая фемина! А уж как Вы поднялись творчески! Слышал, слышал Ваши новые песни. Ну что, думаю Руслановой скоро придется подвинуться на московской сцене. Молодец, девочка! Какая же Вы молодец!
«М-да… и голос — чуть хрипловатый баритон, очень уж хорош! Как-то завораживающе звучит. Убаюкивает, как матерый кот!».
— Родные мои! Мы с Вами еще непременно пообщаемся! Я очень рад всех Вас видеть, очень рад! Но нужно же и поработать, а то я и сценарий концерта видел совсем мельком, что уж и вовсе непростительно. Ну и где же режиссер этого проекта? Илья! Очень рад! Очень! Ты здорово вырос творчески с момента нашей последней встречи. Молодец! А уж музыка твоя к песням — выше всяческих похвал. Какие они получились, эти песни, а?! Заткнул ведь за пояс наших маститых авторов! И поделом! Молодым — везде у нас дорога!
Иван с Калошиным подошел поближе.
— А-а-а… а вот и наш Игорек! Все летаешь, коварный соблазнитель? Все кружишь, аки беркут над бедными беззащитными девочками? Ох, смотри у меня, ох смотри! Не обижай девочек!
Калошин, улыбаясь, пожал руку конферансье:
— Да будет Вам, Савелий! Не так уж они и беззащитны, эти девочки! И кто из нас более коварен — еще посмотреть нужно!
— Ты прав, мой друг, как же ты прав! Эти цветы вокруг нас — подчас полны яда. И очень просто мужчине порой попасть в плен такой красивой росянке! Но все же… не обижай такие красивые создания. Их надо любить, лелеять и холить. Ведь посмотри вокруг — это же прекрасно, что здесь так много красивых женщин. А вот я вижу новые лица! Да какие красивые, эти лица!
«Это он увидел подошедших стайкой Лизу, Лиду и Тоню!».
Елкин с женщинами познакомились-раскланялись!
— Ну, Илья… если уж тебе удалось собрать столько красивейших женщин, концерт не может не удастся!
«Какая у него богатая мимика — вот он улыбается, вот задумывается, а сейчас — как будто немного грустит. А сейчас — искренне рад встрече. И интонации меняются — голос то становится гуще, но не громче; то — понижается до доверительного тона; то полон веселья, или радости! А потом — укоризны, но такой… мягкой и ненавязчивой! М-да… интересный дядька!».
Ивана представили Елкину. Тот, чуть наклонив голову, как умный ворон, посмотрел на Косова, пожал руку. Рукопожатие его было приятным. В меру крепким, а ладонь была сухой, теплой и чуть шершавой.
— Молодой человек! Я уже не раз слышал о нашем новом творческом дуэте — Вас и Ильи. Ну вот и познакомиться сподобился. И что я могу сказать? Не оскудела наша земля талантами! Рад, очень рад познакомится с таким молодым, но уже таким плодовитым автором. И как же удачно, что Вы нашли друг друга — поэт и композитор. Знаете, это дело такое… нечастое. Порой авторы долго ищут, перебирают партнеров. Часто это сопровождается неудачами, потерей времени. А здесь — бах! — Елкин обеими руками изобразил этот «бах!» — и такой тандем получился и быстро набирает обороты. Главное, друзья мои, не поссорится сразу, после первых успехов. Это порой кружит голову, появляются разные, иной раз — откровенно дурацкие мысли! Нужно пережить этот первый успех, перетерпеть и быть дружнее, участливее друг к другу!
Косов почувствовал, как щеки его заливает румянец. Незаслуженная похвала — жгла!
— О! Наш юноша смутился. Значит медные трубы еще не коснулись его ушей! И это — хорошо! Сохраняйте это как можно дольше! Молодец! Ну…, - Елкин чуть придвинулся к Косову, и доверительно, — Мы с Вами еще пообщаемся, не так ли, Иван?
Только и оставалось, как кивнуть, и даже так… смущенно, ножкой по полу пошаркать. Даже злость на себя появилась!
«Как юнец расчувствовался, право-слово!».
Подняв голову, Иван увидел смеющиеся глаза. Кира… Это ожидалось, конечно. Но… Лучше бы ее сейчас здесь не было. Кира с Лизой и Лидой и раньше общались, и вроде бы — неплохо. Но ситуация изменилась — Лиза… как бы это… перешла в другой статус. И что сейчас будет между его знакомыми женщинами, он предугадать не брался. Может все останется, как и было, а может изменится. Косов предпочел сбежать, лишь только расцеловался с Кирой. В щечку, конечно. Не иначе!
Он по-прежнему сидел в зале, в уголке, стараясь не отсвечивать. Наблюдал, улыбался, думал. Иногда смеялся. Выходил на свои номера, исполнял их и вновь уходил в уголок. Пару раз к нему еще подсаживался Игорь, удивлялся такому уединению, предлагал присоединиться к другим артистам. Но Иван, улыбаясь, отказывался — «дескать, там шумно, а ему хочется побыть одному!».
Смотрел, как Илья сидит на втором ряду с Елкиным и Кирой, и что-то обсуждает. Илья все больше говорил, иногда — довольно эмоционально, даже немного размахивая руками. Елкин больше слушал, кивал, что-то переспрашивал и опять же, судя по реакции — соглашался. Кира просто слушала, смотрела, иногда улыбалась.
Несколько раз к нему подбегали Лиза и Лида. Присаживались, что-то говорили, смеялись, отдыхали. Потом — снова убегали.
— Я так благодарна тебе, что вовлек меня во все это! Мне так это нравится! Вот прямо сейчас бы расцеловала, но — неудобно! — шептала ему Лиза. А Лида рядом — просто улыбалась. Похоже ей тоже — все нравилось.
Несколько раз ловил на себе взгляды Киры, улыбался ей, но не подходил.
На большом перерыве все собрались в самой большой гримерке, чтобы перекусить. Места было маловато и каждый устраивался, как мог. Часть продуктов в уже готовом виде предоставила администрация ДК, часть — особенно спиртное, в небольшом количестве, притащили они с Калошиным. Улучили момент — и сбегали в магазин неподалеку.
Илья сначала надулся, как мышь на крупу, но потом согласился, что если по чуть-чуть, то можно, ничего страшного не будет.
Дирекция ДК, надо сказать, заняла странную позицию. Директор почти постоянно находился рядом, но в процесс не вмешивался. Смотрел, молчал. Да! И помогал чем мог, по мере обращения за такой помощью. Указания он такие получил, что ли? Типа — «Не мешать и ни в чем не отказывать!». Правда на Илью поглядывал с подозрением, с опаской — не иначе опасался, что подсидит его мерзавец залетный!
Когда голод был сбит, начались какие-то посиделки. Наверное, именно про такие рассказывают артисты после выхода на пенсию. Время до конца перерыва еще было, на сцену никто не звал. В основном, блистал, конечно, Елкин. Сыпал шутками, рассказывал какие-то побасенки, веселил людей. Очень смешно выходило и душевно! Уже без удивления видел Косов, как буквально заглядывая ему в рот, слушают люди конферансье.
— Ну-с… а молодые люди что же примолкли? Может порадуют нас какой веселой историей? — обратился он к Калошину, и выходит — к Ивану, потому как сидели они рядом.
— Соревноваться с мэтром? Так себе затея…, - пробормотал Косов.
Елкин услышал, улыбнулся:
— Ну, Иван, не всегда же я был… как вы сказали — мэтром. Игорь! Может быть споешь что-нибудь?
Но Калошин отказался:
— Если спеть — это вон, к Ивану. У него постоянно что-то новое, неизбитое!
Быть в центре внимания многих людей, большая часть из которых молодые, красивые женщины, конечно, приятно. Но — не всегда!
Иван как раз разглядывал коленки сидевшей напротив него танцовщицы.
«Очень ничего себе коленки! Очень… симпатичные!».
Лиза, запеленговавшая его взгляд, прошипела, не убирая улыбки с лица:
— Ты сейчас дырки прожжешь на трико у бедной девочки! Если уж тебе так… не терпится поглазеть, смотри на мои! — и чуть приподняла выше подол платья, открыв свои, не менее красивые колени.
Ее слова услышали. Получилось так забавно, что присутствующие рассмеялись. Смеялись все, даже Варя, сидевшая чуть поодаль. Особенно веселилась танцовщица, обладательница красивых ножек. Только Кира улыбалась как-то… «деревянно». И это опять было… неприятно!
— Ладно… если Вы так хотите…
Иван взял гитару, чуть подвинулся, чтобы было удобнее:
— Если у Вас нету дома,
Пожары ему не страшны!
И жена — не уйдет к другому,
Если у Вас, если у Вас,
Если у Вас нет жены!
Ему нравилось, что людям нравится! Задумчивый взгляд Вари на него; чуть обиженный — Киры; немного удивленный — Лиды; и восторженный — Лизы.
«Гарем! Как есть гарем! Канон, однако!».
— Если у Вас нет собаки,
Ее не отравит сосед!
И с другом не будет драки,
Если у Вас, если у Вас,
Если у Вас друга нет!
— Оркестр гремит басами!
Трубач выдувает медь!
Думайте сами, решайте сами –
Иметь или не иметь!
Иметь или не иметь!
Заинтересованный взгляд Калошина, размышляющего — стоит песня, или — не стоит? Немного раздраженный — Ильи; веселая, вся в слух ушла — Тоня. И очень задумчивый Елкин.
— Если у Вас нету тети,
То Вам ее — не потерять.
И если вы не живете,
То Вам и не, то Вам и не,
То Вам и не умирать!
Не умирать!
По окончанию песни все захлопали, смеялись. Только Елкин негромко сказал:
— Какая грустная песня… философская, я бы сказал. Хотя — все правильно! Жить нужно полной жизнью, а не бояться постоянно — кабы чего не вышло! Ну, молодой человек, а повеселее что-нибудь есть?
Косов подумал, тряхнул головой:
— Хорошо, когда женщина есть –
Леди, дама, сеньора, фемина!
А для женщины главная честь –
Если есть с нею рядом мужчина!
И повсюду, особенно здесь –
Где природа дика и невинна…
— А-а-а-а ба-боч-ка!
Крылышками — бяк-бяк-бяк!
А за ней воробушек — прыг-прыг-прыг!
Он ее голубушку — шмяк-шмяк-шмяк-шмяк!
Ам-ням-ням-ням! Да и шмыг-шмыг-шмыг-шмыг!
Иван поднялся, чтобы можно было и интонацией, и движениями передавать… «накал эмоций!».
— А ну-ка, друзья! Все вместе!
Повторил куплет. Люди смеялись, хлопали, подпевали. Он уставился взглядом в танцовщицу «с коленками»!
«Зарумянилась! Понимает же, что это шутка — но ей приятно!».
— Вы мой ангел! Вы — мой идеал!
Моя звездочка, ягодка, рыбка!
Губки — жемчуг, а зубки — коралл!
Хороши так же грудь и улыбка!
Я таких никогда не встречал,
Пусть исправится эта оши-и-ибка!
— Друзья! И снова все вместе! И-и-и…
— А! Ба! Бо! Чка! Крылышками — бяк-бяк-бяк-бяк!
Долго Илья не мог успокоить людей, чтобы выгнать их на продолжение репетиции на сцену! Смеялись, перепевали, делились впечатлениями! Даже Елкин, посмеиваясь, приговаривал:
— Вот, девочки! Типичный пример, что Вас ждет, если Вы утратите бдительность! Шмяк-шмяк-шмяк-шмяк! Ам-ням-ням-ням! Да и шмыг-шмыг-шмыг-шмыг! Браво, Иван! Браво! Брависсимо!
Лиза пихнула его кулачком в бок и прошептала, смеясь:
— Дома будет тебе и ам-ням-ням и шмыг-шмыг-шмыг! Вот получишь же ты! Ох, Ваня! Ну выпросишь же ты у меня!
Он наклонился к ней и просил шёпотом:
— А что я получу дома?
— Все! Все ты получишь! Вот все-все-все! Все, что захочешь!
— И даже — «И хочется, и колется?»
Лиза расхохоталась, и потом, так же шёпотом:
— Да! И даже это! Я уже и сама этого хочу! Очень хочу!
В коридоре Косов столкнулся с Кирой. Как не избегал, как не увиливал…
— Все развлекаешься, Ваня? — Кира улыбалась, но похоже — через силу.
— Кир! Ну пожалуйста! — прошипел он.
— Что пожалуйста? — и бровь удивленной дугой.
— Кирочка! Милая моя! Не рви ты нервы ни себе, ни мне! И сердце… тоже — не рви! — промычал он.
— Трус ты, Косов! Трус! — губка презрительно приподнялась, девушка развернулась и ушла, только юбка подолом взметнулась.
«М-да… трус. Очень пакостно на душе… как-то!».
Снова сбор оргкомитета. Теперь уже все серьезны. Обсуждаются костюмы.
— С парнями-то все — более или менее понятно! И у музыкального коллектива все есть. С Варей сложнее. У нее много номеров, нужны костюмы. Пусть и не на каждый номер, но… немало! И Лизе… Лиза! А ты можешь выступить в своем? Есть у тебя что-то попроще, ближе к народному?
Илья уже видел наряды из ателье. И они — точно не подходят! Они… для дамы, для красотки. А нужно другое.
Лиза задумывается, переглядывается с Лидой. Потом кивает:
— Найду!
— Ну вот и хорошо! Только не забудь показаться мне в этом костюме! Может… не подойдет еще.
Женщины улыбнулись, переглянулись, хмыкнули.
— Так… что дальше? Дальше — танцоры! Ребята, у Вас есть такое… народное? Может и не совсем уж кокошники, но… русское?
Девчата-ребята тоже кивают — «подберем!».
— Иван! Так-то все песни ты можешь петь и в своем. У тебя есть приличная одежда. Да и официоз тут не нужен. А вот для номера с Варей? Те сапоги, да и пиджак… в которых ты в клубе пел… они не подойдут. Далеко не новые, ношеные и вида нет. А там, по сюжету ты — этакий щеголь городской, из народа. То есть… сапожки хромовые, пиджак приличный… Да! Еще и рубашка с длинным таким воротом, чтобы поверх пиджачного выпустить! Кепка.
— Нужен все же запас. На всякий случай! — посоветовал Елкин, — и желательно, все-таки, на всех! Костюмер нужен. Есть предложения по этому поводу?
«Опять двадцать пять! Придется вновь Завадской в ножки кланяться. А… не хотелось бы!».
Косов не то, чтобы боялся этой фам-фаталь, но опасался. Опасался погрузиться в это сладкое, такое притягательное «болото». И ведь Ритка там еще! И обещание свое… он все-таки помнил! Просто так… оттягивал сколько можно! Не мог решится, «рубануть шашкой», раздать долги по обещаниям.
Все задумчиво молчали.
— Есть такой костюмер. У меня знакомая в Театре оперы и балета работает, — решился Косов.
Удивленные взгляды на него. Но явно с облегчением посмотрел Илья.
— В Театре оперы и балета? У меня там тоже знакомые есть. Но, Иван, там такие… снобы работают. Согласятся ли они помочь? Они же — богема! — усмехнулся Савелий.
— Она там — главный костюмер. Думаю — решит проблемы.
Елкин оживился:
— Позволь, позволь… Это кто же? Неужто Елена Георгиевна?
Косов вздохнул:
— Ну да, Завадская Елена Георгиевна!
— Интересные у тебя знакомства, Иван. Я с Еленой давно знаком. Не сказать, чтобы близко, но знаком. Только не на таком уровне, чтобы решать вопросы по костюмам. Может по одному костюму, для себя, и решил бы. Но если, как сейчас — нужно много… Нет, не решился бы! — Елкин понимающе посмотрел на Косова, чуть усмехнулся, одними уголками губ.
— Нужен телефон, позвонить, договориться. Может человек занят и не сможет встретиться.
— Ну так что же? Пошли в кабинет директора, оттуда позвонишь! — Илья был настроен решительно.
В кабинете директора, он, чуть замявшись, попросил:
— Илья! И Вы, товарищ директор… не могли бы Вы выйти на минутку. Мне очень не нравится влазить в долги перед кем бы то ни было. Поэтому… разговор может сложится не так, как хотелось бы. В общем, неудобно мне!
— Иван! Ну… если так вопрос стоит — может тогда и не надо? Ну откажет, да и бог с ней. Чего теперь? Решим что-нибудь…, - Илья был удивлен тем, что обычно нахрапистый Косов мнется и не решается.
— Да как ты решишь-то его? Где еще возьмешь костюмы?
Илья перевел взгляд на директора ДК.
— Нет, Илья Николаевич! Тут я Вам ничем не помогу — ДК у нас новый, коллективы еще толком не сложились, а потому и базы сценических костюмов практически нет! — развел руками мужчина.
— Ладно… Вы пойдите, покурите, что ли…
Оставшись один, Косов тоже закурил, благо на столе директора стояла пепельница, и она не пустовала. Значит хозяин здесь курит и ничего страшного не будет, если и Иван покурит, настроится на разговор с Завадской.
Позвали ее к телефону быстро.
— Елена Завадская у телефона! — голос деловой, но не неприятный, — слушаю Вас!
— Елена Георгиевна?
— Да, а кто спрашивает? — деловитость из голоса ушла, появился интерес.
— Елена… это твой мимолетный знакомый. Фамилия моя… Косов! Помнишь такого? Вот… застываю пред тобой в глубоком пардоне! — Иван добавил в голос бархатистости и вины!
— Ванечка? Ой! Что же ты…, - было слышно, как Елена прикрыла ладонью трубку, и приглушенно…, - Софочка! Я хочу попросить тебя… не могла бы ты выйти на минутку! Мне очень нужно поговорить… Это довольно интимно!
И через несколько секунд, бархатно так, мурчаще:
— Ну и что же ты мне хочешь сказать, Ванечка? Почему же ты… маленький мерзавец, так обманываешь бедную женщину? Сколько же ты будешь попусту обещать ей?
«Х-м-м… а ведь и правда, мелькнуло что-то такое в голове. Как будто мальчишка оправдывается перед взрослой женщиной. Перед учительницей, вот!».
— Леночка… Хочешь поиграть в учительницу и мальчика? Ты будешь меня строго отчитывать, а я буду виниться перед тобой? Хочешь?
Было слышно, как женщина глубоко вздохнула, а потом, снова — «мур-мур-мур» хрипловато:
— Ах ты негодник! Ты меня заводишь даже на расстоянии! Ну что с тобой делать, Ванечка? У тебя совсем нет совести!
— Лена! Закрутился совсем — не знаю, на чем уже и душа держится! Но я, сладкая моя, все помню. Можешь не верить мне, но — все помню.
— Ну и когда же? Сколько я могу тебя ждать? — потом негромкий смех, — И сколько я могу обманывать Риту?
«Бляха-муха! Еще и Ритка!».
— Она что — рядом с тобой?
— Ага… боишься? Правильно боишься! Чем дольше мы ждем, тем больше тебе придется вытерпеть! Но нет, Риты рядом со мной нет.
Иван поперхнулся, откашлялся и постарался вернуть себе хоть каплю маскулинности:
— Это еще кому терпеть придется, сладкая моя!
— Ваня! Ну зачем ты меня все больше заводишь? — было слышно, как женщина хихикнула и совсем понизила голос, — я и так уже… влажная! А может… может ты ко мне сейчас приедешь, а?
— Как сейчас? И куда?
— Ну как куда? На службу ко мне. Ты, что же, уже забыл даже и где я служу?
— Лен! Так как там-то… там же люди везде!
— Ой, я тебя умоляю — люди везде! Ага! Что мы, не найдем в таком большом здании какое-нибудь помещение, чтобы… пообщаться?
«Бляха-муха! Вот не хотел же звонить!».
— Леночка! Насколько я помню — ты очень громкая! Сбежится весь театр посмотреть!
Она засмеялась — как ручеек прожурчал:
— Да-а-а… будет неловко! Так-то и пусть… даже пикантно! Но вот службой я своей дорожу, а после такого афронта придется уходить. А может быть ты мне как-то рот зажмешь?
«Ага… кляп в рот. Наручники еще, плеть, кожаные маски… Только вот секс-шоп еще не открыли здесь. И долго еще не откроют! Представляю — вваливается в помещение толпа обеспокоенных артистов и прочих рабочих сцены… балерины там… в пачках, мужики в комбинезонах… эти еще — болеро разные! Хотя нет — этих как раз-таки и не надо! Ага… значит, вваливается вся эта толпа в помещение, а там! мы с Еленой Георгиевной в костюмах из фильмов для взрослых… для очень взрослых! и в позах, ага. М-да… и правда — пикантно! «И каждый вечер перед Вами на арене…»! Цирк уехал, а клоуны — остались, мля!».
В трубке снова горячий шёпот:
— Вань! Правда… приедь, а? Очень тебя прошу!
Косов снова откашлялся:
— Так, Елена Георгиевна! Мое решение сейчас будет зависеть от Вашего ответа. Мне нужна помощь!
— Ох и сволочь ты, Ваня! Ох и гад! Сначала так распалить женщину, а потом — раз и снова о делах! Ты садист?
— А ты — мазохистка?
Она засмеялась:
— Ну ты же знаешь! Зачем спрашиваешь?
— М-да… разговор у нас какой-то… Так что с помощью?
— Ты говори, что тебе надо?
— Про концерт в ДК «Сибкомбайн» ты слышала наверное? Мне нужны костюмы для артистов!
Она помолчала. Потом:
— Слышала. Это интересно! А про костюмы… Решаемо! Сколько, какие, на какое время! — и снова голос изменился, с придыханием, — Ваня! Привози всех сюда. Пока Вы едете, я решу вопрос с дирекцией. А так как дело это не быстрое, у нас с тобой будет время пообщаться! Все! Не тяни. А то и правда — разозлюсь!
Из кабинета директора Косов выходил в смятении чувств.
— Ну что? — спросил дымящий здесь с директором Илья.
— В общем… так! Сейчас, вот прямо сейчас! Все артисты… все, то есть — все! Едут в театр оперы и балета, где им подберут костюмы! Нужен транспорт. Автобус. Еще — срочно нужен перечень: какие костюмы, сколько, на какое время. И лучше было бы… от дирекции «Сибкомбайна» какую-то «попрошайку», что ли? — увидел непонимающие лица Ильи и директора, поправился, — ну… отношение там… письмо или как это там называется… ну типа — дирекция завода просит предоставить… бла-бла-бла… обязуемся вернуть все в целости и сохранности!
Директор с уважением посмотрел на Косова, понимающе кивнул:
— Сейчас сделаем! А автобус у нас в ДК свой есть — артистов возить!
«Ага! Которых еще нет и в помине!».
Директор убежал решать вопрос с «бумагой».
Илья, на ходу, по пути в актовый зал:
— Иван! А как ты так… быстро все решил? Не понимаю! Как такое возможно? Р-р-р-а-з! И все решено!
Иван, представив реакцию Ильи на свой рассказ, не выдержал, и самым скотским образом, заржал!
— Ой, не могу! Ой… мля… обоссусь сейчас! Ну Илья…
— Ты чего это? — опешил директор.
— Да погоди ты! Сейчас… сейчас все пройдет! Вот… у-у-у… бля… Все-все-все!
Остановился, отдышался, и вытирая глаза:
— Извини… чего-то я перенервничал, что ли. Там такие люди… непростые все же. С ними разговор вести… непросто!
«Блядь такая! Вот чувствую себя сейчас… проститутом каким-то! Сонечка… мля… Мармеладова! И… «положил за други своя»! История эта должна умалчивать, что именно положил герой «за други своя»! А то… не канон получается! Вообще — не канон!».
Илья, Варя, Лиза и танцоры уселись срочно писать перечень костюмов. И что-то они… размахнулись, похоже! Ну да — аппетит приходит во время еды. Калошинцам костюмы были не нужны. Ну и пусть их!
Здесь начинается откровенный отрывок! Если Вам не хочется погружаться в разврат — можете не читать! Я предупредил!
За костюмами поехали Варя; Лиза, с Лидой, конечно же; Тоня, которая хотела что-нибудь посмотреть для танцоров детской группы; танцоры и Иван. Увязался с ними и Калошин. Тому было просто любопытно. Или, как вариант, ради продолжения охмурения так понравившейся ему танцовщицы. Кстати, не той, на чьи колени пялился Косов.
Мест в автобусе было с избытком, и поэтому все расселись по интересам. Калошин присоседился к танцорам, а Иван и остальные женщины сели чуть поодаль.
Женщины все болтали о своем. Обсудили Савелия, поохали, какой он славный и интересный. Потом — о разном. Чаще всего и дольше — о «тряпочках». Именно здесь прозвенел первый, такой тревожный для Ивана звоночек. В какой-то момент, совершенно неожиданно для него, Лиза подвинулась к его уху и прошептала:
— А у меня к тебе, мил-дружочек, есть вопросы! — и продолжила, зараза такая щебетать с подругами, отмахнувшись от его вопросительного взгляда, — Все потом, хорошо?
«Не… ну нормально, да? Она там чего-то себе надумала, провела анонс, так сказать… а мне сейчас — сиди, думай, о чем она вообще?».
Да, подумать было о чем. Хотя бы — как сейчас разрулить ситуацию с Завадской? Косов, конечно, не думал, что Елена сразу же, при посторонних кинется к нему в объятья, но… а если она и впрямь решит где-нибудь уединиться? И как это обставлять перед Лизой? Да и Лидой — тоже. Да и просто — неудобно. И так уже привлек к себе внимание, у тех же танцоров, к примеру. Скандала не хотелось — совсем! Так что к театру Иван подъезжал хмурым и с некоторым трепетом в душе.
Похоже, что какие-то распоряжения по поводу их приезда уже были отданы, так как в фойе театра, вместе с пожилой вахтершей, их встречала молоденькая девчушка, тонкая как тростинка, но с изрядным макияжем на миленьком лице.
«Опять балеринка? Интересные у них тут курьеры и посыльные!».
— Пройдемте, товарищи! Елена Георгиевна Вас уже ждет! — прощебетала девчуля и повела их по коридорам здания.
Угу… Завадская встречала их во всей красе!
— Спасибо, Танечка! Спасибо, хорошая моя! И не забудь — пуанты привезут на следующей неделе, по вторник! С самого утра — ко мне на примерку. Не забудешь? — с улыбкой проводила Елена девчонку.
— Так! Ну здравствуйте, товарищи! Здравствуйте, коллеги! — Завадская даже банальную встречу чужих артистов обставила как некую церемонию. Встретила она их в каком-то холле, между коридорами.
«Рекреация! Так это вроде бы называлось в будущем. Диванчики вдоль стен, кадки с фикусами… или как там называются эти кусты? В общем — миленько! Посидеть, поболтать между делом — очень уютное место!».
Сама госпожа Завадская сейчас была… что-то среднее между Снежной королевой, и эсесовкой-гестаповкой на входе в концлагерь. Темно-синяя плиссированная юбка чуть ниже колен; безупречно натянутые чулки на ногах; черные туфли вроде балеток; черный же пиджачок, приталенный по фигуре; под пиджаком — синяя блузка и черный узкий галстучек.
Красивое, холеное лицо ее было равнодушно-приветливым. Губы чуть изогнуты в вынужденной улыбке, тонкий ровный нос, казалось, чуть принюхивался к посетителям: «Кто такие? Может — с лестницы спустить? Или покусать сначала?». Серые льдинки глаз изучающе рассматривали докучливых людишек. Лебединая шея эффектно держала изящную головку, с какой-то вроде бы простой, но одновременно — очень сложной прической.
Как бы само собой получилось, что все приехавшие выстроились вдоль стен холла. Лишь Косов чуть выбивался из этого строя — чуть впереди и немного в стороне.
— Ой! Чего-то мне… страшно как-то…, - услышал он сзади испуганный шёпот Тонечки.
— А у нее на шее… морщинки видны! — еле слышное шипение Лизы. Хмыкнула Лида.
— Знакомиться мы с Вами будем в процессе работы. Иван мне объяснил, что от нас требуется. Работы у нас с Вами много, а времени, к сожалению — мало. Не будем его терять! Иван! Я просила список необходимого! — и не глядя на Косова, Елена протянула руку. Царственно так. Так могла бы протянуть руку королева, требуя от своего премьер-министра немедленного письменного доклада.
— Вот, Елена Георгиевна! Здесь список необходимого реквизита. А здесь ходатайство от дирекции завода «Сибкомбайн» в Ваш театр о выделении необходимого.
Мельком просмотрев ходатайство, Елена кивнула:
— Хорошо, что Вы об этом позаботились! Так…, - просматривая перечень костюмов и реквизита, — Как я и предполагала — немало! Сразу хочу сказать, что детских костюмов у нас практически нет. Есть небольшой выбор, но он больше тематический, для использования в операх в основном. Но Вам же не нужны костюмы шутов, пажей и прочих… Арлекинов? Нет? Ну вот видите, здесь я ничем помочь не могу. По остальному — решаемо. Прошу пройти следом за мной к костюмерную. У нас очень много костюмов, а помещение, к сожалению, не такое большое, как хотелось бы. Поэтому прошу Вас соблюдать определенную осторожность — костюмы дорогие! Следуйте за мной!
Развернувшись, Завадская, пошла, как поплыла по коридору, не утруждая себя заботой — следуют ли посетители за ней. Ну да — чего же на челядь внимание-то обращать?
Сделав страшное лицо, Косов кивнул остальным — «Вперед!», и направился первым за Королевой.
«Ох как она… вроде бы и бедрами не виляет, но юбка чуть подергивается снизу. Очень красиво! Не идет, а — пишет!».
Когда они молча, придавленные величием царственной особы, прошли в костюмерную, Елена остановила их почти на входе:
— Так, девушки и юноши! Сейчас наши мастера проведут с Вами необходимые манипуляции, и подберут Вам костюмы по размерам. У нас очень опытные и знающие мастера! Настоящие профессионалы своего дела! Предлагаю Вам разделиться — танцоры… да-да, Вы, молодые люди — пройдите в тот конец зала, там Вас ждут!
Иван с улыбкой заметил, как Калошин, практически на цыпочках, прокрался вслед за танцорами.
«На ходу подметки режет! Сейчас в суматохе примерок, очень детально сможет рассмотреть предмет своего интереса!».
— Вас, девушки, прошу подойти к средней части костюмерной. Вас ждут двое наших работниц. Кто из Вас Варя? Вы? С Вами предстоит самый большой объем работ. Костюмов для Вас нужно немало. Но ничего — мы справимся! Та-а-а-к… остается один человек… Да, юноша. Это вы, Иван? Ну что же… с Вами придется работать мне самой, ибо более некому. Не беспокойтесь, у меня вполне приличная квалификация! Да и костюм Вам нужен… незамысловатый.
«Как играет?! Как она играет! Это же обалдеть можно! Все делает, чтобы и лишних вопросов не задавали. Кто же задает вопросы Королеве? И подчинялись беспрекословно!».
— Извините! А можно вопрос? — как примерная ученица тянет руку вверх Тонечка.
Легкая, поощрительная улыбка на устах Королевы:
— Да, конечно! Слушаю Вас, милочка!
— Я по детским костюмам… если уж у Вас ничего нет, могу я просто походить, посмотреть?
Опять улыбка, чуть более добрая, понимающая:
— Вам интересно, да? Конечно, вы можете посмотреть. Только прошу помнить про мое предупреждение по поводу костюмов. Так, Иван! А мы с Вами — пройдем вон туда, к окну, где стол закройщика. Там мы и остальным мешать не будем, и нам никто не помешает!
«Мне показалось сейчас, или и правда… улыбка была такая… многообещающая? Как у кошки, которая загнала мышку в угол? И что… она хочет… прямо здесь? Да нет… она же не настолько сумасшедшая!».
Следуя за Еленой, Косов зашел за шпалеры костюмов, и оказался в небольшом закутке, перед окном.
— Ну что? Как я тебе? — Завадская сразу же прильнула к нему, и с улыбкой зашептала на ухо.
— Бесподобно! Ты сейчас и не играла вовсе, а жила…, - руки его сразу потянулись к попе женщины: обнять и потискать!
— На том и стоим! Юбку не помни! Подожди… все будет! Давай сначала дело сделаем… Оттягивать сладкое — это же тоже… сладко! — Елена тихо засмеялась, — Так… сразу же давай определимся… чтобы не попасть в неловкое положение. Ты из них кого-то… дерешь?
Переход от величественной королевы к таким оборотам был… ошарашивающий!
Иван хмыкнул, покосился в просвет рядов костюмов. Да нет! Женщины уже ушли в процесс и внимания на них не обращали.
— Не беспокойся! Моим девочкам уже даны исчерпывающие указания, и они будут делать все как надо! Никто из этих женщин из их рук не вырвется, пока я не дам команду! Им сейчас всем — очень некогда! Ну так что… перед кем тебя прикрываем?
— Вот та… рыженькая!
— Да-а? А ничего так себе! У тебя есть вкус! Красивая девочка! Да вон и подруга ее — тоже женщина интересная! А эта… Варя? Или девчушка, которой нужны детские костюмы? Нет? А что так? Здоровья не хватает?
Завадская сейчас стояла сбоку и чуть сзади него, шептала ему в ухо, а сама… вовсю мяла ему пах. Да чего там мять-то? Там притронуться достаточно и все! Готов! Тем более для такой женщины!
— А Фатьмы не боишься? Не выцарапает она глазки твоей рыженькой?
— Не выцарапает!
— Ага… ну я давно поняла, что Фатя… умная девочка!
Он не выдержал, повернулся к ней лицом и попытался поцеловать.
— Я же сказала — подожди! Думаешь я не хочу? Сначала — работа! Делаем все по плану!
Иван чуть слышно засмеялся:
— У нас есть план? И чей же он? Кто автор?
— Конечно есть! И план этот — мой! Все продумано, не беспокойся!
И уже чуть громче:
— Иван! Ваш костюм проблем для нас не представляет. Я вообще не понимаю, зачем Вам какой-то… именно костюм. Здесь обычная одежда горожанина средней руки.
И вновь шепотом:
— Так… костюмная пара… сапоги, ага! Сорочка… кепка! Сейчас все принесу, померишь. Надо сделать вид примерки и подгонки… Хотя чего там подгонять — у нас мальчики все примерно твоей комплекции. Только вид сделаем и все!
— Мальчики, говоришь… Сладкие мальчики, да? Всех уже, наверное, перепробовала…, - Косов зашипел, грубо привлекая Елену к себе и довольно сильно сжимая ее попу.
— Ой… Ванечка! Ты ревнуешь меня, что ли? Ой, как приятно! И как же ты… меня стискиваешь… у меня дыхание прерывается. Ну подожди, подожди… сейчас все сделаем, уйдем… а потом уже… если хочешь, я тебе и про мальчиков расскажу!
— Расскажешь? Я же тебя… накажу! Ох как накажу!
— И накажи… да, накажи меня! Но… только потом. Подожди немного!
Чуть выдавал Елену только появившийся румянец на щечках. А так… Хорошо играла!
Она моментально притащила ему требуемое.
— Вот, Иван. Нужно примерить. Раздевайтесь. И давайте… без этого стеснения здесь. Я — костюмер, это, примерно, как врач, да и только!
Он скинул с себя одежду и моментально напялил все, что она принесла. Хотя Завадская и улучила момент, чтобы потискать его за задницу!
— Да! Та-а-а-к… Здесь все нормально. А вот здесь нужно подшить! Да! Приберем чуть-чуть! Вот еще что, молодой человек! Сапожки эти… сценические, для танцоров. Подметка на них совсем мягкая. Поэтому, попрошу Вас, не использовать их… в быту! Только на сцене! Одели на выступление, и сняли сразу после номера!
«Как-то уж совсем обидно она ему выговаривает! Как будто он вообще — дикий, без понимания! Ну-у-у-у… Елена Георгиевна! Погоди, я тебе и это припомню!».
Сквозь шпалеры Косову были иногда видны девчонки. Были они тоже в неглиже, чего-то там примиряли, переодевались, советовались с мастерами. И если Лизу… он уже видел, ага. То вот — Варю… было бы интересно посмотреть! Но — некогда, некогда!
— Так! Все с тобой! Теперь еще нужно отыграть наш с тобой уход! — прошептала Лена, и направилась в сторону девчонок, неся перед собой плечики с его костюмом, — Так! Здесь нужно подшить, а здесь — чуть прибрать, да… по ширине. Да, хорошо!
Оставив костюм на столе у мастеров, она снова вернулась к нему, и довольно громко предложила:
— Так как мы с Вами закончили, Иван, предлагаю пойти выпить чая! Мне еще с Вами посоветоваться необходимо… по одному делу! Вы же помните моего знакомого…, - и подхватив Косова под руку, повела его на выход.
«Ай, молодец! Даже не представляю… может ли кто-то не поверить такой игре?».
Узкий и длинный пенал помещения без окон. Стеллажи с двух сторон, от пола до потолка, на которых складированы отрезы и штуки разных тканей. Справа от входа какая-то выгородка. В торце помещения, между стеллажами — кухонный стол и два стула по краям его. Довольно тусклый свет от небольшой лампы под потолком.
— Это наша бытовка! Здесь мы с девочками обедаем, да чаи гоняем! — Елена повела руками, объясняя ему назначение помещения.
— А тогда Вы прямо в костюмерной что-то отмечали!
— Так здесь видишь, сколько места? Если людей больше, приходится там устраиваться!
Он потянул ее к себе за руку.
— Подожди-подожди-подожди… дай я дверь на ключ закрою.
Щелкнул замок.
— Ну…, - выдохнула она с улыбкой, — а теперь давай, негодяй, начинай оправдываться, почему ты меня столько обманывал!
Косов прижал женщину к себе, руками подкинул юбку повыше — «чтобы не помять!», и вцепился руками в попу женщины.
Она застонала.
— Ох, как долго я этого ждала… Объяснений я, похоже, не дождусь… Ну и бог с ними! Поцелуй меня!
Они целовались неистово. Елена перевела руку с его плеча на его пах, стала подтискивать его прямо через ткань брюк, все сильнее и сильнее.
— Подожди… дай я хоть трусы сниму… а то намокнут… и буду потом ходить… благоухать! — она, придерживаясь за него руками, стянула трусики и забросила их на полку стеллажа.
— А найдешь потом? — он проследил взглядом, куда упала деталь туалета.
— Ты поможешь…
Она и вправду уже была… мокрой.
— Стой! — она отстранилась от него. Глаза шалые, которые так пугали и притягивали его еще в тот раз.
— Что?
— Не хочу так… быстро! дай я сама! — женщина с силой развернула его, уперла спиной в стеллаж, — Вот так постой, хорошо?
Улыбнулась, и присела перед ним.
— Ну давай… помоги мне! С ремнем… еще твоим… разбираться!
Он помог, приспустил и брюки, и трусы.
— В-о-о-т… вот он где прячется… такой красивый! — она подняла лицо верх, снова зыркнув на него пугающе-безумными глазами, — А-а-а-х…
И приняла его в рот. Короткими движениями головы стала загонять его — с каждым движением все глубже и глубже!
«Ох как! Я уже и забывать стал… какая она в этом деле… мастерица!».
Очень быстро женщина заставила его застонать. Работали не только губы, но и язык и умелые ручки!
— Подожди, Ваня… я тоже хочу… не так быстро. Вместе… давай вместе! Я тоже кончу!
— А разве ты не хотела, как-то по-другому…
Она снова оторвалась от него со всхлипом:
— Хотела… и хочу. Но первый раз — так! А то ты… если сразу… быстро кончишь! Лучше так… первый раз. А потом…. М-м-м-м…
И снова головой — вперед-назад, вперед-назад… И еще чуть покачивает из стороны в сторону, меняя направление. И язычок… умелый такой… быстрый!
— Еще чуть-чуть, Ванечка! Немного совсем…
Косов увидел, как она сунула руку себе под юбку.
— М-м-м-м… давай… давай… хороший мой! М-м-м…
Он с тихим рычанием, взяв ее за голову, стал насаживать… грубо, глубоко… резко!
Она и сама тянула-рвала его на себя, вцепившись ноготками ему в ягодицы.
«Не пойму… как она не захлебнется и даже не поперхнется?!».
Потом Елена замерла, уткнувшись головой ему в пах. Негромко постанывая…
Он потянул ее за плечи вверх, поставил перед собой, заглянул в глаза.
«М-да… мыслей сейчас в ее глазах… ноль!».
Чтобы она не упала, а она так тяжело повисла в его руках, пришлось приподнять ее за попу.
— Сейчас… сейчас… Ванечка! Сейчас у меня голова перестанет кружится…
И еще через некоторое время подняла на него глаза, улыбнулась:
— Ох как мне хорошо! Но… ты не выбился из сил? А то я рассержусь! Если скажешь, что уже обессилел!
— Дай только дух переведу… закурю. Ты не против? И здесь можно курить?
Она мотнула головой:
— Кури… Хотя и нельзя. Вот только… вон — блюдце возьми. Не сори здесь. А знаешь… пока ты куришь… я не буду терять времени.
Не успел Косов узнать, что она намерена… Она снова присела перед ним на колени:
— А ты кури… не обращай на меня внимания! — и засмеялась!
«И как тут… курить? Не обращать внимания? Издевается!».
Его хватило ненадолго. Зарычав, он с силой затушил окурок папиросы в блюдце, рывком поднял ее и развернул к себе спиной.
— Давай… ну давай же… что ты копаешься?! — постанывала женщина, и даже чуть притопывала ножкой в нетерпении.
И опять резко, не жалея!
— О-о-о-о… чуть больновато… но как же… хорошо!
Да она и сама не давала ему «нежничать» — подавалась навстречу резко, с силой.
— Ой… вот сейчас… Ванечка… а-а-а-х… чуть приотпусти… а-а-а-а…, - замерла, чуть подрагивая, а потом завыла, но быстро опомнилась, зажала себе рот рукой.
Опустилась на руках на стол, легла грудью.
— Еще… еще давай… мальчик мой!
«Мальчик?! Ну, блядь, я тебе сейчас устрою… мальчик! Забудешь у меня… всех здешних мальчиков!».
Он подался назад, не обращая внимание на ее разочарованный «Ах!», вытащил, и чуть приподнял его, грубо вошел. По-другому.
— М-м-м-м… что же ты… резко-то как? Хоть предупредил бы! Ах… ах… а-а-а-х! Ну и ладно… М-м-м-м… давай еще… Еще… Глубже, Ваня… еще глубже!
Теперь уже они вместе замерли, подрагивая и судорожно вздыхая.
— Ой… Ваня… пойди, в выгородке этой… умывальник. Обмойся… А потом и мне надо…
Обычный такой, деревенский рукомойник над раковиной и ветром под ней.
Он снова курил, уже расслаблено сидя на стуле. Лена плюхала водой в выгородке, постанывала и посмеивалась.
— Вот же… грубиян! Ну нельзя же так… с женщиной! Нет, все же дома куда как лучше! Удобнее… или комфортнее. Правда, Ваня? У-у-у… подлец! У меня же болеть теперь будет.
Дождался, когда она выйдет, подойдет к нему, встанет, чуть расставив ножки и уперев руки в бока.
— Извини, Леночка! Что-то на меня нашло… Не нравится, когда меня мальчиком называют.
— Да? Буду знать. Не извиняйся! Мне было хорошо. А то, что болит немного…, поболит и перестанет! Но… Ты же сам хотел поиграть в учительницу и мальчика? А, мальчик?
— Ты опять? Не надо… а то опять больно сделаю!
— Нет… так пока — не надо! А вот отшлепать… можешь!
— Давай эти игры до дома оставим?
— Так ты же опять обманешь! Будешь опять только обещать. Я уже и обижаться устала. Перед Риткой неудобно, она уже смеется. Ну правда, Ваня… Ну что это такое?
— Все, красавица. Сейчас разгребусь с этим концертом и буду посвободнее. Честно!
— Ага… ну — буду надеяться! Только загодя меня предупреди, хорошо?
Косов посмотрел на часы:
— А что, у нас есть еще время?
Завадская подумала и ответила:
— Есть. Я же не обманывала, когда говорила, что там дело небыстрое. Нет, с Рыжей этой твоей — недолго. С танцорами — подольше. А вот с этой Варей… небыстро! Да не беспокойся ты, есть еще время. Сможешь… еще раз?
— Ну… условия, конечно, не те. Но… если ты снова будешь ласкова? Смогу.
— Я буду ласкова! — рассмеялась она, вновь становясь на колени перед ним, — Ой! А он такой холодный… и капельки воды на нем. Бедненький! Надо пожалеть… Но как же мне это нравится!
Уже без прежней экспрессии, развернул Елену к себе лицом, чуть подсадил на стол. Она, понятливая, закинула ему ножки на поясницу.
— Дай я сама… введу. О-о-о-х… хорошо…
И уже вполне себе ласково, не торопясь, даже нежно! Глядя глаза в глаза…
— Мне так хорошо с тобой! Ты разный… То грубый, то нежный… То быстрый, то такой вот… неторопливый. Смотри мне в глаза, не отводи взгляд…
«Опять у нее мутнеют глаза… Накатывает на женщину!».
— А скажи… тебе хорошо с этой… рыжей?
— Зачем ты… Хочешь поговорить?
— Да… я хочу поговорить. Бесстыже так… поговорить. Ну же… не молчи!
— Да, мне с ней хорошо…
— Так же хорошо, как с Фатьмой?
— Н-н-н-е-т… там… совсем по-разному!
— Ох, молодец… понимаешь, да? Со всеми по-разному же, да?
— Да… ты права… по-разному…
— Вот… а со мной тебе как?
— С тобой… с тобой я теряю голову. И… ты очень умелая. Наверное, у меня никого до тебя… такой умелой не было.
— Ой, как мне это нравится… Поглубже сейчас, да. Ах! Да… вот так… Ты правда не обманешь меня?
— Да, обещаю.
— Угу… уже обещал.
— Послушай… а ты за кого сейчас просишь? За себя? Или за Риту?
— За обеих… дурачок. За обеих. Ну… давай… теперь — сильно! М-м-м-м… так-так-так! Еще!
Конец отрывка. Можете выдохнуть и читать дальше! 😉
Они успели. Успокоились. Иван достал Елене трусики со стеллажа, и она даже чуть состирнула их, повесила сушиться под какую-то занавеску. Потом согрела чай в маленьком чайнике на спиртовке.
— А когда, ты говоришь, концерт будет? — задумчиво спросила Елена.
— Тридцатого апреля. Только вот, Елена, — смутился он, — контрамарку я тебе достать не смогу. Нас уже предупредили, что — шиш Вам!
Она засмеялась:
— Вот еще проблема! Сама достану, и на Ритку тоже. А Фатьму с собой брать? — и, хитро посмотрев, усмехнулась.
Иван почесал затылок:
— Ты знаешь, было бы неплохо. Ну что она там, дома все сидит. Хоть развеется. Но вот будет ли она свободна в тот день — я не помню.
Елена отмахнулась:
— Это тоже решаемо!
— Только, сама понимаешь, подойти я к Вам не смогу — времени не будет.
Когда в двери осторожно постучали, они уже тихо-мирно разговаривали, попивая чай.
— Да, кто там? — Елена подошла к двери, открыла замок.
— Елена Георгиевна! Здесь вот… дамочка… по поводу юноши интересуется. Извините, что побеспокоила, — у дверей стояла одна из мастеров, а через плечо ей заглядывала, конечно же, Лиза.
Мордашка у нее была злая. И стала смешно меняться со злости на удивление, даже — на обескураженность.
— Ой! Извините! А я думала… Простите, Елена Георгиевна!
— Что ты думала, милочка? Что я сейчас гнусно насилую этого юношу? — льда в голосе Завадской было столько, что… можно было хладокомбинат открывать! — Мы, как ты видишь, пьем чай! Нам, знаешь ли, есть о чем поговорить!
— Еще раз извините! — сейчас Лизу было даже жалко. Уж такой у нее был потерянный вид.
«Надо выручать подругу, а то ее Елена сейчас живьем съест!».
Косов поднялся из-за стола, подошел к двери и спросил:
— Что-то случилось, Лиза? Елена Георгиевна! Разрешите я поговорю со своей подругой?
— Это Ваша подруга, Иван? Ну что ж… Теперь понятно, почему девочка переживает. Знаете, милочка, мне это даже где-то льстит, что Вы приревновали Ивана ко мне. Он же милый мальчик, да?
«Опять мальчик?! И еще косит своим серым глазом, улыбается! Ну ничего, Леночка, ничего! Кошка скребет на свой хребет! Ты еще у меня каяться будешь и просить пощады! Выберу время… и мы с тобой вдумчиво пообщаемся!».
— Ну хорошо! Не буду Вас больше задерживать. Иван! Мы с Вами договорились, да? Вы мне позвоните. Буду ждать…
— Так что случилось-то, Лиза? — включил дурака Косов.
— Что случилось, что случилось… Ушел с этой… мегерой, и пропал. А мы, между прочим, уже и закончили. Только Варе осталось пару костюмов подобрать. Но это она и сама может сделать. Тем более, она живет здесь в городе, и в ДК ей сейчас ехать необязательно. Вот пусть остается, возится со своими костюмами, а мы бы поехали. Сейчас загрузим все в автобус и поедем. Кстати! Ребята-танцоры и Калошин тоже остаются. Только загрузиться нам помогут.
Продолжая придуриваться, Иван придержал Лизу, приобнял ее и спросил:
— А ты что и правда меня к Елене приревновала?
— Вот еще! — фыркнула та, отведя взгляд, — Ты не сумасшедший же с такой… связываться. Правда же?
Он, не отвечая, чмокнул ее в щечку — мол, конечно же!
Костюмов в итоге получилось изрядное количество. Хорошо, что народу было много, и перетаскали они их в автобус быстро. У Елены было все продумано, все костюмы были в чистых холщовых мешках, с ручками сверху — носить удобно.
В ДК их встретили. С помощью калошинцев, они быстро перетаскали костюмы по гримеркам, закрыв те на ключ. Илья переговорил с директором ДК, тот только что честь не отдал — пообещав строгую сохранность чужого имущества на вверенной ему территории!
Потом всей оравой вывалили на станцию, благо до нее от ДК — рукой подать. Калошинцы ехали по домам. А также и Илья с Тоней собрались ночевать в городе, о чем уведомили остающихся здесь Ивана, Лизу и Лиду.
Когда вагончик «передвижки» увез всех соконцертников со станции, Лида вздохнула и сказала:
— Какой суматошный день, правда же? А я, признаться, так есть хочу, что… у меня уже в животе буркает, отчего я чувствую себя очень неловко.
Лиза хмыкнула:
— Да, подруга! Нас же никто чаями не поил в театре! Я тоже голодная, как медведь по весне!
— Так может пойдемте ко мне, быстро что-нибудь на скорую руку сообразим — хоть картошки пожарим. Можно еще яичницу… Она же быстро готовится.
«Про яичницу… Ага… быстро!».
Переглянувшись с ним, похоже вспомнив тоже самое, Лиза фыркнула и ответила:
— Согласна, Лида! Надо поесть… А этого… с собой берем? Или пусть питается у всяких потрепанных тигриц?
Лида засмеялась, но возразила:
— Ты неправа, Лиза! Женщина эта Завадская, безусловно эффектная. Знаешь, подруга, я не отказалась бы также выглядеть в ее возрасте!
«Да какой там возраст? Она, Елена, старше этих двоих максимум лет на пять-семь. Но, безусловно, классом все же повыше!».
— А в чем вина моя, извините… Разрешите узнать?! А то вроде бы впал в немилость, а за что — сам не пойму! — «в любой ситуации нужно отрицать все до последнего»!
«Как там говорил один матерый сиделец, в той еще жизни — «Чистосердечное признание облегчает вину, но удлиняет срок!».
— Нет, ты посмотри, подруга! Он еще и невиноват, оказывается?! — Лиза всплеснула руками.
— Так в чем моя вина? — «скажи боярин!» — добавил про себя Косов.
«Вроде бы так в известном фильме вопрошал один персонаж!».
Лиза задумалась, накручивая локон волос на палец.
— Хотя бы в том, что мы так голодны! Кто придумал ехать в этот… театр? Где его уже ждала Елена Георгиевна! — имя Завадской Лиза произнесла явно с издевкой.
— Красивая моя! Человек помог нам, а ты так… к ней…
— Помог, помог… Но мне она — не понравилась! — уперла пальчик ему в грудь Лиза.
Лида смотрела на них с улыбкой:
— Лиз! Мне так нравится на Вас смотреть! Особенно на тебя, подружка! Ты с Иваном как будто лет десять скинула. Вы сейчас — как будто примерно одного возраста.
— Вот еще…, - опять «фырк» Лизы, — связалась же… с малолеткой. Как там эта его знакомая сказала: «Милый мальчик!». Убила бы!
И Лиза покрутила своим кулачком прямо под носом попаданца.
— Ладно… берем его с собой! Накормим уж… милого мальчика! Но за это, этот малолетний нахал, ответит на некоторые мои вопросы! Понятно, мальчик?!
«Нет… не понял! Но… все-таки интересно — а почему меня так бесит вот это обращение? Понятно же, что это такое ничем не прикрытое «подкусывание» — что у Елены, что сейчас — у Лизы. Умом понимаю, а эмоции — захлестывают! Надо держать себя в руках. Не хватало еще попадаться на такие простые провокации!».
Женщины действительно очень быстро все приготовили. В четыре руки. И ничего не подгорело на этот раз. Все это время Иван полулежал на такой знакомой тахте, пожулькивая за мохнатый, теплый и мягкий живот Тихона. Коту это явно не нравилось, он сначала шипел, урчал, подергивал хвостом. Но с тахты не уходил! Потом вроде бы — смирился, и только изредка чуть слышно подвывал — протяжно так!
— Иван! Хватит мучать Тишу, иди есть! — позвала его Лида, — Слушай! А чего он так тебя невзлюбил?
— Сие тайна великая есть! Ну откуда же я знаю, Лидочка! Может… вон Лизу ко мне ревнует?
Лида засмеялась, похоже приняв его слова как версию.
— Так… И все-таки, Ваня, на несколько моих вопросов ты ответишь! — значит Лиза свою идею вывести его на чистую воду не оставила.
— Милые дамы! В старинном русском фольклоре, женщины, дабы выведать мужские секреты предпринимали следующие меры: накормить, напоить, в бане попарить и спать уложить. После такого-то какой мужчина устоит? Все-все расскажет! — поглощая горячую жареную картошку заявил Косов.
Женщины удивились, помолчали, а потом Лиза, обращаясь к Лиде, спросила:
— Это чего же, Лидочка, он сейчас нас Бабами Ягами обозвал? Ах ты ж! А ну иди сюда, подлец! — это она уже к Ивану, предусмотрительно отскочившему ближе ко входным дверям.
— Лидочка! На твоем, хозяйкином месте, я бы сейчас убрал со стола ножи, вилки… Ага! Вон еще и кочергу от печки! А ведь и смертоубийство может случится! А зачем тебе здесь, в твоем доме, мой молодой, красивый, хладный труп?
Лида снова хохотала, закрыв рукой рот:
— Ой, не могу! Лиза! Да успокойся ты! Неужели не видишь, что он все это специально делает, чтобы от твоих вопросов улизнуть!
— Ага! Ты права, подруга! А ну иди, сядь на место. Да иди — трогать не буду! — Лиза прищурилась, но вроде бы успокоилась.
Косов вернулся на свое место и просительно посмотрел на Лиду:
— Хозяюшка! Красавица! А нельзя ли мне… чего-нибудь спиртного граммов сто, а лучше — двести! Говорят, что от этого боль меньше чувствуется! Я боли уж шибко боюсь!
Смеясь, Лида спросила Лизу:
— А что, может и правда — по маленькой, для аппетита?
Та, все еще пристально глядя на Ивана, кивнула:
— Согласна! А то… рядом с этим мерзавцем… никаких нервов не хватит!
«Ага… а коньячок у супруга Лиды по-прежнему — хорош!».
— Ну и что же? Будешь рассказывать? — уже поспокойнее обратилась Лиза к попаданцу.
— А что тебя все же интересует, мед души моей! — поглядывая, как Лида наливает ему чай, уточнил Косов.
— Вань! Ну хватит уже, а? У меня уже живот болит, смеяться на Вас глядючи! — улыбнулась Лида, — Может ты не права, Лиза? Смотри как он к тебе!
— Нет, Лидочка, ты еще не знаешь, что этот негодяй может нашептывать на ушко, чтобы добиться своего! — и поняв, что получилось довольно откровенно, Лиза покраснела.
— Да? Интересно…, - улыбаясь и глядя на него, протянула Лида.
— Так вот… меня интересует — как ты познакомился с этой… Завадской! — начала допрос Лиза.
— Ну-у-у… тут ничего, в общем-то, такого и нет. История довольно банальная. Мы с Фатьмой…, - тут он сделал паузу, чтобы оценить реакцию на свои слова.
«А нет! Лиза чуть поморщилась, а Лида с пониманием кивнула — и все!».
— Мы с Фатьмой перед Новым годом ходили в ресторан. Там была и Завадская с одним своим другом. Он — какой-то приезжий, был здесь в командировке. Ничего так товарищ! Видно, что солидный и с деньгами!
Лида засмеялась:
— Вань! Ты сейчас это как босяк сказал!
— Лидочка! Так, а кто я? Я и есть босяк! Еще совсем недавно из детского дома, потом — работа на Севере. А там, знаете, тоже — не филиал Большого драматического театра был! И только последний год — мало-мало стал обтесываться. Вот, кстати, и от общения с Вами в том числе! За что Вам — огромное спасибо!
Женщины переглянулись и чуть «завиноватились» — типа, да! забыли они, кто он был в недавнем прошлом!
— Ну так вот… там, в ресторане компания одна была. Ну, так себе компания — вроде бы уже не шпана, но не «чистая» публика! Вот парочка из них и «навелась» на Завадскую. Или на ее друга, точнее — на его деньги! Я это увидел… В общем, немного помог! Вот… так и познакомились. А потом я… уже днем заходил в этот ресторан с ребятами из нашего стрелкового кружка — кофе выпить! Там, кстати, очень хороший кофе варят! И снова — Завадская там и ее друг. Уже спокойно посидели, пообщались немного. Вот и все! Елена Георгиевна мне тогда и телефон дала — типа, обращайся, если понадобится. Вот я и вспомнил, когда речь о костюмах зашла. Все!
— Точно все? Вот чувствую — врешь ты! — это получается: Лиза — злой следователь, Лида — добрый? Банально…
— Ну… ты же сказала, что рассказать, как мы познакомились. Вот я и рассказал!
Женщина посидела, в задумчивости, потом поняв, воскликнула:
— Ага! Так значит ты с ней и после… виделся?
— Ну да… В том ателье… а про ателье — тоже рассказывать? Ну — как и когда я там появился впервые… еще что-то? — Иван, похоже, переигрывал с «расколовшимся до задницы жуликом», потому как женщины, переглянувшись, покачали головами.
— Ты нам уже рассказывал о этом.
— Ну вот… а потом как-то… в ателье возникла идея провести показ новых моделей одежды. Ну и в разговоре Александр… помните такого? Ага… в разговоре он сказал, что им нужен опытный костюмер, кто мог бы все это поставить и организовать. Вот я и вспомнил про Завадскую и предложил.
— Ага! Вспомнила! Чуть не забыла ведь! А что это, Ванечка, та грымза из ателье про каких-то полуголых красоток рассказывала, и что ты при этом присутствовал? — «ага… на третий день Зоркий Глаз увидел, что у сарая нет стены!».
— Ну так… в процессе подготовки Завадская предложила Фатьме поучаствовать, в качестве модели. А Фатя как раз без работы сидела… а там заплатить пообещали неплохо! Вот! А так как Фатьма жутко стеснялась всего этого… непривычно ей было вот так… модели демонстрировать. Вот она меня и попросила, чтобы я поприсутствовал. Так сказать, за руку подержал, в качестве поддержки. Да и не сидел я там в костюмерной все время! Я больше в маленькой комнате с Александром был. Ну… заглянул несколько раз… Фатьме подмигнуть, дескать — я здесь. Вот и все!
Он в процессе рассказа видел, как женщины переглянулись несколько раз. Вот только не понятно было — они оценивали его рассказ на правдивость, или так… завидовали Фатьме, что она участвовала в показе мод?
Лида пожала плечами, посмотрела на Лизу:
— Ну что, подруга… Вроде бы не врет, а? Все вроде бы — складно. Как считаешь?
Лиза была задумчива, но уже не «наезжала» на Ивана.
— Не знаю… Но вот… ох и злая я на тебя, Ваня! Прибила бы! Только не понимаю еще — за что!
— Ну что ты, рыженькая? Что опять-то?
— Я тебе сказала — не называй меня рыжей! Ты опять? Ну-у-у…
И снова Лида смеялась!
«Как там… «Запоминаются последние слова!». Ну вот и пусть злится на «рыженькую», а не копается, не анализирует его слова на ложь!».
Когда они шли домой, Лиза снова была задумчива. Косов опасался чем-то натолкнуть ее на ненужное в воспоминаниях, в его словах, в поступках. Поэтому, когда уже подошли ближе, спросил:
— Ну что, хорошая моя, может ко мне?
Лиза встряхнулась от мыслей, посмотрела на него, не понимая. Усмехнулась:
— Вот чувствую, что где-то и в чем-то ты меня надурил. И ничего понять не могу! Это меня злит! Хотя… у тебя коньяк тот остался? Тогда… пошли!