Подойдя к калитке, Сергей чуть толкнул ее, повернув кольцо запора. Не открылась. На бряк скобы за забором залаяла собака, басовито так, по-хозяйски.
«Угу… Бобик-то — не мал размерами, судя по гавку!».
Сергей покрутил головой:
«Ага… Вон калитка в палисадник, можно войти и постучать в окно».
Но — не успел. За забором женский голос прикрикнул на собаку, потом, уже ближе к воротам:
— Кто там? — и чуть тише, — кого это там черт принес…
Загремел запор, калитка приоткрылась. В щель выглянула бабуля, лет шестидесяти на вид.
— Здравствуйте! Я к Вам от Севостяна Игнатьича. По поводу съема жилья.
Бабка открыла калитку, махнула приглашающе рукой:
— Ну, заходи. Не здесь же разговоры разговаривать…
Бабка была еще вполне себе крепкой на вид. Не высокой, но и не низкой, изрядной полноты. Бабка и бабка! Длинная серая юбка, какая-то плюшевая кацавейка без рукавов, ситцевая поддева, платок на голове.
Они прошли по ограде. Пес, среднего, надо сказать роста, а вовсе не великан, как можно было предположить по «голосу», черно-рыжий и лохматый, чуть побрякивая цепью, настороженно проводил его взглядом. «Бдит, блохастый!».
Пройдя через сени в дом, по приглашению бабуля, сели на кухне. И здесь, и в ограде, Сергей обратил внимание на, можно сказать — образцовый порядок. Нигде ничего не валяется, все прибрано, чисто. И это понравилось.
«Не знаю, сколько мне здесь жить, но, если договоримся — вполне, вполне!».
— Ну, давай! Рассказывай! — бабка, сложив руки на колени, приготовилась слушать.
— А что рассказывать-то? Ну… жилье мне нужно, на месяц, может быть на два. Пока не устроюсь куда-нибудь на работу, да и жилье какое-никакое подыщу.
— Да про себя рассказывай: кто, откуда. А то, мне Игнатьич сказал только — что, мол знакомца одного племяш… дескать откуда-то с Северов приехал. Хочет на работу устроится.
— Ну… я много, где поработать успел — и в Самарово работал, недолго, правда — с осени — до весны. В Губе вот чуть не два года проработал. Сначала на лесозаготовках, потом — на лесоскладе. Вот… деньжат чуть подзаработал, решил в большой город податься — здесь, говорят, устроится легче. Да и с работой — проще, выбирай, что больше нравится!
На первый взгляд, Сергей не понял, почему Савоська сказал, что Евдокия — баба суровая. Приятная такая бабуля, чистая, ухоженная.
Ну — как может быть ухоженной бабка с шестью десятками лет за плечами. Но потом, заметил, что, вроде и улыбаясь, кивая его рассказу головой, бабуля — глазами-то не улыбается, все сканирует, сканирует его. И одежду, и лицо. Даже вроде бы и к рассказу толком не прислушивается.
«Что твой опер! Все поддакивает, улыбается, а сама ловит, ловит на противоречиях. Отмечает, как рассказ соотносится с эмоциями на лице, жестами. Ну — тут бабуля тебе ловить нечего! Я в такие игры играть умею — чуть не два десятка лет в ментовке. Пусть и не опер, но головой работать умел, с людьми разговаривать, да внимание мелочам уделять!».
Сергей рассказывал бабке свою легенду, а сам, в свою очередь, поглядывал, как бабка все это воспринимает.
— А лет-то тебе сколько?
— Так… восемнадцать же.
— Ишь ты! А я уж думала — постарше ты! Вишь — и вымахал, и плечи вон какие! У меня-то сыны — куда старше, а и поменьше тебя будут, и по-щуплее.
Сергей пожал плечами:
— Ну… в батю, наверное… тот и высок был, плечами не мал.
Потом Сергей рассказал свою легенду, про сиротство, детский дом, житье-бытье у тетки в Тобольске. Потом — про путешествия по Сибири.
— А дядька-то твой, знакомец Игнатьича, где был все это время?
— А я и не знаю… Они с теткой уж лет десять, а то и больше, как не жили вместе. Как хворать она начала, так он и уехал. А куда — не знаю. Я его и видел-то за это время пару-тройку раз всего. Когда он в Тобольск приезжал, батю попроведовать. В последний раз в Самарово встретились случайно, зимой. Поговорили, он и говорит мне — езжай, мол, в Никольск. Там устроится проще будет, и знакомец мой там живет. Я, говорит, про тебя ему отпишу. Вот так — я здесь и очутился.
— А куда устроиться-то хочешь?
— А вот это я и не решил пока. Город-то большой, работы много разной… А то и учиться куда пойду. В школе-то я учился неплохо, подходяще так… Деньжата на первое время есть, а там — видно будет. Но сидеть — не буду. Что-то да найду…
Бабка, видно что-то для себя решив, встала:
— Ну ладно… Так и быть! Игнатьичу я верю, хотя и сдавать комнату — не думала. Сын у меня там живет, все не жениться никак, все лучшей доли ищет. Сейчас вот, весной — тоже на Север завербовался. Там, говорит, деньги получше платят. Пока — до осени, а там — как пойдет!
Сидя все это время на табурете, за столом на кухоньке, Сергей все выглядывал ненароком — где тот угол, куда его определят, в случае успехов в переговорах.
Помещение кухни было перегорожено дощатой стеной с проемом, в котором виднелся край кровати. Потом — еще проход в другую комнату. Но что там — видно не было, сам проход был плотно задернут занавеской.
К его удивлению, хозяйка повела его в ограду, потом они обошли дом вокруг, по ухоженному огороду с аккуратными грядками, вдоль стены и зашли с другой стороны. Здесь был еще один вход в дом.
— У меня, как дед помер — старший-то сын уже большенький был. Год-два и заженихался. Потом и обженился вскорости. Вот, мы эту перегородку в доме-то и сладили.
Получалось, что пятистенок, по средней стене делил дом на две половины. Но половины не ровные, одна побольше, другая поменьше. Вот в меньшей половине и стал обитать хозяйкин старший сын с женой.
«А проход меж половинами, выходит, заколотили».
Сергея это даже больше устраивало. Это было — вообще замечательно!
Евдокия Петровна открыла входную дверь ключом.
«Ага… такие же сени, как и с той стороны. Даже — это одни сени были, потом их тоже разгородили».
Внутри оказалась небольшая кухня, и, такая же небольшая, комнатка. Печь — одна, и на кухню, и на комнату, куда она выходила задней стенкой.
«А что, даже уютно! Кровать хорошая, стол, этажерка, шкаф вот — он-то и закрывает, скорее всего, бывший проход. Который заколотили. И на кухне — все необходимое есть: тоже столик небольшой, пара табуретов, какой-то столик — под посуду. Нормально! Беру!».
— Евдокия Петровна! А сын-то старший с женой, он — где сейчас? — младший-то — понятно, за длинным рублем рванул.
— Да он же отучился у меня, еще до женитьбы. Путейский он. Вот они и уехали в Красноярск. Там ему и должность пообещали, и работу получше!
— Мне нравиться, хозяйка! Даже — очень нравится! Давайте договариваться! — «ага… а то время идет, а мне еще к Савоське в столовую плестись! Попробуй ее еще найди, вот так вот сразу — да не зная!».
— Сразу скажу — девок не водить! И компаний чтобы никаких! Чуть что замечу, не обессудь — вон Бог, а вон — порог!
— Да что уж Вы так-то? Согласен я! И девок у меня нет. И какие компании — я только приехал, и не знаю никого?!
— Ну — дурное дело-то, оно нехитрое!
Сговорились по сорок рублей в месяц. Сергей цен по-прежнему не знал, и решил — от добра, добра не ищут!
— Завтракать-то и у меня можешь. Только сразу предупрежу — встаю я рано. Пенсия у меня махонькая, вот — носки, да варежки вяжу, на рынке продаю. Все какая прибавка!
Договорились, что, если Сергей вдруг проспит, хозяйка завтрак ему будет оставлять в своих сенях, на столе.
— Там окошко-то на лето открыто, руку протяни, да за занавеской и поставлю. Разносолов не обещаю. Живу я просто, не трактир тут тебе.
— Да я тоже долго спать не намерен. Так и все проспать можно. Дела — они сами себя не переделают! А вот еще — мне сейчас нужно будет уйти. Мы с Севостьяном Игнатьичем сговорились, что от Вас я к нему на службу приду. Он обещал мне с одежонкой помочь — а то приехал в город, где людей полно, а одет — как не пойми кто! Ни на работу не устроиться, ни на учебу — если решу. Стыдно! По одежке встречают, так ведь?
Бабка покивала одобрительно.
— И еще просьба у меня есть — я вот видел у вас баньку в огороде. Мне б с дороги помыться, да бельишко состирнуть, а?
— А вот вернешься, сам и затопишь, сам и воды натаскаешь! Хотя… Верка у меня просилась… мальчонкам своим одежку постирать, да побаниться. Так-то оно — не суббота вроде, но раз так совпало… Скажу ей, протопит, да и воды принесет. И сами, после тебя, помоются, постираются.
— Верка — это… кто?
Бабка неодобрительно покосилась на меня:
— Да соседка… вон — через огород живут. Своей-то бани у них нет. Вот они и повадились ко мне шнырять.
Продолжая идти впереди Сергея, бабка все ворчала:
— Так Андрюшка-то, муж ейный… он вроде и мужик справный, и работящий. Зарабатывает на камнедробильном неплохо. А как аванец, или зарплата — и-е-ех… гулянка на все воскресенье! И дружков евоных полно. Избушка-то у них неказистая. Нет бы — поправить что, а так — то работает с утра до вечера, то гулеванит напропалую! И Верка от него, если и отстает, то — ненамного! Уж и ребятешек полный двор, трое у них… А все ума в голову не дадут! Беспутние они, как есть — беспути! Она-то поломойкой в какой-то конторе работает. А там — какие деньги? Слезы! Как прогуляются — глядь! А денег-то и нету. И все тогда по соседям ходит, все копейки до зарплаты сшибает! Вот я — тоже, где чем помогу, когда мальчонкам носки свяжу, когда какую копейку дам. А они мне тоже помогают — вон и огород приберут, и с дровами там, где — снег почистят, и еще что…
Дошли до бабкиной половины. Сергей взял свой вещмешок, бабуля отдала ему ключ от теперь его уже половины. Пусть и съемной, и непонятно — на какой срок это будет его дом. Деньги он ей передал сразу за месяц.
Закинув вещи в свою половину, закрыв дверь, он еще и расспросил хозяйку, как лучше и быстрее добраться до места службы Савоськи. Судя по солнцу, времени у него оставалось не так уж много.
«Часы! Часы нужно купить обязательно!»
Еще по пути от Савоськи, Сергей все никак не мог отделаться от мысли, что что-то коробит его, что-то царапает толи взгляд, толи еще как-то беспокоит. Он уже и людей разглядывал-оглядывал, ну — так, чтобы не нарочито; и по сторонам смотрел во все глаза. Но — нет! Мысль никак не формировалась. Ладно, сама созреет.
Шагая по улицам, не забывая поглядывать по сторонам, Сергей задумался — а правильно ли он все делает? Связался с урками, завязал на них определенные планы…
Может быть — правильнее было бы, «сквозануть» подальше, за Урал, куда-нибудь в Россию? Деньги есть, устроиться в каком-нибудь городе. С работой сейчас — везде без проблем. С деньгами и жилье можно было бы подобрать, пусть — времянку какую-нибудь…
Но… На нормальную работу без единой, хоть какой-то справчонки, не возьмут.
Нужно хоть что-то… Про документы самого Велитарского, в голове — пусто. Куда пацан дел свои бумаги — не понятно совсем. Ведь должно же у него было быть хоть что-то? Но — ни при себе, ни в памяти — ничего нет. Где он мог их «просохатить»?
Соврать, что — украли, потерял, сгорели? Можно. Но — восстанавливать придется все равно. А значит — мимо органов не проскочить. А там, дадут какую-нибудь временную справку, но запросы в места, где он бывал: учился, работал, жил — все равно направят. И пусть медленно, пусть с проволочками — Сергей представлял, как работает бюрократическая машина, какие-то ответы откуда-то придут. И могут возникнуть вопросы.
Причем вопросы возникнут в обоих вариантах — назовись он хоть Велитарским, хоть Косовым. По Велитарскому сразу станет понятно, что от направления в ФЗУ он отмахнулся, что приводы в милицию у него были.
Про ФЗУ, кстати… Сергей не помнил, когда точно государственная машина начала разворачиваться на подготовку к войне, но знал, что перед войной на предприятиях стали закручивать гайки, вплоть до причисления беспричинно отсутствующих к дезертирам, с привлечением к уголовной ответственности и за прогулы, и за опоздания. И направление в ФЗУ — стали считать чуть ли не мобилизацией в армию. Ну — пусть не в армию, а в промышленность. Сейчас — хрен редьки не слаще. То есть — опять же — дезертирство.
А уж, не дай Бог, всплывет история с этим разбоем! Тогда все — полный северный лис!
И про Косова — тоже возникнут вопросы. Там, конечно, биография куда как чище, но! Как быть с официальным признанием погибшим?
Вопросы, вопросы, вопросы… Вызывать вопросы у органов в это, очень непростое время — крайне опасно. Что уж они там надумают, эти органы! Вдруг у них как раз будет план гореть по выявлению шпионов Гондураса?
Ну их… Лучше уж жить с ними в параллельных мирах — они пусть живут в своем, а я — в своем!
Поэтому, вопрос с документами можно решить только с криминалом.
По роду своей прежней деятельности, Сергей не один десяток лет имел возможность общаться с представителями «босяцкого» мира.
В основном, конечно, это были — самые низы жуликов. Воришки, хулиганы, пьяные разбойники, или пьяные же «бойцы»… Кражи, грабежи, разбои, хулиганка — вот массив тех дел, с чем имел дело следователь Елизаров.
Но даже среди них, где случайных людей, попавших в «жернова» по пьяни, по дури, по обстоятельствам, было подавляющее большинство, попадались этакие матерые сидельцы, у кого ходок за плечами было и три, и пять. А у некоторых — и побольше.
Интересным было то, что такие уголовники были зачастую более вменяемы, чем все эти — «от сохи на время». Он, конечно, поупирается, постарается отмазаться от срока. Но — если припереть его аргументами, логикой, собранными доказательствами…
Они, урки, быстро просекали — где стоит «идти в отказ», может даже — побыковать, а где — поднять лапы и сдаться. Отношение следака на стадии следствия — это тоже немало! Передачки, неофициальные свиданки с родными — был инструментарий у следователя Елизарова.
А можно и статейку поменять, «группу» убрать, к примеру. И к сбору положительных характеристик и прочего, характеризующего субъекта материалы — подойти не формально. И болячки какие-нибудь найти. Часто следствие по делам — это некий торг, между ментами и задержанными. Ты — веди себя правильно, а мы — лишнего тебе не всунем! А если вообще хорошо себя ведешь — то и «родное» чуть разбавим розовым цветом. Пусть потом судья посочувствует неказистой жизни бродяги.
Как говорил один его знакомый, тоже бродяга со стажем: главное — не сколько сидеть, а — как сидеть!
А вот со случайными «залетчиками», или малолетками, играющими в матерых урок — с теми всегда проблемы были! То бравада дурацкая из них прет, то сопли на кулак начинают наматывать! Нервов на них уходило — куда как больше.
Так вот… По всему выходит, что и Шрам, да и Савоська — люди из серьезных. Не Хлоп, тот же, с его кодлой.
Савоська еще и жадный, его заинтересовать только… Мочить Сергея Савоське — смысла нет, профит — мизер. Да и не мокрушник он.
Нет, может за спиной у него и есть что-то серьезное, вот только — у него возраст, опыт, и не дурак он. Это явно. За три косых мокрую статью на себя брать? Это не Хлоп!
Шрам — тот вообще, похоже, забыл о Чибисе сразу, как ушел от Савоськи. Что он для него — босота дурная!
По документам… Этими делами занимаются совсем другие люди. Эти люди не ходят на «скачок», не лазят по форточкам, «не банкуют на бану». Их дело тонкое, тихое, вполне серьезное, даже — интеллигентное. Картотек клиентов они не ведут — заказ приняли, сделали, деньги получили… Все — мы вас не знаем, и даже никогда не виделись. Да и выходов на них у простой «пехоты» никогда не было, работают они только с проверенными клиентами, либо — по рекомендации от таковых.
Органы… Ну… Органы, возможно, про них знают. Или — догадываются. Но — не всех, не про всех, и не про всё, что они делают.
Есть ли среди них «барабаны». Ну… наверное, есть. Но «барабан», «стукач», агент или сексот — это профессия нервная, крайне опасная и неблагодарная. Таких особей, среди серьезных жуликов — не много. Живут они недолго, а умирают — плохо.
Вот среди гопоты, босяков и прочих мелких жуликов, таких очень немало! Но — что они знать-то могут? Кто им что серьезное расскажет, поручит? Опять же — участие Чибиса в «скачке» — случайность, форс-мажор и накладка.
Поэтому, здесь вроде бы все правильно. Если ничего сверхъестественного не случится, то все должно пройти ровно.
Сергей не собирался с липовыми ксивами шляться по городу с утра до вечера, мозоля глаза и ментам, и жуликам. Когда все пройдет нормально, нужно будет затихариться где-то рядом с городом, но — не в самом Новосибирске.
А вот с Хлопом, и с бывшей компанией Чибиса… Здесь все сложнее! Это, как раз таки — тот контингент, с которым Елизаров так не любил иметь дело в практике следствия. Молодые, дурные, наглые… И — полагающие, что живут вечно и ничего плохого с ними случится не может! Это — с другими случается, тупарями и неудачниками. А мы то — ого-го!
Такие на свободе долго не ходят, да и живут часто — недолго. Кто-то — отходит в сторону, что у оставшихся считается — «западло», но, в основном — «чалятся» по «кичам», набираясь опыта, или землю удобряют.
Из памяти Чибиса, Сергей знал, что в банде у Хлопа — человек пять-семь. Контингент постоянно менялся, по указанной выше причине. Самые опасные это сам Хлоп, и его корешок — Цыган.
Хлопу было лет двадцать пять. Высокий, крепкий парняга. Типичный русак по виду, был он из тех, кого в будущем называли бы — «отморозок». Он уже имел за плечами две судимости: одну — за кражу, другую — за грабеж. Первую — отмотал по малолетке, вторую — уже на взрослой зоне. Как помнится Чибису — рассказывали, что именно на второй отсидке, Хлоп и познакомился с Цыганом.
Хлоп был неумен, но как-то по-звериному хитер. Часто впадал в ярость, тогда глаза его из серых становились тусклыми кусочками льда. Но при этом — Хлоп улыбался. По всему выходило, что Чибис — боялся Хлопа до одури. И еще… После последней отсидки, Хлоп не присмирел, не поумнел, а только налился злобой.
На дело вместе с кодлой он ходил редко, чаще отправлял пацанов парами или тройками — в разные концы города. О каком-то планировании деятельности, речь тоже не шла.
Но вот вдвоем с Цыганом, они отлучались часто. И возвращались всегда с неплохим наваром. Чибис, по хвастливым рассказам самого Хлопа, знал, что промышляют Хлоп с приятелем — грабежами граждан. Все больше — в центре города, где шанс найти «жирного» клиента всегда больше. Запугивая людей, а то и припозднившиеся парочки ножами, отнимали буквально все. Даже тряпками не гнушались, если что понравится. Могли и дамочку раздеть — ради куража. Не останавливались и перед разбоем — Чибис был наслышан, как пару раз Хлоп подрезал «чересчур наглых штымпов».
В общем — сволота Хлоп был — та еще!
Под стать ему был его корешок — Цыган. Хотя цыганом он не был. Был он откуда-то из Средней Азии, толи туркмен, толи — узбек. Но… Цыган был даже опаснее Хлопа. Он просто был умнее того! Всегда был в тени, наперед не лез. Больше молчал, изредка улыбаясь. Чибис помнил, что пацаны рассказывали, что «Цыган с финарем — чудеса творит!». То есть — обращается с ножом очень умело!
Вот с такой парочкой ему предстояло иметь дело.
«Шрам… «редиска»… не захотел мараться, передать Хлопу, что Чибис — в завязке». И теперь решение вопроса подзависло.
«Ладно, будем решать вопросы по мере их поступления!».
Так, размышляя, Елизаров прошагал довольно много. Вокруг уже вовсю тянулся город, даже вроде бы центральная его часть начиналась.
«Ага… тут не заблудиться бы… Чибису, точнее — его памяти — нужно не мешать. Хотя — тот тоже жителем Новосибирска, а значит знатоком города, не был».
В прежней жизни Елизаров не любил больших городов. Родился и вырос в маленьком, в таком же и прожил основную (и большую!) часть жизни. Большие города его угнетали — «муравейники, блин!». По необходимости находясь в большом городе, в зрелом возрасте, уже на 3–4 день пребывания, начинал ощущать дискомфорт от суеты, мельтешения жизни, старался побыстрее — если возможно — уехать.
Новосибирск потом, в будущем, был городом большим, третьим по населению в России. И даже сейчас — это был большой город! Сергей, работая в речфлоте, как-то раз (еще в той жизни!) проездом был в Новосибирске дня 2–3. По работе города не рассмотрел — некогда было с экскурсиями ходить, оставались лишь какие-то общие впечатления. Понятно, что за 60 лет город изменился, почти до неузнаваемости, но некоторые черты, в виде улиц, некоторых зданий припоминались.
«Это что ж получается — вот эти здания еще в тридцатых… тьфу, ты, блин!… сейчас построили? А они и тогда, в будущем, смотрелись вполне современными — не… ну конечно, подштукатурили, косметику навели, это — понятно! Но стиль — отсюда?! Это кто ж такой грамотный да весь прогрессивный сейчас так строит, что и через 60 лет здания будут вполне современно выглядеть? М-да… вот тебе и лапотники… Да эти здания, не все конечно, но — многие — даже где-нибудь в США в конце XX века вполне нормально будут выглядеть! Вот тебе и «Россия, которую мы потеряли!». Кто, что и когда потерял, спрашивается, а? Господин Говорухин? Перевертыш и лжец?!».
Елизаров, топая по улицам, вовсю крутил головой по сторонам, правда, стараясь при этом, не привлекать внимания. А город был, можно сказать — одной большой стройкой!
«Вот это, блин, объемы! Вот это — строительство! Куда там нам — в будущем. Построят в год одну школу где-нибудь — а воплей-то — на всю Россию, весь мир! А здесь — стройплощадки на каждом шагу, работяги, как мураши снуют. И ведь механизация — чуть ли не на уровне средневековья. Вот это — махина!».
Елизаров даже где-то засомневался в своих оценках в отношении Эйхе. Вот ведь примеры, на глазах, что столица Запсибкрая — это и вправду — столица. Значит, что-то этот «видный партиец» может делать — не только людей пачками стрелять?
Требуемую столовку Сергей нашел довольно легко. Савоська рассказал все правильно и внятно.
Да и его самого — даже не пришлось искать. Когда Сергей подошел к столовой, увидел, что визави стоит в воротах двора столовой и что-то объясняет водителю полуторки.
Пришлось закурить, стоя возле входа в столовую. Игнатьич, как оказалось, сразу заприметил его, и как только отправил куда-то машину, повернулся к Сергею и махнул рукой — «иди за мной».
Когда попаданец догнал Савоську, тот махнул кому-то в стороне:
— Это — со мной!
Потом они зашли в длинный кирпичный пакгауз, прошли по нему до какой-то каморки. Стол, пара стульев, тускловатая лампочка под потолком.
— С людьми разговаривал, про тряпье. Сейчас пойдешь в швейное ателье, на углу Красного и Папанина, знаешь, где это?
Сергей задумался. Что-то вроде припоминалось. Кивнул:
— Найду.
— Там спросишь Николая Яковлевича, скажешь — мол, от меня. Продадут тебе, что надо. Но там подороже, сразу предупреждаю. Если нет — в магазинах покупай.
— Да ладно, что б я тогда просил?
— Ну и добре… Как у Евдокии сговорились?
— Нормально все. Приветливая такая бабулька. А я что — я с людьми со всем уважением!
На «приветливую бабульку» Савоська как-то хмыкнул и покосился на Сергея.
— А что там по «ксивам»? Ничего не слыхать? — поинтересовался насущным Елизаров.
Савоська вновь поморщился:
— Что ты гонишь-то? Быстро только кошки родятся. К концу недели, так… в пятницу так же, к двенадцати, сюда подойдешь. Я тебе скажу куда потом… Только сразу продумай, что тебе точно нужно. Люди серьезные, за просто так их беспокоить — себе дороже, да и мне — уважение потерять! Понял?!
Савоська «включил» «Штехеля» и от его взгляда у Сергея пробежали мурашки по спине. «Может, когда надо, вот так давить! Вот же — сволота!».
— Так… Я с тобой и пообедать не успею. Ты-то как? Евдокия не накормила?
— Так я же сюда торопился! Тоже не отказался бы червячка заморить!
«Штехель» вышел из каморки в помещение пакгауза, куда-то всмотрелся:
— Витька! Где ты там есть, засранец! Иди сюда, быстро! Все спишь, как сурок по норам!
Сюда прибежал какой-то пацан лет четырнадцати.
«Штехель» повернулся к Сергею:
— Дай ему денег!
— А сколько?
— Пятерки хватит! Так… пойдешь сейчас на кухню, скажешь бабам, что я тут пообедаю, пусть соберут чего-нибудь… на двоих! Понял?
Пока Витьки не было, Савоська листал какие-то амбарные книги. Сергей — молчал.
«Так… пока все идет как надо. Вот только нужно и для себя самого уже привыкать, что зовут меня — не Сергей, а Иван. И не Елизаров я, и даже — не Велитарский, а вовсе даже — Косов. Вот прямо — как «Отче Наш»!»
К удивлению Серг… так — Ивана! Да — Ивана! Так вот — к удивлению Ивана, пацан притащил несколько судков, тарелок и столовых приборов, а также небольшой чайник.
«Как он все это дотащил?! Ему бы в цирке работать, или в каком-нибудь крутом ресторане!».
— А… эта…, - пацан что-то промекал.
— Сдачу — себе оставь, на конфеты… Хотя — все равно махорки купишь! Пшёл отсюда!
Не торопясь, поели.
«А что — неплохо так! На первое суп, похоже — куриный, ароматный и вполне себе сытный. На второе — котлеты и пюре. И чайком это все хорошенько залили. И чай хороший, правильно заварен! Похоже, Савоська здесь в «авторитете».
Уже шагая вновь по Красному, Иван (ага — именно так!)… Так вот… Иван вдруг резко остановился.
«Не понял… это вот что сейчас я видел?».
Он вернулся несколько метров назад. На входе в одно из учреждений висела вывеска. Казалось бы — ну, вывеска и вывеска. Мимо скольких учреждений он уже сегодня прошел? Да много! Это же центр города, здесь разных «присутствий» как бы не больше жилых домов.
Он пялился в вывеску и никак не мог понял — что его здесь зацепило? Ну, да — «ремсельбур-мур» очередной. И что?
«Так… сначала. «Красно-Сибирский краевой…». Что? Какой на хрен — Красно-Сибирский? Почему — не Новосибирский? Что за нах? Чуть быстрее Иван, в поисках очередной конторы, прошел дальше.
«Вот! Так… опять — «Красно-Сибирский…»! Что за название?».
А потом — еще парочку вывесок. И все они начинались с «Красно-Сибирского», и ни одной — «Новосибирский». Это что за дела такие?
Несмотря на всю сумятицу в мозгах, Иван не дошел, все же до такой дури, чтобы начать спрашивать у прохожих — «в каком городе я нахожусь?!».
Найдя лавочку, он, усевшись, закурил и постарался успокоится.
«Вот что сейчас происходит? Почему многочисленные вывески не содержат ничего про Новосибирск, зато изобилуют каким-то Красно-Сибирском?».
Предположение, что он сошел с ума, Иван сразу задвинул куда-то поглубже. Перебор получается — меньше, чем за неделю и в попаданцы влететь, и еще с ума сойти! Сумасшедший попаданец — это какой-то сюр!
Выкурив еще пару папирос, чуть успокоившись, Иван решил — пока в качестве допущения и только! Что он попал куда-то не туда! Что это не его прошлое! Такое в книжках тоже встречалось, но — куда как реже банальных попаданцев!
Вот что ранее царапало сознание, но не желало внятно формулироваться в вывод. Это — не его мир!
«Ладно… мне еще перекресток с улицей Папанина не проворонить».
Елизаров шел по центральному, Красному проспекту, стараясь отвлечься от непонятно какого лично для него открытия, что он попал… не туда куда надо! Это хорошо или плохо?
С одной стороны — однозначно плохо! Никакого послезнания у него теперь и быть не может! И еще — он понятия не имел, насколько здесь все совпадает или не совпадает с его историей.
«После самых насущных вопросов, нужно будет найти библиотеку и засесть там на пару дней! Конечно, всего не поймешь, но хотя бы уловить — насколько здесь все так или не так, как было у нас!».
А что здесь может быть хорошего? Пожалуй, при отсутствии послезнания, нет и ответственности за бездействие, не так ли? Надо подумать!
«Ладно! Это все — потом! Ага — я подумаю об этом завтра! А молодец была эта дамочка! Так и поступим!»
Дальше Иван шел, поглядывая по сторонам, и поражаясь качеству асфальта под ногами.
«Не… понятно, что асфальт не везде — тут даже не обсуждается! Но вот здесь — в тридцатые годы — без той техники — как они умудрились так его положить, блин! Автобан же германский!».
Ну что ж… Швейная мастерская выглядела именно как швейная мастерская — со стеклянной витриной, с манекенами, мужскими и женскими. Вывеска гласила, что мастерская относится к «Запсибшвейартели».
«Ага… значит — контора негосударственная. Тут, я так понимаю, кроме швейной мастерской, еще что-то вроде комиссионки, да и ворованным приторговывают, не иначе. Как бы, в противном случае, Игнатич на них выходы имел? Конечно, не все здесь работающие — «жучки теневого рынка», но среди руководства явно криминал (либо близкие к криминалу) присутствует! Ладно… не мне их перевоспитывать и выводить на чистую воду. Мне тут, как раз, чем-ни-то поживится нужно».
Зал внутри был небольшим, и народ здесь присутствовал. Один из служащих (видно по фартуку и налокотникам), что-то негромко обсуждал с молодой женщиной, переворачивая и пощупывая какую-то ткань в отрезе («а дамочка-то очень даже ничего… стройная… экая шляпка на ней! модница, наверное…»). В другом углу, у сооружения вроде кассы, представительный «дядя» зрелого возраста, держа в руках объемный бумажный пакет, рассчитывался с другим служащим.
На Елизарова внимание никто не обращал. Сергей с досадой видел, как клерк у кассы «мазнул» по нему взглядом и вновь вернулся вниманием к клиенту.
«Ага… ну я ж одет явно небогато, это — мягко говоря!».
Дождавшись, когда «кассир» освободится, Сергей подошел к нему и спросил, где он может увидеть Николая Яковлевича. «Служка» вновь провел взглядом по Сергею:
— А Вам он для какой надобности, простите?
— А нам он по торговой надобности! — немного схамил Елизаров. «У-у-у-у… нэпманы недобитые, бля!..».
Кассир немного пожевал губами, вроде как раздумывая, не пнуть ли Елизарова на хрен из ателье — клиентов распугивает! Но потом кивнул, показал рукой на деревянный диванчик — «Подожди здесь!», исчез за внутренней дверью.
Ждать долго не пришлось. Николай Яковлевич (если это был он!) оказался невысоким, худым «старичком», лет, примерно, 60-ти.
— Я Вас, молодой человек, внимательно слушаю!
— Меня зовут Иван, и Я к Вам от Севостьяна Игнатьича, он договаривался…
— Ага…
Николай Яковлевич, немного подумал, обвел взглядом зал.
— Пойдемте со мной, — махнул рукой в сторону внутренней двери.
Они прошли по каким-то коридорам, мимо швейного цеха, где стоял стукоток и стрекот машинок, зашли в небольшую комнату, со столом и несколькими стульями.
— И что же Вас интересует? — с некоторым любопытством уставился «старичок» на Сергея, — Точнее — на какую сумму Вы планируете одеться?
«А нас здесь уже в который раз обидеть норовят! — «надулся» Елизаров».
— На сумму… Мне нужно прилично, но без излишеств одеться. А сумма — тут уж как выйдет, но не астрономического порядка, конечно!
«Старичок» уже с большим интересом посмотрел на Сергея.
— Так, давайте обсудим…
— Ага… давайте обсудим! — «огласите весь список, пжлста!» развеселился Елизаров.
Он начал перечислять то, что ему нужно. Старичок немного послушал, и перебил:
— Молодой человек! А деньги у Вас такие есть?
— Вы полагаете, что Севостьян Игнатич направил бы к Вам какого-то босяка? — деланно удивился. «Ага… джентльмен в поисках десятки!»
Старичок явно смутился, потом приоткрыл дверь и крикнул куда-то в коридор какого-то Александра.
«Не иначе — все же вышвырнуть решили! — продолжал про себя веселится Елизаров».
Но — нет. Пришел Александр, какой-то — никакой человек лет 30 с небольшим.
Стали составлять список. Он получался внушительным. Тут же подсчитывали, сколько это будет стоить. Елизарову, внутренне матюкнувшемуся, пришлось несколько умерить аппетиты.
В итоге он взял пару трикотажных футболок (такие сейчас вся молодежь носит — с воротничком и шнуровкой на груди) одну голубую, с синей полосой на груди (ага… типа «Динамо» или «Спартак» — но логотипа на ней не было), другую светло-зеленую. Взял пару сорочек — белую и синюю.
От настойчиво наваливаемого костюма («посмотрите — чистая шерсть, черный, в мелкую серую полоску!») отказался, хотя мысль и мелькнула — может зря? Купил светло-серые летние брюки, белые парусиновые туфли. Купил темно-серые плотные шерстяные брюки — «на осень и зиму», ботинки черные кожаные («А примерно такие нам в училище выдавали, там еще, в Севастополе, в качестве форменных!).
— Молодой человек! Ботинки очень, очень хорошие! Сносу не будет!
«Да ладно-ладно, верю…».
Потом Сергей пытался объяснить, что ему нужна куртка летняя — ну чтобы и вместо костюма можно было использовать — с сорочкой и галстуком — «типа парадной одежды», а можно — просто носить, с той же футболкой. Николай Яковлевич посовещался с Александром и тот притащил несколько курток — и удлиненных, и коротких, по пояс, на резинке, на пуговицах и с накладными карманами. Выбрал как раз такую — показалась удобнее.
— А что Вы, молодой человек, ничего зимнего не смотрите? У нас тоже есть, что выбрать! — старичок был явно доволен количеством покупаемого и, соответственно, получающейся сумме.
— А я, Николай Яковлевич, полагаю, что мы с Вами еще сможем встретиться, попозже, ближе к сезону.
«Сомневаюсь я, что мне на все денег хватит, по крайней мере — сначала документы нужно сделать. А там ценник мне неизвестен напрочь!».
— Ну — как знаете, как знаете! Вижу, что клиент Вы солидный, будем всегда рады Вас видеть.
«Ага… деньги Вы будете рады видеть, а не меня!».
«Опс… чуть не забыл!».
— А что — Николай Яковлевич, нижнее белье у Вас есть в наличие?
— А как же не быть! — по жесту старичка, Александр испарился и вернулся с кипой разного белья.
Сергей выбрал пять трусов, сгонял Александра еще за парой кальсон и фуфаек — «на случай холодной погоды — это все же Сибирь, и снег в мае — вполне возможен!».
На вопрос Елизарова — можно ли чуть ушить трусы и сделать их на ладонь короче, старичок удивился:
— А зачем? («блин… непривычно мне в таких парашютах… но не объяснять же ему!»), — А-а-а… понимаю… Вы хотите сделать их как купальные?
«Ну, пусть будет так!». Сергей кивнул.
— Это… нужно будет зайти через денек-другой!
— Нет, Николай Яковлевич — вы не поняли. Это нужно сделать сейчас, и я их сразу же заберу!
«А одни — надену сразу!».
Старичок с Александром переглянулись:
— Хорошо… Но придется подождать…
— В хороших заведениях клиенту предлагают чай или кофе, чтобы скоротать ожидание… — Сергей явно проголодался и решил выжать из ситуации максимум.
Старик был явно ошарашен, но сдержался и распорядился.
Прихлебывая чай с каким-то бубликом вприкуску, покуривая папиросу (с разрешения хозяина, конечно!), Елизаров задумался — все, или что-то забыл?
«Да — кепку! Тут без головных уборов никто не ходит, моветон, однако!».
Выбрал из предложенного небольшую, светлую («почти как у Шрама! вот же ж…»).
— Ну-с… будем рассчитываться? — старичок потер руки.
— Вот еще что, Николай Яковлевич… у Вас незнакомую Вам, ну — без выкроек — одежду сошьют? — задумка начала кристаллизовываться.
— Что Вы имеете в виду, молодой человек? У нас — очень хорошее ателье! — старик даже вроде бы обиделся.
— Да нет, Николай Яковлевич, я не хотел усомниться в Ваших мастерах. Просто тут подумалось, что неплохо было бы обзавестись кое-какой одеждой, а в продаже ее явно не видел.
— Интересно, интересно… Объяснить сможете? И — где Вы такую одежду видели? — у старика явно проснулся профессиональный интерес. Александр тоже смотрел с интересом.
— Ну… хотелось бы иметь одежду для непогоды. Но те дождевики, которые сейчас в ходу — громоздки и неудобны в носке, особенно — если активно двигаешься! А так — и в дождь пройтись можно — по крайней мере — не сразу промокнешь, и для занятий физкультурой, спортом подойдет. Опять же — для охотников-рыбаков вещь будет неплохая.
Сергей решил «изобрести» «горку». Нет… он знал, что что-то подобное есть у немцев — у горнострелковых частей и парашютистов, эсэсманов. Но вряд ли здесь пока знают об этом.
«Анорак или парка? Все же лучше парка — удобнее».
По крайней мере, у Сергея, «там», была «Горка» от «Сплава» и ему очень нравилась — удобно, легко, практично.
«А старичок-то явно «навелся». А что если…».
— А как у Вас обстоят дела с авторским правом? — Сергей вопросительно поглядел на старичка и Александра.
— С чем… простите?
— Отчисления за использование идеи? Как тут у Вас с этим? Договоримся? — Сергей решил выжимать из ситуации — деньги-то рано или поздно кончаться, а легких поступлений больше не предвидится.
— Ну… — старичок был явно в замешательстве и досаде, — тут ведь как… что за вещь получится… пойдет ли у клиентов… будет ли спрос…
— А Вы рекламу сделайте! — «не заболтаться бы до неприятностей».
— Это как еще? — старик явно отвлекся от неприятных мыслей о возможной дележке дивидендов.
— А выберете из хороших клиентов человека небедного, довольно известного, рыбака, охотника или спортсмена, да пошейте ему такой костюм бесплатно. А то и не одному, а парочке-тройке, глядишь — дело и пойдет! — Серега, обнаглев, закурил без разрешения.
Старик усиленно думал, раздраженно поглядывая на Елизарова.
— Тут еще неизвестно, что за вещь, и пойдет ли…, - «повторяетесь, любезный».
— Ладно, посмотрим. Объясните, что Вы имеете в виду.
— Нет, Николай Яковлевич, если вещь пойдет — договариваться по отчислениям будете с Севостьяном Игнатичем — «вот так… и Савоську «подцепим» — материально заинтересуем, и с этим стариканом не придется самому торговаться-рядиться… чувствую я, что в здешней действительности не только с евреем торговаться трудно».
«Старичок» сморщился, как от зубной боли.
«Ага… а ты думал! С тем, небось, не забалуешь! По всему видно, облапошить меня здесь хотели!».
По предложению Сергея, Александр принес бумагу, карандаш, и, склонившись над столом, стали «творить». Как оказалось, Александр неплохо рисовал («ну да — если закройщик — то наброски делать всяко приучен!»). Он рисовал силуэты, и по подсказкам Сергея наносил эскиз костюма. Елизаров постарался максимально упростить схему, убрал некоторые накладные карманы, клапана на обувь. Спустя некоторое время общий эскиз был вчерне готов.
— А ткань? — посмотрел старичок на Елизарова.
— Брезент… но желательно — помягче, получше качеством… на плечах, коленях, локтях, ягодицах нужно сделать двойной — и крепче, и влагу лучше держит. Цвет можно оставить и зеленый, но можно и окрасить.
«Про камуфляж говорить не будем — хрен его знает, куда их кривая мысли в этом случае выведет, начнут еще вопросы дурацкие задавать — получается ведь уже армейская форма!».
— Для холодной погоды, можно еще подкладку сделать, к примеру — из шерстяной ткани. А еще лучше — сделать ее съемной. Нужно — пристегнул на пуговицы, не нужно — отстегнул.
— Брезент… грубо… ну ладно — тут мы подумаем, — старичок задумался.
Александр продолжал прорисовывать отдельные детали. Сергей просто курил.
— Н-да… ну а еще что Вы, молодой человек, можете предложить? — старик тоже решил «ковать железо».
«Да я могу еще многое предложить — вспомнить из прошлого-будущего. Но вот что здесь приемлемо, а что нет; что возможно сделать, а что — хрен там».
Сергей задумался.
«А что, если…».
— Николай Яковлевич! А у Вас здесь только швейная мастерская или сапожная тоже есть?
— Сапожная есть в артели, но не здесь. А что?
— Да есть задумка одна, посоветоваться бы с мастером-сапожником, но хорошим, — следующим «изобретением» Елизаров вспомнил свои берцы.
— Сейчас мы организуем что-нибудь перекусить, а Александр за это время… Александр! Ты меня слышишь! — о как увлекся подручный, дорисовывая эскиз, — нам доставит Трофима из «сапожки».
— Слышишь меня, Александр! — старичок был «в интересе».
Перекус накрыли прямо в этой комнате. И за время ожидания, старичок явно решил «выкачать инфу» из Сергея.
— Так как Вас звать, молодой человек, а то Вы не представились, а я и не спросил.
— Иваном меня звать…
— И как Вы додумались до этого костюма, или учились где? — поглядывал на Сергея-Ивана поверх тарелок старичок.
— Да нет… нигде я не учился. Хотя, учился, конечно же, но в обычной школе. Просто в Тобольске, где я жил у тетки, по соседству жила одна дамочка — дом снимала. Вроде она, то ли ссыльная, то ли еще как… откуда-то она приехала. Толком было неизвестно, она мельком говорила, что жила и в Киеве, и в Москве, и в Ленинграде. Даже вроде бы — за границей бывала. Журналов у нее было много, и наших и с иностранными буквами. Вроде как по шитью. Она же портнихой там, в Тобольске подрабатывала. Народ к ней ходил, все больше — дамочки. А я — по-соседски — то дров ей наколю, то снег почищу… тетка отправляла. А дамочка меня чаем, бывало, поила. Вот я там журналы и листал. Всего, конечно, не помню, но что-то запомнилось — вот этот костюм, например.
«Ага… а старичок-то уши навострил! Не иначе — вербовать будет, чтобы я, значит, выдал ему главные портняжные тайны проклятого буржуинства! А и ладно, может, что вспомню из одежды будущего, и постараюсь объяснить, а они пусть сами рисуют и додумывают. Хотя сомневаюсь, что многое можно будет позаимствовать. А может ему стринги нарисовать?! Вот будет шок у деда! Да нет — еще решит, что я какой «порнушник», Тинто Брасс, блин, Рокко Сильфреди! Значит, что, буду делать карьеру Юдашкина-Зайцева?! Упаси Бог, так начнешь работать в этой сфере, и до смены ориентации недалеко!».
«Еще нужна сумка! Не с вещмешком же везде ходить. А портфели мне и в той жизни не нравились. Что-то через плечо… Мда… «Макспедишн-Фэтбой» или «Джамбо» тут явно не получится, но что-то наподобие — почему нет?».
Старичок глянул мельком на изображенное «что-то вроде РД-шки», только еще и с наплечным ремнем, пожевал губами, кивнул, но — явно не заинтересовался.
Когда уже допивали чай, пришли Александр и мужик — Трофим, значит. Сергей постарался ему объяснить, что ему нужно. Тот долго не мог понять — чем Елизарову не нравятся обычные сапоги. Ну, вот как это объяснить? Типа — привык уже к берцам и отвык от сапог? Но кое-как, с помощью Николая Яковлевича, дело сдвинулось с мертвой точки.
— Пусть голенища тут пониже, но зато при плотной шнуровке, ботинки воды почти не пропускают, кроме того — внутренний язычок тонкой кожи длинный, прошит по всей длине и по высоте — такой же, как голенища, и пришит к ним. Носок и пятка — двойной кожи, толстые, предохраняют ногу от ударов. Вот здесь, по щиколотке, в коже еще один более плотный слой, полосой — защищает голеностоп от вывиха. Подметка из кожи не годится. Нужна толстая резина, сумеете достать такую?
Старичок кивнул.
— Подошва имеет протектор, зубцы протектора направлены навстречу друг другу, по подошве — к пятке, на пятке — к подошве, чтобы нога не скользила. В подошву еще неплохо было бы впаять тонкую металлическую пластину — от проколов ногу сбережет, и тонкая — чтобы гнулась и не мешала при ходьбе. Подошву нужно садить, как на клей, так и прошивать.
«Уф-ф-ф… запарился объяснять! Хорошо, что Александр сразу наброски делал, а Трофим понимал быстро и вопросами хорошими заставлял вспоминать детали. Но все равно — устал лопотать и голову напрягать!».
— Американцы в похожих здесь в Гражданскую расхаживали, — пробурчал старичок.
Всю эту снарягу, Елизарову пришлось покупать на свои кровные — дважды, перед командировками в Чечню. Родное МВД, если чем и обеспечивало командированных сотрудников, так тем, глядя на что — плакать хотелось. Вот так и пришлось начинать разбираться во всех этих рип-стопах, вибрамах и прочим.
Когда Трофим, сняв мерки с ноги Ивана — с запасом, на толстый носок! уже ушел, Иван вспомнил, что хотел еще и часы.
Мастера переглянулись, и спустя пару минут Александр притащил коробку с разными часами. Карманные Иван сразу забраковал. Да и вообще… выбор был — не очень. Кое-как выбрал что-то более или менее понравившееся.
Договорились, что Иван заглянет в ателье через пару недель, на примерку и «горки» и ботинок. Мерки для «горки» Александр с него снял тоже, уже с добавкой на утепленную подкладку.
Под вечер Елизаров освободился, хотя старичок все норовил расспросить, что он еще помнит из иностранных журналов. Потом, все потом. Не все же сразу!
Когда рассчитывались за одежду и прочее, Сергею показалось, что Яковлевич сделал ему изрядную скидку — в первый раз сумма озвучивалась явно другая. Но все одно — на косую Серега отощал.
«О как! Третьей части всех денег — ма! Как корова языком слизнула! Ну ладно… ты мне, старый хрыч, еще за «горку» и берцы отстегивать будешь! Савоська у тебя денежки из горла вытянет! А что эти вещи должны пойти — Серега не сомневался. Пусть не сразу, но помаленьку, по чуть-чуть, но распробуют их!».
В знак «признательности», наверное, но Николай Яковлевич, заявил, что скоро с базы им должны привезти тканей, и он договориться с водителем, чтобы тот подвез Сергея поближе к поселку — «все не ногами в такую даль топать!». Ну что — спасибо, коли так!
Еще Сергей попросил у Яковлевича разрешения и переоделся все в той же комнате в обновки. По размеру все подошло идеально — вот что значит опытный взгляд портных, даже ведь размера не спросили. В парусиновых туфлях, новых летних брюках, в сорочке и куртке (в новых трусах, мать их!), Елизаров чувствовал себя несравнимо комфортнее. Натягивая на голову новую кепку, Сергей подумал, что еще с недельку, и повязку можно снимать.
«А то хожу тут как Щорс, блин!».
Остальные вещи, как новые, так и старые (но отдельно!), Александр увязал в плотный тючок, упаковал в бумагу.
— Ну, мы с Вами не прощаемся, не так ли, Николай Яковлевич! — посмотрел на старичка Елизаров.
— Ни в коем случае, Иван! А Вы подумайте, повспоминайте пока, может, еще что-нибудь вспомните. Если так — то — к нам, Александр поможет в эскизы это переложить.
В общем, расстались вполне довольные друг другом.
Шофером в этой таратайке, называемой автомобилем (вот это полуторка, что ли?) оказался молчаливый тип, с лихо заломленной на затылок кепкой.
«Х-м-м… кепка заломлена — вроде бы должен разбитной парняга быть, а этот надутый, как мышь на крупу. Хотя — может у человека неприятности какие? Да и ладно, подвезет поближе к Нахаловке, и то не ногами топать!».
Вернувшийся в хорошем расположении духа, еще подходя к дому, Иван заметил стройную женскую фигуру, с ведрами на коромысле.
«А это не Верка ли? Которая — беспутная?».
Догнав женщину, поняв, что она — именно та самая соседка хозяйки, Иван зашел вперед и открыл калитку перед женщиной.
— Ой! Напугал как, скаженный! Ты кто? — женщина переводила дух.
— Я — Иван, квартирант Евдокии Петровны, а Вы…
— Верой меня звать! — женщина чуть улыбнулась и стрельнула глазами.
«Так… лет ей… да примерно двадцать три — двадцать пять. Стройная, даже, я бы сказал — худощавая. Рост… хрен знает. Если по себе судить — то примерно метр шестьдесят, может чуть больше. Симпатичная на лицо. Фигуры под одеждой не видно — юбка примерно до середины голени, широкая; какая-то кофта… бесформенная, простецкая. На голове — платок, завязанный узлом на затылке. Одета, конечно, бедненько. Одеть бы ее получше. А еще лучше — раздеть, чтобы оценить достоинства! Вот же… пошляк!»
«А вот интересно — когда она в этом возрасте уже троих ребятишек нарожать успела?».
Решительно отобрав у Веры ведра, без коромысла — он и в той жизни никогда не умел таскать эту оглоблю через плечо, Иван, выяснив, откуда вода берется, сбегал несколько раз до колодца.
Пока таскал воду, сюда пришла хозяйка и предложила Ивану, после бани, зайти к ней — поужинать. Все, что он сегодня поглощал, уже давным-давно утряслось и забылось, поэтому Иван с радостью согласился.
Когда распаковал узлы с обновками и развесил их в шкаф, вынес старую одежду в ограду.
Из бани как раз выходила Верка, которая подкидывала дрова.
— Вера! А у тебя нельзя ли, взаимообразно, одолжить мыла? Вот — постираться хочу, а то в дороге, где только спать не приходилось. Весь вывозился!
— Ты что — сам стираться будешь?
— Ну а кто мне постирает? Я — парень еще холостой! — подмигнул он женщине.
— Ишь ты! Сопля зеленая, а уж с замужней женщиной заигрывает! — возмутилась Верка, но как показалось Ивану — несколько наигранно, — а постирать… и я могу.
— А сколько будет стоит такая услуга? — Иван продолжал улыбаться.
— Да — сколь не жалко! Трешку там дашь, а лучше — пятерку!
Ивану было не жалко, и они договорились.
«Как бы с ней еще о чем-нибудь договорится…».
Но понятно, что форсировать события было бы излишним.
Как же хорошо-то — после бани, да после, пусть и простого, но сытного ужина!
Иван, валялся у себя, на кровати и состояние было — дремотно-расслабленным.
«Пока… Пока складывается вроде бы не плохо. В пятницу, если все пройдет ровно, закажу «ксивы». Там Игнатьич может и с работой что придумает. В библиотеку бы заскочить, посидеть — хоть чуток понять, где я и что — вокруг».
Незаметно для себя, он уснул.
Следующих пару дней, Иван вставал рано, около шести часов. Делал довольно интенсивную зарядку, умывался, завтракал — тем, что оставила для него хозяйка.
Мыльно-брильные принадлежности он купил, по совету Петровны, неподалеку, в бакалейной лавке. Мыло, хозяйственное и туалетное, пару полотенец — обычных, вафельных, зубную щетку, деревянную и с натуральной щетиной, баночку с зубным порошком. Еще — пару ручек с перьями, бутылек с чернилами, несколько простых карандашей, несколько тетрадей, да записную книжку.
«Еще и потренироваться нужно, как этими перьями писать! В глубоком детстве вроде бы писал, недолго. Но уже — и забыл, как это делается. А если — по легенде, я с десятью классами образования — писать коряво будет неприлично!».
Расспросил он Петровну и про библиотеку, объяснив, что еще не определился — может вместо работы, он учится пойдет. Образование — оно не помешает!
Та не знала, где тут библиотеки, но кивнула:
— Да вон, ближе к центру людей поспрашивай. Язык до Киева доведет!
«Сейчас язык, особенно без костей, он и гораздо дальше завести может! И совсем в другую сторону, туда, где медведей хорошо морозить!».
Но выбрался. И даже нашел библиотеку. Правда все время приходилось по сторонам смотреть — все казалось, что любая кучка парней может оказаться его бывшими приятелями, с которыми встречаться не хотелось вовсе.
В библиотеке записываться не стал, ни к чему. Просто напросился в читальном зале полистать газеты — типа «политинформацию готовлю на работе». Разложил газеты, достал тетрадку, карандаш…
Ну что сказать… Если и есть какие-то расхождения между мирами, или реальностями, то они — не так уж велики. Хотя… с какой стороны посмотреть. Просто — причин этих расхождениям Иван не знал, как не мог сейчас понять — как и на что эти изменения повлияли в дальнейшем.
Он и свою-то историю знал очень посредственно. Несмотря на то, что и в школе любил этот предмет, и позднее — много читал и интересовался разными периодами как истории страны, так и, хотя и в меньшей степени, историей мировой. Просто сейчас в голове у него была каша из фактов, дат и имен. Ну — не историк-профессионал он!
Да, Свято-Никольск, как здесь ранее именовался Ново-Николаевск из мира Елизарова, был переименован в Красно-Сибирск буквально недавно — в 1935 году. И, кстати, Новосибирск — был одним из предлагаемых вариантов нового наименования города. Но — вышло, как вышло. Понятно, почему все вокруг, по привычке, называют город Никольском. Просто не привыкли еще к Красно-Сибирску.
Из выуженных в разных подшивок газет сведений, привлекло лишь то, что Фрунзе, Михаил Васильевич, который умер на хирургическом столе в истории Елизарова в 1926 году, здесь прожил до 1929, в котором, все таки — погиб в железнодорожной катастрофе.
Так же, чуть дольше прожил здесь Дзержинский. Но — совсем не на много — пара лет, буквально. Мелькавшие в газетах фамилии членов партии — вроде бы сходились с известными Ивану. Да, и Киров не был убит на месте, а умер от ран в больнице. Ну тут — как говорится, хрен на скорость не влияет!
Потом он попросил ненадолго учебник истории, уже новый, послереволюционный. Основные даты истории, которые оставались в голове попаданца, вроде бы тоже — корректны.
Так что сумбур, появившийся в голове Ивана, после понимания что он попал «не туда», никуда не делся. Позднее нужно будет более тщательно просмотреть местную историю. А пока — все разговоры с другими людьми — только на бытовые темы.
В пятницу, как договаривались со «Штехелем», он снова был у столовой. Прошел в зал. По причине пока не обеденного времени, людей было не много.
«А неплохо здесь кормят! Вполне! Я-то думал, только Савоську так потчуют, а оказывается — ему из общего котла наливали».
Не успел он начать насыщаться, напротив него за стол сел и сам «вспомянутый».
— Добрый день, Севостьян Игнатьич! Как жизнь, как здоровье? — как там… «Ничто не дается так дешево, но ни цениться так дорого, как обыкновенная вежливость!».
Севостьян коротко взглянул на него, хмыкнул и чуть повернувшись к окну раздачи, как-то неопределенно помахал рукой. Через пару минут, бабенка в белом халате, про которую можно сказать — «метр в кепке», притащила поднос с тарелками и споро расставила все перед «Штехелем».
Какое-то время ели молча.
— Ну что… вижу приоделся… на человека стал походить. Денег-то много оставил? — собеседник скрипел как колодезный ворот.
— Прилично… Ты, Севостьян Игнатьич, выбери время, заскочи к Николаю Яковлевичу. Я там ему пару идей подсказал, а он заинтересовался… Договорились, что, если идеи «пойдут», он мне деньги будет давать, вроде процента с выручки. Я и подумал — пусть он с тобой рассчитывается, а мы с тобой пополам получившееся поделим. Только вот как его там проконтролировать, чтобы не обманул — тут уж я не знаю… Как тебе такое предложение? — с интересом ждал реакции Савоськи.
Тот удивленно смотрел на Елизарова. Потом покрутил головой, с усмешкой пробормотал:
— Ну и жук ты, Чибис! Ладно, возьмусь за это дело, с Яковличем договоримся, не забалует… А что ты там ему предложил-то, интересно?
— Да видел как-то в журнале, вроде бы костюм для охоты заграничный, да ботинки высокие — вот и вспомнилось. Может, накапает какая копеечка. А нет — так нет.
— Ладно… Слушай сюда. Сейчас пойдешь в парк Сталина… там веранда на берегу пруда. Найдешь, в общем. Сядешь за столик на веранде. К тебе человек подойдет. Вот ему и расскажешь… про свои «хотелки». Быть тебе там — к двум пополудни! Вижу и «котлы» прикупил… Форсишь, Чибис? Да — дело твое. Скромнее нужно быть, скромнее… тогда и жить будешь долго, и здоровье будет лучше. А вы все… «на хапок» жить норовите, все куда-то бежите…
— Так… думаю и ты, Севостьян Игнтаьевич, смолоду-то тоже поживее жил.
«Штехель» вздохнул, ничего не ответил. Потом аккуратно собрал тарелки, и повернулся уходить.
— Севостьян Игнатьич! А про работу — ничего нет?
Тот остановился, чуть помолчал, потом, не поворачиваясь к Ивану:
— В следующую пятницу, сюда же к двенадцати подойдешь…
Прогуливаясь по улице, помахивая купленной газеткой, Иван, не торопясь прошел до парка, прогулялся по аллеям, присматриваясь.
«А ничего так здесь… Чистенько и уютно. Народа немного — ну да и день будний!»
Обратил внимание на парочку девушек, что сидели на скамейке, оживленно «чирикая» о своем. При приближении Ивана, девицы притихли и демонстративно отвернулись. Но взглядом-то мазнули по парню, успел заметить!
«Некогда, некогда мне сейчас! А так бы — хоть и просто посидеть, поболтать. Посмотреть, чем они отличаются от будущих девушек. И отличаются ли вообще?!»
Поглядывал на часы, поэтому, без десяти два Иван занял столик на веранде, лицом к пруду, спиной ко входу. Веранда, несмотря на то что лето пока не наступило, и было довольно прохладно, хоть и солнечно, уже работала и к Косову подошел парнишка:
— Заказывать что-то будете?
— А что у Вас из горячих напитков имеется? — чай бы — не помешал.
Уже потягивая горячий, но — не очень вкусный чай, Иван почувствовал на себе взгляд. Но не успел повернуться, как напротив него за столик сел молодой мужчина, почти его ровесник.
«Х-м-м… одет прилично. Одежда — чуть не один в один как на мне, только тона — чуть другие! Лицо ни капли не напоминает гопоту или босяка. Я бы принял его за студента-старшекурсника, или преподавателя из молодых. Ну… или инженер начинающий».
— Привет! — парень чуть улыбнулся, протянул руку для пожатия.
— И вам — здравствовать! — Иван поздоровался.
— Ну… я тебя слушаю, что, как и сколько… — парень достал блокнотик и карандаш.
— Метрики: на имя Косова Ивана Алексеевича, пятого мая двадцатого года…
Иван диктовал парню данные, с интересом смотрел на того. Блокнот был чуть повернул в сторону, и Косову не была видна рабочая поверхность листа. Однако было понятно, что парень не пишет — просто так быстро и отрывисто писать нельзя. Больше похоже на какие-то значки.
«Может быть скоропись какая-то?».
— Дальше. Аттестат об окончании десяти классов Тобольской средней школы номер два. Оценки: по гуманитарным наукам — четверки и пятерки. По точным — четверки. Можете по химии тройку мне влепить, — Косов чуть улыбнулся. Парень ему отзеркалил легкой улыбкой.
— Расчетная книжка из какого-нибудь леспромхоза, что-то возле Самарово, или в окрестностях. За прошлый год. Должность — учетчик, нормировщик, или еще какой-нибудь — «подай-принеси». Зарплаты — рублей по четыреста-пятьсот в месяц.
— Чуть больше… я знаю, — парень опять чуть улыбнулся, кивнул головой.
— Хочу еще посоветоваться… Вот — паспорт. Он нужен или нет? — все-таки, этому парню лучше знать, какие документы должны быть у человека.
— Жить будешь в городе? Где работать? Чем заниматься? — собеседник чуть задумался.
— Жить — не в самом городе, но рядом. Работать — да «придурком» каким-нибудь пристроюсь.
— Ага… Не, не нужен тебе паспорт. Ты же на Сибсельмаш работать не пойдешь? Или вон — на моторный? Там, где оборонка, там — да, строго. А так… Зачем плодить лишние проблемы? — парень снова улыбнулся.
— Как говорил один монах — не множь сущности сверх необходимого! — блеснул знаниями Косов.
— Ты посмотри, какая нынче шпана грамотная пошла — про Оккама слышал! — парень снова покачал головой, улыбаясь, — ладно, все это понятно. Сложного тут ничего нет. Через две недели — здесь же.
— Про ценник забыл сказать… Сколько? — Ивану это было важно. Деньги улетали.
— Ну… пять красивых сотенных бумажек, — парень потянулся и встал.
— Подожди… все должно быть в хорошем состоянии, но — не совсем новым! — забеспокоился Косов.
— Ага… вот поучи меня дела делать! — собеседник усмехнулся и легким, чуть пружинящим шагом, удалился.
«А интересный хлопчик! На босоту какую-нибудь не похож вовсе! С таким парнягой и пивка выпить можно, и по девкам сбегать! Приятное впечатление оставляет».
Хотя… если предположить, что он — просто посредник… уж больно молод для профи в таких делах.
Возвращаясь, по пути Иван прошел мимо парикмахерской.
«Так-так-так… Подстричься, конечно, нужно. Чибис-то себя подзапустил изрядно. А мне как-то непривычно с такими патлами ходить. Опять же — смена имиджа. Только вот «вавка» на голове. Она практически не болит, но если растревожить, то — ну его нафиг!».
Все-таки зашел в парикмахерскую. Мастер, довольно пожилой мужчина, как раз заканчивал подстригать какого-то военного, в звании старлея, судя по «кубарям».
«Стоит, или не стоит? Вроде и повременить можно… Но вот таким дикобразом ходить не хочется». Иван задумался…
— Молодой человек! Ну что — вы надумали стричься? — на него смотрел парикмахер. Иван и не заметил, как вышел военный.
— Понимаете в чем дело… И стричься надо, и вот какое дело… Довелось мне тут на пароходе до города добираться. И компания подобралась неплохая. Вот я ночью в уборную захотел. Или как там на пароходе уборная называется…, - Ивану, конечно было известно, что — гальюн, но «картину прогнать» тоже нужно.
— Ну вот и сковырнулся с лестницы, в потемках… Голову разбил. Сейчас и думаю — стоит стричься, или погодить, пока совсем заживет, — Иван почесал лоб.
— Садитесь, посмотрим, что у вас там за рана, — парикмахер махнул в сторону стула.
Встряхнув простыней, и обернув ею шею, мастер раздвинул волосы:
— Так… ну что — аккуратненько обойдем это дело. Да и страшного тут я не вижу. Заживет скоро. Как стричь?
— Бокс! И — покороче! — Елизаров терпеть не мог хоть сколько-то длинных волос.
Мастер защелкал ножницами, аккуратно расчесал волосы.
«А что — вполне нормальная физия! Чуть смугловат… или это уже загар? Лицо чистое, правильной формы. Волосы — светло-русые, прямые. Нос вот — не совсем ровный, но легкая курносинка, пожалуй, и не портит лица. Губы… губы могли бы быть и чуть потоньше. Не совсем губошлеп, но… такие губы — больше девушкам идут, вот!».
Время было, и Иван разглядывал себя. А то — толком-то и не видел. Все бегом-бегом.
«А что — здорово получилось! Эдак — по-спортивному! Нужно еще тушку привести в соответствие с прической. А то Чибис был далек по физкультуры. Ну — это дело наживное. Годы еще вполне юные, мышцы набираются быстро. Это хорошо, что этот телепень еще не успел «партаков» набить, видать не дорос еще до первых «наколочек».
От парикмахерской до Нахаловки Иван шагал вполне себе в нормальном настроении. Потом мысль опять скользнула к вопросу о Хлопе и его банде. Настроение испортилось.
«М-дя-я-я… Чибис-то — точно боялся Хлопа, и еще — Ильяса».
Помниться, что кодла подолгу не оставалась на одном месте. Да и все вместе собирались — далеко не каждый день. Ночевали тоже — где придется, разные блат-хаты, «хавиры» да «малины». Хлоп держал пацанов в кулаке и не баловал деньгами. Сам он, и его «пристяжной» и одеты были получше, и питались тоже — не в пример остальным.
«В основном, получается, в этом краю города, Хлоп с сотоварищи бывал редко, да практически и не бывал. У них в других районах интерес был. А здесь что — частный сектор, и люди живут явно не богато. Да, скорее всего, тут и жульманы — свои водятся. А где свои есть — там чужих не надо!»
И это вселяло некоторую надежду на какой-то период спокойной жизни. А там, глядишь, «корешков» Чибиса или пересажают, или они куда-нибудь «свалят» из города.
«Но надеясь на лучшее, готовься к худшему!».
«Что Хлоп может предъявить? За бабки — что в общак не внес? Ну да, это так. За «выход» тоже может потребовать. Может… отдать бабки и жить спокойно?».
А вот тут уже натура Елизарова вскипала от злости. Не хрен! И повожать этих босяков нечего! Так один раз прогнешься — потом шпынять начнут! Нет, хрен им да по всем морде!
«На нож поставят?». Ну… зная дурь Хлопа — вполне возможный вариант развития событий. В воспитательных для других пацанов целях.
Ментам сдадут? Вот это — точно нет! В таком разе — уже Хлопа другие босяки на нож оденут.
«Ладно! Хва помирать раньше времени! Будет день — будет и пища! Но «финочку» нужно все же проверить, подточить и при себе держать!».