Время для жизни - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 33

Глава 33

Поразмыслив, Косов все же отказался от предложения Елены о временном переезде к ней. Здесь было много аргументов — и нежелание хоть в какой-то мере стеснять женщину; и желание сохранить некую свободу действий; да и просто — у него были еще некоторые обязательства по жизни. От которых он начал потихоньку избавляться. К примеру — с мужиками-сторожами они договорились, что сторожить он больше не будет. Ну, только если остается ночевать в клубе, что происходило все реже и реже. Но, уже по договоренности с Ильей, увольняться он не спешил — просто отдавал всю свою зарплату Миронычу и Якову.

Так же, как и работа киномехаником. За собой оставил только смену лент в «Киносети». Сами фильмы крутил один парнишка со станции. Его предложил Коля Ивкин. Сам же Ивкин — убыл на сборы, в танковую школу Омска. Удостоверения механика у этого парня не было, но сам аппарат он знал, управлялся с ним вполне грамотно, и даже необходимость топать по субботам со станции в клуб, на киносеанс, а потом — возвращаться назад, его не остановила. Этот парень, Валентин, и на курсы киномехаников записался. Поэтому — денежку за эту должность, Косов опять же — отдавал.

Еще одно — все-таки тренироваться Косову было необходимо, не хотелось бы приехать в училище этаким… «мешком с говном»! А где там у Лены тренироваться? Бег, турник, брусья… И отработка навыков пистолетчика — тоже никуда не делась. На утренних пробежках он добавил разминку, в которую включил и кувырки: вперед-назад, в стороны. С «наганом» в руках, и без него. И холостил, холостил, холостил… Развороты, качание «маятника», бег «вразножку».

Полигон подсох, и, как они договаривались с Лазаревым, был организован выезд. Со стрельбой и тренировкой. Лазарев «порешал» с одним из командиров, который отвечал за огневую подготовку в части, об организации стрелковой галереи в одной части очень немаленького полигона. Посмотрели, что вышло, поправили. «Колхоз», конечно… Но и сам Косов — не очень-то хорошо помнил все эти «айпиэссишные» приколы. Ну… как вышло — так вышло. Все одно — тут этого еще никто не знает. Косов вместе с выделенными бойцами сколотил деревянные стойки под размещение мишеней — как бумажных, так и металлических: гонгов, тарелок, слепленных из того, что удалось найти. Сбили из досок какие-никакие коридоры, дверные и оконные проемы.

Расставили мишени, посмотрели. Потом — не удержались с Лазаревым и прошлись пару раз с револьверами в руках. Их деятельность привлекла внимание командиров и бойцов части. Приходилось отвечать на вопросы. Но, если старшие командиры, посмотрев на подготовку, а потом и прохождение городка Иваном, пофыркали: «Цирк с конями!» и разошлись, то пара-тройка из командиров помоложе — явно заинтересовались. Особенно их воодушевило прохождение городка Косовым с двумя револьверами в руках.

Лазарев не стал «выпендриваться» с кувырками, подбором оружия с земли при кувырке, но в движении работал вполне себе четко — с разворотами, переносом огня по сторонам и прочим «прибабахом».

— Еще пару раз съездим туда… потренируемся, а потом можно организовать «показуху», как ты сказал. Подумаю, кого можно пригласить, — размышлял инструктор.

— А методичку… ну — или как там назвать рекомендации по тренировкам? Вы подготовите? — отдыхая после тренировки, Иван сидел сейчас на травке и щурился на солнышко.

— Наброски есть… а сам документ? Тут сначала нужно показать все… Товар — лицом, как говорится. Вот если будет интерес, тогда — да… Но я уже представляю, что должно получится. Когда тебе уезжать?

— Да вроде в отделе комплектования сказали, что в двадцатых числах июля…

— Ага… почти месяц еще есть. Ну — должны успеть! Ты никуда не теряйся. Телефон у тебя мой есть, вот и позванивай день-через день… Скажу, когда следующая тренировка! — подвел итог Лазарев.

Вода в Оби уже спала, уровень вошел в летние границы, обнажив затопленные ранее берега, заросшие тальником и кустами ежевики. Там еще сыро, но знакомые Косову тропки уже подсохли. Бегать по ним — одно удовольствие. А для разминки и всяких кувырков есть удобная полянка.

Бежишь, по сторонам пялишься, о всяком думаешь…

Получилось у них сходить в горсад на концерт с Танюшкой. Правда та сначала дулась на Косова, всячески выказывала недовольство его поведением. Ну да — у Маши… как у той утки — вода в попе не держится! Адюльтер Маши с Иваном тайной не стал. Но они все-таки подружки с куда большим стажем, чем знакомы с Иваном, поэтому к их следующей встрече, недовольство это Танькино было более — показным, чем искренним. Типа — сволочь ты, с моей подругой, а я то… Эх ты!

Что Косову нравилось в его подругах — так вот эта легкомысленность. Ну да — переспали, да и ладно. Что у Елены с Ритой… Что в этой паре прелестниц. Никто не претендовал на его «комиссарское» тело всерьез.

Правда ждать тогда пришлось — чуть не час. О точном времени же — не договорились? Вот и сиди тогда, жди, пока девицы не соберутся на такое важное мероприятие. Почему во множественном числе? А потому что соседки-подружки — поругавшись, уже помирились, а значит — «Маша идет с нами!». А может и не ругались? А Косову — до лампочки! Наслаждался видами полураздетых красоток, судорожно и суетливо ведущих сборы на «светское мероприятие»! И кто там больше попой перед ним крутил — Танька или Маша… так сразу и не скажешь!

А Косов? Он что — железный? То есть эти хаотичные перемещения в «неглиже» перед ним привели к известному результату, который, в свою очередь стал заметен девчонкам. Танька сначала фыркнула — «Так тебе и надо! Сладкого — не получишь!», но потом покосилась на Машу, чего-то себе подумала и предложила той — «Не хочет ли подружка прогуляться до кухни? Чай там поставить… или еще что? А чайник… опять же… покараулить надо, вдруг — умыкнут?». Маша в ответ ехидно уточнила — «Не помнит ли Таня, как она… мягко говоря — не скрываясь… отсасывала у этого мальчика? Да еще и свечу погасить не давала? И что пришлось Маше — за всем этим безобразием наблюдать… вынужденно!».

Танька почесала прелестный носик и заявила — «Да и ладно! Наблюдала? Ну и… наблюдай снова!». И присела на колени перед Иваном. И даже, начав процесс, прервалась и поинтересовалась, стерва мелкая! «Не смущают ли Машу… определенные звуки, без которых у Таньки… пока не получается?».

Маша возмущенно зыркнула на подругу, пробормотала: «Вот же… нахалка бесстыжая!» и все-таки удалилась на кухню, прихватив чайник, заявив напоследок, что «разворачивать все это непотребство в полноценные действия по всяким там… способам — не стоит! потому как чайник закипит быстро!».

Косов удивился и поинтересовался у мелкой:

— А чего она так… в трусиках и блузке на кухню подалась? Там же… и мужчины могут быть?

Танька вновь прервала процесс и ответила:

— Ой, Ваня! Ну чего ты, в самом деле? Общага-то в основном — женская… Да и мужчины здесь — привычные к таким видам. Разного уже… навидались! И вообще… не мешай! Видишь — занята я!

Она явно набиралась опыта. И — довольно быстро! Хорошо уже… это делала! Видно — и самой нравится! Поглядывает еще так на него… чертовка! Выходит — по его виду мониторит, все ли правильно делает. Ага… чек-лист заполняет!

Потом они попили чай. И за столом было не понятно — кто больше смущался? Иван или Маша? Потому как мелкая «оторва» смущенной не выглядела вовсе!

«Далеко пойдет девочка! Если не остановят! Надо Лене сказать, чтобы присматривала за девчонкой!».

И ведь что характерно? При свете дня Косову стало ясно, что… вот если брать внешне…то Машка ему нравилась больше! И заметно выше Таньки, и в бедрах пошире, и вообще — как-то более женственна, если можно так сказать про девушку двадцати… или сколько ей там? лет. Да и на лицо… брюнетка с очень интересной внешностью. А эта… пигалица… Нет — так-то вполне себе красивая, но — девчонка!

Еще в общаге Косов заметил, с какой завистью смотрела Маша на Таньку. Ну да, та уже не преминула скататься к Елене и часть приобретенных в ателье вещей перетащить в общагу. Видно желание похвастать превозмогло над страхом потерять часть вещей от неудержимого попрошайничества соседок. А уж белье — было перевезено как бы не в полном объеме! Вот и во время сборов Танька нелогично сокрушалась, что на улице очень тепло, а днем — даже жарко будет… Чулки-то как надевать в такую погоду? Да с таким красивым поясом?

И Маша в своем бельишке… не смотрелась от слова — совсем! Поэтому Иван мысленно махнул рукой, и предложил заглянуть в ателье. Ненадолго!

«А-а-а! Сгорел сарай — гори и хата! Сорю деньгами налево и направо! Как те купчишки в царские времена — «Ндрав у миня такой! И ему — не перечь!».

Танька посмотрела на него с недоумением, а потом и с явно выраженной надеждой: «Опять покупки? Опять покупочки? Ой! Как здорово!». Но потом скуксилась, когда Косов, чуть смущаясь, пояснил… Что, мол, если уж у него так с Машей получилось… Ну… то есть надо как-то отблагодарить девушку.

В общем… та же чехарда, что и случилась совсем недавно! Танька куксилась совсем недолго, и повеселела — либо она и правда была в хороших отношениях с Машкой, и переживала за подругу, либо — просто была такой легкой по жизни. Но… в отличие от самой Таньки, Маша подходила к выбору одежды взвешенно, и очень расчетливо. То есть — довольно скромно. Но — тем ни менее, пришлось потом возвращаться в общагу — заносить приобретенные вещи.

Это ли, или посещение ресторана — на обед! настолько порадовало девчонок, что они прямо светились и щебетали… как птички в ясное, теплое летнее утро!

«Ну не бутылка же красного сухого так повлияло на девочек?».

Сначала Маша просто шла рядом, а потом, когда чуть осмелела — взяла его под руку, с другой стороны, от Таньки. Хотя и было это не совсем удобно, его постоянная сумка через плечо ощутимо мешала.

— Ва-а-а-нь! Может… снова у нас переночуешь? Ну… после концерта погуляем еще в саду… А потом ты — раз! И снова через окно у нас в комнате! — прильнула к нему Танька.

— У Вас говоришь… Х-м-м…, - посмотрел на Машу, потом, оглянувшись, убедился, что сзади никто не идет, опустил руку и погладил Машу по бедру, — А ты, Маша, что думаешь по этому поводу? Не против будешь? А то мы… опять тебе спать не дадим?

Маша улыбнулась, покосилась на подругу, через грудь Ивана, и прижалась бедром ближе:

— Опять не спать? Ты, Танечка, будешь мне должна за это!

— Вон нахалка! — возмутилась та, — Переспала с моим парнем… пока я спала… а я ей, видите ли, еще и должна?!

Маша засмеялась:

— Тань! Ты чего? Ты уверена, что он — твой парень? Вот я что-то сомневаюсь… Он, похоже, как тот кот — сам по себе! Где хочет, там гуляет… И с кем хочет…

Танька критично осмотрела Косова:

— А ведь она права… Шлюховатый ты какой-то, Ваня!

И девушки расхохотались, глядя на его обомлевшее лицо.

«А ведь Маша и впрямь, и старше, и умнее Таньки! Очень на то похоже!».

— Ну… если мы после сада идем к Вам… Тогда нужно зайти в магазин, закупиться всем необходимым.

И Иван решительно потащил девушек в сторону знакомого коммерческого магазина!

В горсад они пришли уже не в том ордере. Сумка существенно потяжелела, и Маше пришлось перейти на другую сторону, подцепиться к руке подружки.

Народу в саду было… много — одним словом! Толи ясный жаркий воскресный денек так сыграл, толи предстоящий концерт — но аллеи были заполнены фланирующим людом. И скамейки тоже были полны народом.

— А я бы сейчас ситро выпила… Или мороженного съела! — заявила Таня.

— Действительно… До концерта еще время есть! Пойдемте на веранду! — предложил Косов.

— Да ладно… там поди и мест нет — вон сколько народу! — усомнилась Маша.

— Не проверим — не узнаем! — решил Иван.

Мест на веранде и правда не было. По крайней мере — глядя со стороны. Но Иван решительно прошел к буфету, помахал рукой с зажатой в ладони «десяткой» и заявил буфетчику:

— Уважаемый! Как бы нам столик организовать?

«Х-м-м… знакомое, однако, лицо! Не он ли был тогда, осенью, когда мы здесь сидели компанией?».

Пожилой буфетчик мазнул взглядом по его руке, посмотрел на лицо, покусал губу и ответил:

— Сейчас что-нибудь придумаем!

А через пяток минут в пустом углу веранды появился стол, притащенный каким-то парнем, несколько стульев.

— Нам, пожалуйста, бутылочку «Шампанского» … хорошего! «Абрау-Дюрсо»? Или есть от Голицинского завода? — негромко попросил Косов.

— Скажете тоже… от Голицинского завода! Вы еще Шустовский коньяк вспомните! Ну да… найдем! Вам как — со льда? — внимательно смотрел на него буфетчик.

— Желательно! Не теплым же его пить? Да… еще мороженного — на Ваш вкус! И потом… а что потом? Да! Кофе и эклеры для девушек!

Буфетчик пожевал губами:

— Запросы у Вас… молодой человек! Здесь веранда, а не ресторан в Сухуми!

Иван опять вложил в свою руку несколько купюр.

— Да Вы присаживайтесь, присаживайтесь, юноша! Все организуем! Может… шашлычок?

— Не стоит! Мы только что из ресторана. Просто жарковато, вот девушки и захотели чуть охладиться!

— Ну что ж… я Вас понял. Пару минут поразвлекайте Ваших барышень… Все будет!

Славно посидели, славно! И «Шампанское» было вполне прохладным, и кофе старый прохиндей сварил как положено. Получается, что денежные знаки все же могут делать человека чуточку счастливее? Даже в стране победившей Революции?

К летней эстраде они подошли немного раньше. Но даже несмотря на это, людей на рядах скамеек было уже… Да почти заполнен был этот «загон»! Внутрь еще пускали, но по какой-то непонятной системе. Иван не заметил, чтобы проходящие мимо билетера люди предъявляли какие-то билеты. Но пускали не всех, далеко не всех!

Девушки разочарованно зашептались, потом Маша предложила:

— Пойдемте вон туда, справа! Там, хоть и за забором, но и сцену будет видно, и слышно будет хорошо! А то сейчас и там будет не протолкнуться!

Косов же искал взглядом между брусьев забора знакомых на эстраде. Музыканты были уже там. Ага, вот и он!

— Игорь! Игорь! Калошин! Мать твою! Тетеря глухая! — помахал он рукой.

— Молодой человек! Что Вы кричите? Я вот сейчас милиционера позову! — возмутилась билетерша.

— Извините! Знакомого увидел… Сейчас, сейчас!

Калошину что-то сказал один из музыкантов, и показал рукой на Косова.

«Ага! Ну сразу бы так!».

— Ты что, Калошина знаешь? — теребила его за руку Танька.

— Ну да, знаю! Чего мне его не знать, если мы с ним вместе на концерте в «Сибкомбайне» выступали!

«Ага! Греют душу анимешные глазки Тани и Маши? Их удивленные мордашки? Да греют… признайся уж!».

— Здорово, бродяга! Сто лет уж не виделись! — пожал Калошин руку Ивана, — Ты куда пропал-то? Я пару раз в клуб заезжал, но тебя же не застать!

— Да ладно… сто лет! Скажешь тоже, всего-то месяца полтора! Ты это… сможешь сделать нам три места?

Калошин очень придирчиво, даже плотоядно осмотрел девчонок, дольше задержав взгляд на Машке, чем заставил ее зарумяниться, а Таньку — расстроено насупится.

— Ты, Ваня, как всегда — в окружении красоток! И причем — каждый раз с новыми! Ходок ты и блудня!

— Да ладно… на себя посмотри! Образец морали нашелся!

— А что я? Что я? Я мужчина уже в возрасте… Скоро в тираж выйду! Ты же и сам юн, и окружен сейчас юными прелестницами! — притворно завздыхал Калошин.

«Пижон! Еще и кокетничает!».

Калошин, в клетчатом светлом пиджаке, черных брюках, с галстуком бабочкой, пижонскими усиками, тщательно уложенной прической… как бы еще и не на бриолине! Поразительно напоминал Косову кого-то… стиляжного. Как Хавтан из «Браво» в молодости. Только Калошин поплотнее и повыше…

«М-да… а девицы-то… поплыли! Причем — обе! И трусики уже мокренькие… наверное! Вон как Машка зарозовела и глазки блестят, а Танька — за малым не скулит, как щенок. Был бы хвост — мотался бы сейчас, как пропеллер! Вот же… Калошин, ну… с-с-с… сукин сын! Х-м-м… а ты что — ревнуешь? Ну-у-у… да. Неприятно как-то!».

— Так… слышь ты… ловелас престарелый! Ты нам места сделаешь, или как?

— Ого! Что я слышу? Мой приятель — взревновал меня к своим подружкам? Х-х-х-а-а… день уже прожит не зря! Я видел Косова в роли Отелло!

— Похоже, что сейчас кто-то достукается до отмены концерта! По причине травм у солиста!

— Да ладно, ладно… Шучу! Сейчас все сделаем! Проходите во-о-о-н туда, да! К сцене. Ага! Левее!

Они прошли все вместе. Игорь помахал рукой, указал на место с краю первого ряда, и кто-то из музыкантов притащил сюда короткую скамейку, как раз на троих, не больше!

— Ну вот… и разрешился вопрос! Да, девушки? Игорь! В очередной раз — зур рахмат тебе! Просто очень такой — зур! И не менее большой — рахмат!

Калошин подмигнул ему, двумя руками с оттопыренными большими пальцами энергично одобрил выбор девушек, и направился к эстраде.

— Ой! Как неудобно! Поглядите — на нас все смотрят! — прижала ладошки к красным щечкам Маша.

— Да ладно… в чем неудобства-то? А на Вас всегда все смотрят — такие Вы красивые! Скажи еще, что ты не привыкла к мужскому вниманию! А на сцене как? С голыми ногами и попой?

— Ну-у-у… скажешь тоже — на сцене! Как сравнить-то? Там мы… работаем! Да и не на переднем плане мы там. Кордебалет, одним словом…

Косов отвлекся — возле сцены появились двое.

«Ну — прямо сложившийся дуэт конферансье! Кира и Елкин!».

Косов привстал, и помахал кепкой, в ответ на улыбку, поклон и расшаркивание Савелия.

— Это кто, Елкин, что ли? Ты и его знаешь? — тут уже удивлялась Танька.

— Ну да… знакомы мы с мэтром! — Иван улыбался.

Потом все же решил подойти — «Неудобно!».

— Девочки! Вы сейчас минутку подождите, я должен засвидетельствовать свое почтение артисту!

— Доброго здоровьечка артистам разговорного жанра! — шутливо раскланялся и пожал руку Савелию, — Привет, красавица! Все хорошеешь? — улыбнулся Кире.

Та, приподняв бровь и чуть скривив губки:

— Привет! А ты все подружек меняешь? — и зыркнула в сторону девчонок, сидящих на скамейке.

Кира была как всегда — хороша. Темно-синяя юбка, облегающая роскошные бедра длинных ног. Светло-голубая блузка, выгодно подчеркивающая наличие красивой высокой груди, черный широкий атласный пояс, темный галстук бантом на шее.

«Э-э-э-х-х… Кира-Кирочка!».

Он пожал плечами: «Не мы такие — жизнь такая!».

Девчонки сидели, внимательно глядя в их сторону и коротко о чем-то перешептываясь.

«А что? Очень даже красивые девчонки!».

Маша не рискнула сразу надеть обновки, поэтому была в светлом летнем платье чуть ниже коленей. Танька — вообще красавица в серой довольно короткой для данного времени узкой юбке — даже коленей не прикрывает! Ну да — ателье начало внедрять модели, которые сильно опередили это время! Светлая блузка с рукавами фонариком.

«Спинки подчеркнуто ровные, прямые. Осанка — королевская! Ага — балетная! Плечики чуть опущены. Ножки — в третьей позиции. Хороши!».

— А позволь полюбопытствовать, Иван! Барышни с тобой… они как-то знакомы мне… как мне кажется? Они не из театра? Балетные, да? — спросил, скрывая улыбку, Савелий.

Кира фыркнула и развернувшись, ушла на сцену и далее — за кулисы.

— Извини… мне показалось, что присутствие Кирочки здесь и сейчас… чревато! — пожал плечами Елкин, — Ваня! Это, конечно, твой выбор и я его уважаю. Кирочка… Она хорошая девушка. Красивая, умная! Но… с очень непростым характером! И… наверное тебе это и так понятно… Как мне кажется… она испытывает к тебе определенные чувства…

Савелий вопросительно посмотрел на Косова. Тот ничего не ответил, сделал «покер-фейс».

— М-да… Так вот… С Кирочкой нельзя так… легкомысленно. Эта девушка не для короткой интрижки. И, как мне кажется, это правильно, что ты стараешься держать ее на расстоянии. Я ведь не ошибаюсь, да? — «нет — ну какая мимика у этого человека! как он может передать лицом столько эмоций — вопрос; глубокомысленное молчание; согласие; одобрение; понимание…».

— Все правильно, Савелий! Все правильно! Не по Сеньке шапка! В том смысле, что в данный момент Сеньке вовсе не ко времени обзаводится серьезными отношениями. Хотя… честно скажу — так жаль, что зубами только скрипеть…

— Да-да… Игорь как-то сказал, что вы намерены поступать в военное училище. Серьезный выбор. Калошин вот — осуждает и не понимает. Но я… понимаю, да. Дело трудное, но очень нужное!

— А мы что — снова на Вы? — удивился Иван.

— Ну что ты! Что ты…, - засмеялся негромко Елкин, взяв его под руку, — Конечно — на «ты». Только вот, Иван… дело может и не мое… Но вот этих девочек — тоже не обижай! Они, конечно, более легкомысленны, более… воздушны. Но это же не значит, что они — хуже? Не так ли?

— Савелий! Вон не знал бы я… тебя — обиделся бы! Как ты можешь? С чего ты взял, что у меня в планах обидеть юных танцовщиц? Я их… обожаю! И отношусь с нежностью!

— Вот! Вот! Слышу слова не мальчика, но мужа! Так и надо! С великой бережностью припадать к этим… нежным цветкам! Этим благоуханным бутонам!

— Да… к бутонам припадать… мне тоже нравится! — ляпнул Ваня.

Елкин замер на вздохе, закашлялся, с укоризной посмотрел на Косова.

— Ну… я же не так буквально… предлагал!

— А почему бы и не — да? Испытывая нежность к этим юным, но прекрасным цветкам… вкушать их аромат и сладость?

— М-да… ладно… Вы, Иван, провокатор! Разговаривать о таком… когда у меня через несколько минут концерт начнется! Вот сбили мне весь настрой! Сбили! — морщинистое лицо умного, старого еврея возмущения не выдавало. Смех был в его глазах — это да!

— Ну ладно… идите к своим нежным созданиям, а я все же попробую настроиться на работу, Иван! И… если нам не суждено будет встретиться до Вашего отъезда… от всей души! От всей души! Удачи Вам великой… и везения! Ибо чувствую я… вот прямо… как говорится в определенных кругах — задницей чувствую! Что что-то назревает страшное… очень страшное…

— Да… спасибо, Савелий! Может Вам… стоит озаботиться написанием своим родным и близким предложений… переехать в страшную и морозную Сибирь? Как Вы говорите… страшное. Я почему-то убежден… что нынешняя война будет куда как более страшной. Особенно для Вашего народа. Этот… австрийский художник… он всей душой ненавидит Ваших людей. Не знаю уж почему, но — так есть!

— Да? Вы так думаете? Что ж… надо это обмозговать. Хотя… Вы знаете… всех моих соплеменников объединяет одна черта характера. Нет! Так-то этих черт… много. Но одна из многих… а может и самая главная — упрямство! Упрямство поразило наше племя! Это будет… сложно!

— Но попробовать — стоит?

— Да. Попробовать стоит! Я подумаю над Вашими словами, Иван! Спасибо! Ну все! Все! Идите уже!

«И опять скатились на «Вы». Хотя — с моей стороны такое — понятно! Насколько он старше?! А вот почему он постоянно переходит со мной на «вы» — тут понимания нет!».

Девчонки атаковали его с двух сторон:

— О чем Вы говорили? Что Елкин говорил? Почему он так смотрел на нас? — обе, наперебой.

— Девочки! Давайте уж по порядку! Во-первых… говорили, что настоящий мужчина всегда с нежностью относится к своим женщинам! Заметь, Татьяна, — к женщинам! Во множественном числе, если не заметила?

Танька в ответ фыркнула! А Маша посмотрела с благодарностью.

— А Елкин говорил… говорил он, что очень завидует мне! Что если бы не возраст, то не побоялся бы побороться за таких нимф, даже и перед дракой бы не остановился!

— Да ладно! — не поверила Танька.

— Думаешь, что я сейчас вру? — «а я ведь… вру! хотя… в контексте беседы — примерно так и было!».

Танька промолчала, но довольно прижмурилась.

— А я вот верю! — заявила Маша негромко, — Он как-то так взглядом провел… и мне так тепло стало. Ну там… внизу живота!

— Вот! Это называется — энергетика! То есть у человека такая энергетика, что его чувства передаются на расстоянии… и даже ощущаются другими людьми!

— Да-а-а? — задумчиво протянула Танька, — Нет… так-то… вот когда ты на меня смотришь… такое иногда бывает! Вот прямо чувствую, как ты меня глазами раздеваешь… и прямо вот так… ой! Чего-ты мы расшумелись… и о таком говорим, что… а ведь люди рядом! Даже стыдно… немного.

— Да ладно… Мы же — негромко! — успокоил подругу Косов.

— Ладно! А вот скажи-ка мне… а что это за кобыла была? — прищурилась на него Таня.

— А вот так — не надо! — нахмурился Иван, — И она — не кобыла! А… очень красивая девушка! И… и вообще — не надо так… тем более — про нее!

Танька отвернулась, а Маша внимательно посмотрела на Косова. Немного удивленно посмотрела.

— Тань! Ты как будто слушаешь и не слышишь! Вот про Елкина я только что говорил… И оставь эту свою… дурацкую ревность! Ты мне нравишься, и это отчетливо видно! И я этого не скрываю! Но! Ты забываешь про… Елену! Ритку! И да! Маша мне тоже очень нравится!

«Маша притиснулась посильнее! Ага… Машенька — я это чувствую!».

— Да и ладно… Чего ты мне так… выговариваешь! — Танька насупилась, — Хорошо, папенька! Я постараюсь, папенька! Я буду послушной девочкой!

«Господи! А пищать-то сейчас так зачем? Змеюка мелкая!».

Слава всем богам — начался концерт!

Кира и Савелий вели его очень четко, профессионально. Здорово вели!

«А вот и Варя! Что-то ее не видно было перед концертом! От меня прячется? Да — вряд ли! М-да… не успеваю я с нее должок стрясти! Не успеваю! Да и хрен с ней!».

Калошин был слезоточив. Был Калошин — медоточив. Изнывал страстью и эмоциями, светлой грустью и темной тоской. Флюиды так и порхали по всей площади эстрады. Не знал Косов — как остальным мужикам, но ему было… несколько неприятно и… немного смешно. Но — видно было, что женщин — пробирало! Вон как девчонки тяжко дышат, прямо изнывают, еще чуть-чуть и стонать начнут.

«А лезть на эстраду, кидаться лифчиками и визжать — пока не принято!».

Поэтому, когда объявили антракт, Косов даже облегченно выдохнул. Очень уж девочки «навелись» на Игорька.

— Девицы-красавицы! А не желаете ли выпить газировки и съесть по пирожку? Возле входа я видел, что их продают.

Девчонки пошушукались и приняли решение:

— Знаешь, Ваня, с тобою вся наша диета — коту под хвост! Нельзя же нам так питаться. Быстро вес наберешь, заметят и будешь в поту сгонять все это! — посетовала Танька.

— Ну… как я понимаю — Вы отказываетесь? Тогда я возьму пару пирожков и бутылку ситро для себя!

— Вот же… Ну ты посмотри, Маша — не сволочь ли он? Будет тут сидеть жевать вкусный пирожок с повидлом, запивать газировкой… а мы — слюнки глотать?

— Попозже тебе представиться возможность глотать не только слюнки! — громким шёпотом поиздевался над девчонкой Иван.

Танька ткнула его кулачком в бок, а Маша засмеялась.

Вообще-то — да! Похоже, что с ним девчонки выбивались из принятой диеты — напрочь. Балетные — они такие…

Еще в прошлой жизни Елизаров, как-то болея гриппом, и находясь на «больничном», случайно наткнулся в телевизоре на толи документальный фильм, толи цикл передач об училище имени Вагановой. Читать не мог — глаза болели, а вот даже не смотреть «ящик», а больше — слушать, что из него говорят, было легче. И как-то из-за безделья и скуки — заинтересовался. Никогда не интересовался балетом, а здесь — так совпало! И было действительно интересно узнать, что балет — это целый мир, населенный… вот даже людьми их было не назвать. Эльфами населен этот мир — не иначе! Эти эльфы жили в своем мирке, общались с себе подобными, выступая для узкой прослойки знатоков и ценителей.

И уж легкой эту жизнь было не назвать! Как рассказывала одна дама среднего возраста, сама балерина в прошлом, преподаватель этого учебного заведения — для успешной карьеры в балете мало начать занятия в очень раннем возрасте, заниматься упорно и даже — очень жестко. Необходимо было иметь определенное телосложение. А это — уже генетика! Невысокие девочки, астеничные, но в то же время жилистые, как… как куры в советском гастрономе! Там даже схему показали — тип сложения у танцовщиков, и тип сложения у девушек. Даже ступня должна быть определенной формы, и — даже кости таза! Андроиды, блин!

А уж нормы веса — это вообще «запределье» какое-то! При росте сто шестьдесят пять — сто семьдесят сантиметров у девочек, вес должен быть не более пятидесяти килограммов. А еще лучше — сорок пять! Маленькая грудь, узкие бедра… Поэтому и в позднее советское время девушки эти были востребованы у довольно узкой прослойки советских мужчин определенного толка и социального положения. Эстеты, ага! Где-то совсем близко и эти… «радужно-прекрасные»!

Косов помнил, как тогда его покоробил ответ преподавателя на вопрос — что же делать тем, кто, взрослея, стал выбиваться за рамки принятых норм? Снисходительно улыбнувшись, дама ответила, что в стране, кроме Москвы и Санкт-Петербурга, есть много других театров, в которых требования — не такие жесткие. Вот там — да, можно! А здесь — отнюдь!

Так что… ухаживая за девчонками, подкармливая их разными «вкусностями», Косов оказывал им — медвежью услугу!

«Но сейчас же… еще не то время? И нормы у балетных еще — не настолько жесткие? Хотя… Майя Плесецкая — уже вроде бы вышла на сцену. Пока еще ребенком! Вот уж кто — легенда сцены!».

— Танечка! Горячий пирожок со сладким повидлом! Ах, какой вкусный пирожок! — поглядывая с улыбкой на Машу, шептал он Таньке на ушко, — А сбросить набранные калории можно же не только возле «станка»! Если хорошенько постараться… ночью…

— Вот же ты скотина, Ваня! — засмеялась Танька, — Я же не одна буду есть эти пирожки. Вон, Машка тоже будет! Осилишь… двоих? Больно уж способ согнать вес… привлекательный!

Внимательно глядя в глаза Маше, Иван негромко произнес:

— Я буду очень стараться! — и с удовлетворением увидел, как та покраснела и отвела взгляд.

Он принес по пирожку девчонкам, пару — себе, и две бутылки газированной воды. Заодно выклянчил у продавщицы стакан, отдав, впрочем, за него деньги.

— Смотри… опять эта… твоя знакомая вышла! Ищет кого-то… не тебя? — с издевкой спросила Таня, оторвавшись от пирожка.

У сцены стояла Кира. И, похоже, действительно кого-то искала в толпе зрителей. При этом старательно не смотрела в их сторону. Уловка была… довольно детской.

— Так… девчонки! Мне все же нужно подойти, переговорить! — пробормотал Косов.

Танька хотела что-то съязвить, но подруга одернула ее.

— Еще раз здравствуй, Кира! — улыбаясь сказал, подойдя Косов.

Та сделала равнодушный вид и поинтересовалась:

— А что же ты… знакомых своих оставил?

— Ну ты же понимаешь… что я не мог просто поздороваться с тобой и уйти?

— Да-а-а? Спасибо!

— Кир! Ну перестань дуться! Как бы это… я же тебе ничего не обещал? — не мог подобрать слов Иван.

Девушка внимательно посмотрела на него:

— И правда… чего от тебя ждать?

— Ну да… вот такой вот.

— Да ладно… это не мое дело, в конце концов!

— А ты… я смотрю — прямо влилась в коллектив к Калошину.

Она хмыкнула, покосилась на него:

— Знаешь… хоть мои родители и обеспечивают меня всем необходимым, но все же иметь какие-то личные деньги… Я поэтому еще и на водную станцию устроилась!

— Да? И кем же?

— Инструктором и еще — медиком! Вот… подрабатываю! Кстати, Косов! А что у тебя со сдачей зачетов? Много сдал?

Иван скривился. Да ни хрена не много, на самом-то деле!

Похоже, Кира все поняла:

— И что ты собираешься делать? Так все и забросишь, да? Не жалко столько терять? Половина же уже сдана!

— Тихо-тихо, Кира! Ну что ты сразу — с места в карьер?! Ничего я забрасывать не собираюсь! Просто… мне через месяц уже уезжать. Я уже и с работы увольняться собираюсь… Времени ни на что не хватает!

Кира хмыкнула, прищурившись:

— Ну… на девушек же хватает?

Косов задрал кепку, дурашливо пропел:

— Первым делом, первым делом — самолеты!

Ну а девушки? А девушки — потом!

— Так вот, Кирочка, это — не про меня! У меня — все наоборот: сначала девушки, потом — снова девушки, ну а дальше… а дальше — вновь — они же! И лишь потом… месте там на пятом… или даже — на шестом — всякие самолеты, дирижабли, и даже… всякие катамараны!

— М-да… а ведь этот хмырь… ну этот — комсорг Ваш совхозный! Он ведь прав был, получается! Ты ведь жутко развратный тип, Косов! Получается, он — прав, когда пытался тебя «зарубить» на прием в комсомол; а я — не права!

— Да ладно, Кир! У каждого — свои недостатки! А без недостатков человека нет! Если был такой человек — он был бы — Бог, ну или близко к этому!

Кира скорчила мордашку, как бы сказали в будущем — «рука-лицо».

— Он еще и про Бога речи ведет! Да ты же — абсолютно сырой тип! Вот где твоя комсомольская сознательность? Где чувство ответственности? — но было видно, что Кира прячет улыбку.

— Кирочка! А давай ты не будешь сейчас говорить, как на комсомольском собрании, а? Кроме того, что мы с тобой комсомольцы, так мы же еще и люди, не так ли? Ты вон вообще — красивая девушка!

— Ты, Косов, мне зубы не заговаривай! Вот что! Если ты уже — бездельник, нигде не работающий, то я беру над тобой шефство! Тебе же нужно сдать все водные зачеты? И гимнастику? Вот и приходи на станцию — я с тобой позанимаюсь!

Косов представил, в каком виде будет с ним заниматься Кира… ну да — станция-то водная! То есть — купальник там… мокрый… прилипающий…

«Не-не-не! На хрен, на хрен — кричали, разбегаясь пьяные пионэры!».

— Кира! Ты чересчур жестока со мной! Не оправдано жестока! — начал Иван.

— Это почему же? — удивилась девушка.

— Ну ты же сама сказала, что я развратен! И представь… как на меня будет действовать твое юное, прекрасное тело, разоблаченное почти до предела? Я же умру, не вынеся…, - что «не вынеся» Косов с ходу не смог придумать и потому — замолчал…

Кира засмеялась:

— А вот! Вот только так и надо с Вами… такими как ты! Воздержание, самодисциплина, самоконтроль! Воспитание характера!

— Так… а Серега как на это посмотрит? Ты, полуголая, и некто Косов в непосредственной близости?

Девушка заметно поморщилась:

— А никак он не посмотрит… Уехал Серега в училище! Уже две недели как уехал.

— Так — тем более! А ну как кто увидит такое, да сообщит ему, изложив в эпистолярном жанре!

— Так… Косов! Слушай сюда! Ты завтра приходишь к десяти… нет! К одиннадцати часам на водный стадион! Ты понял? А то я… предприму меры к принудительной доставке твоего тела к месту проведения занятий! Понял! — и Кира ощутимо ткнула его в грудь пальцем, — Ну все! Мне бежать надо, антракт заканчивается… И это… не перетрудись сегодня… на занятиях может вредно отразиться!

Девушка засмеялась, и что было совсем неожиданно — поцеловала его в щеку, перед тем как скрыться за кулисами.

— А ведь она… к тебе неравнодушна, Ваня! — задумчиво протянула Танька, когда он вернулся к девушкам. Маша молча кивнула головой.

— Давайте уже концерт смотреть, а? — с досадой одернул их Косов.

Варя была — хороша. Ее выступление подействовало на его спутниц холодным душем. Прямо вот видно, как ощетинились на певицу мадмуазели. Зато мужики — сидели с довольными мордами, «лыбу» давили! Варя здесь и сейчас — секс-бомба. Ну — относительно этого времени!

А вот ее партнер, который подменил Косова в песнях, ему не понравился! Как-то… ненатурально пел.

«Не верю!».

Пользуясь тем, что стало чуть темнее — солнышко скрылось, да и дело уже к вечеру, Косов ненавязчиво приобнял сначала Таньку, а потом и Машу. Нет-нет — все пристойно! За талии, ага!

Девчонки остались концертом — очень довольны! Он придержал их ненадолго, давая людской массе выйти из ворот эстрады, а потом повел гулять по аллеям сада. Правда, гулять долго не пришлось — всполошилась Танька:

— Ой! По-моему, я во-о-о-н там видела Риту! Значит и Елена где-то рядом! Ваня! Давай так сделаем — ты сейчас вон… по боковым аллеям пройдешь один к выходу. А мы… мы с Машей прогуливаясь… тебя там догоним! Только далеко не убегай! От входа иди вправо! Не перепутай! Вправо!

Планы нарушать и Ивану не хотелось. Очень уж ему возжелалось… поближе познакомиться с Машей. Не прочувствовал он прошлый раз… не познал ее в полной мере!

Косову пришлось немного подождать девушек на перекрестке. Они появились — веселые, смеющиеся, красивые!

— С чего такое веселье, красавицы?

— Да… Ваня, «кадрить» нас пытались! Еле отбились от ухажеров, — пояснила Маша.

— Цени! А парни-то были… ничего так! Можно было познакомиться на будущее! — подколола его Танька.

Девчонки щебетали, восторгались Калошиным, дружно осуждали Варю — зазнайку такую!

Хорошо, что концерт был не такой камерный, когда все песни анонсируются с именованием авторов и исполнителей. А то бы у девчонок вопросов было к Косову — жуть! А так — больше вечер отдыха, где ведущие по сценарию тоже много шутили, разыгрывали смешные диалоги, плавно переходящие к песням. Пару раз только прозвучали фамилии — его и Ильи, но спутницы, похоже, не придали этому значения.

— А откуда Вы Калошина знаете?

— Ну-у-у… во-первых, он не первый раз выступает в горсаду со своим оркестром. Во-вторых, и в ресторане приходилось бывать, где они работают. А в-третьих… помнишь я тебе про ту девушку рассказывала, которая вроде бы с ним… ну — встречалась? Ага… так вот — разговоров было тоже много! Да и выделяется он… среди прочих исполнителей. Те — так… погулять вышли! — объяснила Танька.

— А вот ты откуда его знаешь? Да еще так — приятельствуешь? — поинтересовалась Маша.

— Ну так… они еще осенью выступали у нас, на открытии клуба, в совхозе. Тогда и познакомились. И потом еще… Да вот — весной на концерте в «Сибкомбайне» вместе выступали!

— А то что — тоже поешь, или играешь? А на чем? — допытывалась Маша.

— Ну… на гитаре. Немного — на аккордеоне. А пою? Ну так — точно до Калошина не дотягиваю! — засмеялся Иван.

Девушки тоже засмеялись — сравнил себя с Калошиным!

Танька еще протянула, этак — снисходительно:

— Понятно… сельская самодеятельность!

Косов усмехнулся про себя и «угукнул».

«Вот еще не хватало мне этих «охов» и «ахов», узнай они про авторство песен!».

— Слушай… а правда, что Калошин… ну с этой — нашей соседкой встречался? — все не унималась Танька.

Иван засмеялся:

— Да у Калошина подруг… как фантиков у дурака по карманам! Он их меняет… как перчатки! А так… ну — если ее тоже Таня зовут, то да — что-то такое было…

Танька насупилась:

— Вот же… кобыла толстая! И что он в ней нашел?

Косов изумился — не была та Таня «толстой кобылой»! Да и подруга у Тани… Оксана, да! тоже была очень красивой девушкой. Но — промолчал, покосился на невысокую и худенькую Таньку, хмыкнул про себя — «Ну да! По сравнению с этой Танькой, та Таня — точно толстая кобыла!».

Девчонки продолжали обмениваться мнением про концерт, обсуждали песни, исполнителей… Опять прошлись, перемыв косточки Варе!

— А вот… если ты знаешь их! А эта — Конева — тоже с ним спала? — продолжала любопытствовать Танька.

— Ну… слышал, что у них роман раньше был. А сейчас — только рабочие отношения! — «хотя… хрен там знает — спят они или нет?».

— Танюшка! Не кажется ли тебе, что это как-то… не очень! Обсуждать со вздохами моего знакомого, при мне же? — начал раздражаться Косов.

— Да ладно тебе… Что тут такого-то? Ты — вон тоже ничего. Но то ж — Калошин! — отмахнулась Танька, а Маша покосилась с улыбкой на лице на Ивана, вздохнула, закатив глаза и отвернулась, чтобы подруга не успела заметить.

«Не… че-т, когда Таньки — много… она начинает «доставать»! Надо… подпоить ее, что ли… да побольше уделить внимания Маше. Вот та — да! Более достойна!».

Когда подошли к общаге, уже совсем стемнело. Этому способствовало и то, что погода испортилась, небо затянуло тучами, и начал понемногу моросить мелкий дождик, постепенно усиливающийся.

Девчонки с визгом заскочили на крыльцо, демонстративно «почмокали» его в щечки — типа, расстались! А Косов, пройдя чуть по улице, свернул, как и было обговорено в сторону пустыря. Найдя куст поразвесистее, присел на корточки, закурил и приготовился ждать.

«Ну… как они обещали — «полчасика» — это вряд ли! Час! Не меньше придется ждать! Пока поболтают с вахтершей, потом — соседки-знакомые по общаге… Потом — еще чего-нибудь! Без этого никак не обойдется! А вот после часа… да — стоит ждать сигнала в окне!».

Но к его удивлению, час — не час, но минут за сорок девчонки — уложились! Сначала в знакомом окне мелькали тени за шторами, потом свет погас, а окно раскрылось — Косов это увидел, потому как подошел поближе, обнаружив хороший навес в постройках, во дворе общаги.

— Сумку примите! — шепотом предложил он, и подал в раскрытое окно свою сумку с припасами, а потом и сам нырнув в теплую темноту комнаты.

И как-то сразу в руки ему попалось что-то теплое, приятное на ощупь… В ухо хихикнули, но сопротивления не оказали! Ага… а его ручонки сразу же начали путешествие по девичьему телу.

«Машка! Хороша, чертовка!».

— Э, подруга! Ничё, что что это — мой хахаль?! — послушался возмущенный голос Таньки.

Косов, продолжая обнимать одной рукой Машу, второй — вовсю наглаживал-потискивал ее за попу:

— Фу такой быть, Танюшка! Ты же — белый лебедь, ты сама грация, ты — маленькая леди! А ведешь себе — как базарная халда! — засмеялся он.

— Ой-ой-ой… ну ладно… так и быть! Если я леди — отпусти эту… перехватчицу, и наглаживай меня!

— Наверное, сначала все же — перекусим, чем Бог послал! Ты лучше свечку зажги!

При свете свечи, Косов достал из сумки ранее купленные продукты.

— Так… тут ветчина, буженина… ага… окорок! Здесь сыр… двух видов. Масло вот сливочное — вообще все растаяло! Хорошо еще, что не протекло! Ага! Вот две баночки икры — черная и красная! Так… Здесь… спиртное! Шампанского, правда, не было, пришлось взять белого игристого… Девчонки! Вы что предпочитаете — красное полусухое… или все-таки коньяк? Или — игристое?

Девушки были впечатлены до ошеломленного молчания. В четыре глаза глядели на растущую на столе горку провизии. Ну да, они же не заходили с ним в коммерческий, не видели, что он покупал!

— Так… вот же черт — эклеры помялись! Конфеты… Вы как к хлебу? У Вас же диета… Я, на всякий случай взял и пшеничную булку, и половину булки ржаного.

Девчонки переглянулись.

— Нет… ну а чего? Если завтра хорошенько упереться на утренней тренировке… то и все лишнее сгоним. Да, Маша?

— Вань! А я вот хотела спросить… Танька говорила… Ты что, и правда — бандит? — настороженно смотрела Маша.

Косов засмеялся:

— Вот еще! Глупости какие! Никакой я не бандит! Тань! С чего такие выводы?

Таня смутилась:

— Ну а что? И нож у тебя… страшный! И с теми… хулиганами из «фабзайки» ты так разговаривал! Я, правда, мало тогда что поняла… Но видела же, что они испугались!

— Нож… нож. Этот что ли? — Косов вытащил из ножен, лежавших в сумке финку и принялся нарезать хлеб на бутерброды, — Это так… продукты порезать! Ну и… припугнуть кого — тоже можно! А про тех хмырей… тут же как? Если ты не спасуешь, не будешь мямлить, а наоборот, напористо, нагло с ними разговариваешь — они как минимум задумаются — а стоит ли с тобой связываться? А если еще кого упомянешь в разговоре, кто для них авторитетен — и вовсе отступятся!

— А ты — знаешь, кто для них авторитет? — Маша продолжала излучать недоверие.

— Ну… скажем так — в этом городе я многих людей знаю. Из разных сфер жизни. Вот — как-то так…

— Вань! А как быть с тем, что… вот ты сейчас на стол выложил чуть не половину месячной зарплаты? Деньги… такие — откуда? — Танька молчала, только с интересом переводила взгляд с него на Машу, продолжающую выспрашивать Ивана.

— Ну так… деньги у меня — есть. И что с того? Когда есть — я их трачу! Когда нет — ищу как их заработать!

— Ну и… кем же ты работаешь? Мало продуктов… ты же и на вещи нам… потратился!

— Машенька! Какая ты дотошная! Вроде бы и не жена мне… а такой допрос устроила! Ты правда балерина? Или может — в «энкавэдэ» работаешь?

— Вань! Ты не отшучивайся! Это Танька… ветер в голове! А я так думаю, что нам… воры-налетчики разные в знакомых не к чему! Одни проблемы от таких знакомств!

— Да что ты заладила! Никакой я не налетчик. Придумала тоже! Ладно… Если уж такая ты… любопытная… Вот Вы на концерте были? Песни слушали, да? Так вот… многие эти песни написали мы — я и мой знакомый! Я — тексты, а он — музыку! Вот… теперь нам за это филармония отчисляет деньги… За использование этих песен на концертах! А так как мне особо деньги не нужны… вот — они и копятся на книжке. А я их вот так… трачу! — продолжая сооружать бутерброды, объяснил Косов.

Девочки снова были удивлены. Некоторое время продолжалась их игра в гляделки. Первой не выдержала Танька:

— И много там было… Ваших песен?

— Ну-у-у… я и не считал, вообще-то… Но не меньше половины — точно!

— Это какие? Которые Калошин пел? — спросила Маша.

— Да нет… не только. Варя — тоже почти все наши поет!

— Ни хрена ж себе! — протянула Танька, — А почему ты мне раньше ничего об этом не говорил?

— А что я тебе должен был говорить? Что, типа — я поэт? Да ну — брось… «Я поэт, зовусь Незнайка! От меня Вам — балалайка!». Чушь какая-то!

«Интересно… а вот Носов же еще не написал своих книг? Или уже написал? Не помню!».

— Ага… скромный значит! — посмотрев на Таньку, резюмировала Машка.

— Это я-то — скромный? Ну да… ну да… Сейчас мы выпьем, закусим… И я покажу, какой я скромный! — засмеялся Иван, поглядывая на девчонок.

Те тоже засмеялись.

— Танька! Достань старое одеяло, надо дверь занавесить! — попросила Маша.

— А это еще зачем? — удивился Косов.

— Ну… стены у нас нормальные. Ты не представляешь — как в других комнатах! Там перегородки дощатые… что не скажи — все соседи слышат! А уж тем более…, - Маша засмеялась, — Вот… поэтому — нам только дверь занавесить, чтобы и слышно было похуже, и свет сквозь щели не пробивался. А то — не дай Бог, вахтерша вздумает прогуляться по коридорам. Да и соседям не нужно слышать, что у нас посторонний!

Девчонки налегали на бутерброды с игрой, закатывая глазки от удовольствия, запивая их игристым. Косов же — больше на бутеры с бужениной и ветчиной. Коньячок под это дело — очень ничего идет!

— Эх… все не съешь! И хранить долго — негде! Не зима сейчас! — с сожалением оглядела порядком опустошенный стол Маша.

— Да ладно… Завтра утром позавтракаете… Может — соседок угостите, чего жалеть-то? — хмыкнул Иван, — Глядишь, а там и они с Вами чем поделятся!

— Ага… а потом — разговоров будет!

— Да ладно, Маша… а то их и так не будет? Все равно же — видели, как мы с Ваней к общаге подходили! Наверняка… сплетни потом будут.

— Да и пусть их…

— Чайку бы сейчас… — протянул Косов.

— Ой… правда! Я сейчас на кухню сбегаю… керогаз раскочегарю, и чай заварим! — подхватилась Маша.

— А не «спалимся» мы так… чего по ночам бродишь? — удивился он.

— Да ладно… это — общага! Тут главное — не шуметь, не привлекать внимание. А так… все равно девчонки по комнатам посиделки устраивают. То — тут, то — там! А то и гулянки бывают! Только потом — разбирательства комендантша устраивает, если уж совсем громко получается.

Косов обратил внимание, что Маша на спиртное особо не налегала. А вот Танька — прикладывалась, Ивану даже пришлось одернуть ее. Что подвигло «мелкую» надуться и немного присмиреть. И сейчас она, как только Маша вышла с чайником за дверь, моментально оказалась на коленях у Косова. Халатик снизу распахнулся. Да и сверху — вполне так провокационно растопырился!

«Хотя… нечему там растопыриваться! «Нулевка»! Как есть — «нулевка»!».

Сейчас, когда Иван мог визуально сравнить Машу и Таню, последняя — явно проигрывала. У нее все было… как вот в том фильме про балетных. И ножки — худые, жилистые, и попка — «с кулачок», и с титьками… пичалька! На ее подругу смотреть было приятнее. Да и на ощупь — не сравнить! И Танька, похоже, это — понимала…

— Ты, Ванечка, на Машку — не пялься! Нет… я-то так… не против… но — только после меня! — пьяненько мурлыкала она ему в ухо, обвивая за шею руками, — Ну чего ты? Целуй давай!

«Эге… а Танюшка-то — захмелела! Так… этому Фунтику — больше не наливать!».

— Так — целовать? Или — давать?

Танька чуть задумалась, не поняв фразы, а потом — захихикала:

— Что? Прямо сейчас? Нет… я-то не против! Даже — за, но ведь Машка сейчас придет и дверь не заперта! Вдруг кто зайдет… а тут я… с хуем во рту!

Последнее почему-то развеселило Таньку, и она, уткнувшись ему в грудь, затряслась от смеха.

«Странно… а днем это ее не остановило! Женская логика, чё!».

— А ну-ка — брысь на свое место! Танька! Я к тебе обращаюсь! — Маша зашла как-то внезапно! — Сейчас Светка и Катька зайдут!

— Это соседки наши… Хорошие девчонки! — пояснила Маша Ивану.

— А зачем ты их… пррглсила? — насупилась Таня.

— Маш! Налей ей чайка, да покрепче! Чего-то она… «окосела». Слышишь — уже и язык заплетается! — предложил Косов.

— Угу… А пригласила я их, потому что… Ты что — забыла, что девчонки не раз нас выручали? А сейчас… с пустыми карманами, впроголодь сидят! Чего-то там напокупали… вот деньги и кончились! А у нас… вон — еще почти полный стол! Ты же не против, Ваня?

Хотя Иван был настроен на другое… совсем на другое! Но! В чужой монастырь со своим уставом…

Улучив момент, когда Маша наклонилась над столом, он, протянув руку, погладил ее по голой ноге, провел выше под халатом и шепнул:

— Вообще-то я настраивался на другое… Не на посиделки с девчонками, пусть и красивыми!

Она покосилась на подругу, которая дула на горячий чай в кружке:

— Все будет… обещаю! Ночь длинная…, - шёпотом, косясь на подружку, ответила девушка.

— А вот так… не боитесь, что застукают нас здесь? — уже громче спросил Косов.

— А-а-а… да ладно — сегодня можно! Танька! Представь, тетя Зина — вахтерша, ушла! На вахте оставила за себя Нюрку.

Танька засмеялась:

— Это же — здорово! Нюрка на вахте сидеть не будет! Посидит часок, а потом — дверь на щеколду, и — шмыг к своему Костику под бочок на всю ночь!

— Костик — это муж Нюркин! Они с месяц назад только расписались! — пояснила Маша Косову, — Вахтерша наша, бывает, убегает… она тут рядом живет, внук у нее на попечении! Ну и оставляет за себя… кому доверяет! Только вот Нюрке — она зря доверилась. Раньше-то девчонка была серьезной, а пока — не намиловались они еще после свадьбы!

В дверь тихонько постучались, а потом и просочились две девушки. Поглядывая на Косова с любопытством, они чинно расселись возле стола, согласно приглашению хозяек. Одетые также как и хозяйки комнаты в халаты, только — предельно приличные, даже — скучные, скрывающие фигуры.

«А так — девчонки очень симпатичные. Катька вон какая улыбчивая».

Когда их представили друг другу, Танька потребовала:

— Вань! Ну чего ты сидишь? Открывай вино… игристое-то уже заканчивается!

Продуктами на столе гостьи тоже впечатлились. Это было видно, хоть Маша с Танькой уже успели изрядно опустошить баночки с икрой.

Косов сначала больше слушал, чем говорил, но по мере того, как пришедшие насыщались, стал рассказывать анекдоты, веселя девушек. Танька «хряпнула» остатки игристого и демонстративно пересела со стула к нему на колени. Чуть слышно, на ушко он прошептал ей:

— Танюшка! С вином завязывай! Ты и так уже пьяненькая, а если еще и намешаешь белое с красным — ничего хорошего не выйдет. Ни сейчас, когда девчонки уйдут, ни завтра — болеть будешь, и это будет заметно!

Танька скуксилась, но убрала уже было подставленный стакан.

— Ну чего ты такой… душный, а? Так же ты говоришь?

— Да мне-то что… можешь налакаться, как поросенок. Только вот тогда я буду оказывать знаки внимания уже Маше. С тебя толка все равно не будет!

— Да ну… брось! Я не пьяная. И вот — больше не буду! Вот чай лучше попью.

Когда девчонки ушли, Танька захихикала и заявила, что пора готовить постельку.

— Тогда ты был прав… На наших кроватях это делать совсем не удобно! Сетки растянуты донельзя!

О присутствии Маши, Танька, казалось — и вовсе забыла. Та, привалившись в угол своей кровати, сделала вид, что собирается почитать перед сном какую-то книгу. Танька фыркнула, глядя на соседку-подружку, и заявила:

— Ты, Машенька, тут не делай вид, что тебе все равно! Но вот меня ты вовсе не стесняешь! Вань, перетащи мой матрас с подушкой на пол…

После экзерсисов с Завадской и Ритой, Косов уже не очень комплексовал — получится-не получится. Но все-таки нет-нет да поглядывал в сторону кровати, на которой читала девушка. А вот Таньке, похоже, было и впрямь — все-равно! Только было одно «Но!». Девчонка и впрямь изрядно захмелела, и чем дальше — тем больше это было видно. Поэтому минет в ее исполнении оставлял желать лучшего.

Иван развернул ее, не слушая несвязный «бубнеж», положил на спину на матрас, и в очередной раз удивился, насколько она все-таки… худощава.

«Ага! Особенно в сравнении с вон той красоткой, которая лежит на кровати, делая вид, что поглощена содержанием книги, но все же — косит глазенками! И щечки уже зарумянились!».

Танька была не против его ласк, быстро завелась, но и здесь ее опьянение сыграло с ней дурную шутку. Эмоции ее были смазаны, и отзыв на его действия был… невнятен.

— Вань! Чего-то я сегодня расклеилась. Иди сюда… давай просто потрахаемся…, - девчонка и сама поняла, что — не в форме!

«Нет… херня это все! Да она уснет сейчас, прямо подо мной! Чего она так быстро-то… Вроде и не пила вместе с девчонками!».

Обескураженно Косов приподнялся и сел в ногах Таньки. Как будто дождавшись этого, она глубоко вздохнула, повернулась на бок и поджав ножки, моментально засопела.

«Вот тебе и раз!».

— Что, кавалер? Ваша дама уснула? — хихикнула с кровати Машка, — Как же так? Вы не смогли разбудить в ней страсти?

Девчонка приподнялась, отложила книжку на подоконник, и повернулась на бок, и усмехаясь, уставилась на Ивана. Халат ее задрался совсем уж бесстыже, оголив полностью ножки и одну ягодицу, затянутую в новые, только сегодня купленные, красные трусики.

— Маш! А чего она так? Вроде же и немного выпила? Я же не давал ей больше пить с Вами…

— Ну-у-у… просто в чай был добавлен коньяк! — тихо засмеялась Маша.

«Вот же ж! И когда она это успела проделать? Устранение конкурентки?».

— Красавица! Так-то я… не против. Но не будет ли ей совсем дурно? Будем с тобой отваживаться с ней всю ночь, — почесал нос Косов.

— Да не… я немного в чай плеснула. Но ей — хватило, как видишь! Ну что… переноси ее на мою кровать. Пусть спит. Ага… вот так. Стоп-стоп-стоп… не лезь ко мне! В смысле — лезь… но только тебе обмыться не помешает!

Маша, подойдя к двери, прислушалась, а потом — и выглянула в коридор.

— Пойдем! Вроде бы все улеглись уже…, - шёпотом Косову.

На цыпочках они прошмыгнули в туалет.

— Может ты все же выйдешь? — немного смутился Иван, — Я вообще-то еще и в туалет бы сходил… по малому…

— Ой, да ладно… Делай все свои дела, я к двери отойду, да посмотрю, чтобы никто не пошел.

Потом он стянул с себя брюки, повесил их на шпингалет окна, и уже не стесняясь девушки, обмылся у раковины.

— Вот… возьми, оботрись! — протянула она Ивану полотенце.

Не стесняясь, а, наоборот, подчеркнуто неторопливо Косов обтерся полотенцем и обмотал его вокруг пояса, брюки взял в руки.

— Ну что… пошли?

Маша негромко засмеялась:

— Ты так и пойдешь? Вот же ты… бесстыжий!

— Да что тут идти-то? Два шага ступить!

Вернувшись в комнату, он прямо у порога обнял девушку и стал целовать. Она была не против, и активно отвечала ему.

«Ну вот… Совсем другое дело!» — мелькнула в голове мысль, в то время как руки вовсю путешествовали по девичьему телу — «Уже чувствуется, что девушка… и попа есть, и грудки в наличие!».

Машка уже была изрядно распалена картинками, когда они развратничали с Таней, потому отвечала ему пылко, постанывая. Взял ее на руки, он отнес ее к организованной на полу лежанке и бережно опустил, скинув при этом полотенце с себя.

— Слушай…, - она чуть отстранилась от него, — А ты… правда вот нисколечко не стесняешься… когда девушек ласкаешь… ну… там?

— Нисколечко! Да я же уже тебя так ласкал… в тот раз.

— Ну да… только вот у меня в голове не укладывается… что парень так может! Обычно… даже намеки воспринимают очень… нервно. Возмущаются… ругаются даже!

— Ну и пусть они так воспринимают! Я — другой! Вот ты же ласкаешь меня? А почему я так не могу? Сделать тебе приятное?

— Ну-у-у… это же другое дело. Обычно мужчины воспринимают, что вот женщины это делать могут, а наоборот — это… прямо — фу-фу-фу!

— Ну и дураки, значит, эти мужчины!

Она судорожно вздохнула, когда он начал свое путешествие губами, языком и руками вниз — от ее лица и дальше.

— И правда… дураки они! — простонала девчонка.

По мере его продвижения ее вздохи становились все более нервными, судорожными. А потом сменились постаныванием. Все громче и громче…

— Машенька! Ты так всех перебудишь! — оторвался он от нее, улыбаясь.

— Ой… и правда! Я… постараюсь… Ну же… давай еще…

Добравшись до «волшебной горошины», он поднял глаза вверх. Машка лежала, обеими руками зажимая себе рот.

«Горошиной» это можно было назвать — с натяжкой, больше это походило на крохотный язычок с утолщением на конце. Вот с ним, этим «язычком» он и поигрался вволю, не забывая, впрочем, и о самой «раковине», и об областях девичьего тела вокруг. Внутренняя поверхность бедра — это тоже… очень интересное место! А вытянутые вверх руки вовсю игрались с ее сосками.

«А красивые у нее груди… Небольшие, четко очерченные, упругие… И ореол такой… темный. А сосочки-то немаленькие — вытянутые и сейчас довольно твердые!» — пропустив соски между пальцев, чуть стискивал он их.

На этом месте пришлось прервать свои рассуждения-исследования, потому как девушка начала подвывать, приподнимая бедра, сжимая их, ощутимо сдавливая его голову. Воспользовавшись приподнятым «рабочим местом», Иван скользнул языком ниже… ко второй дырочке. Машка ахнула и судорожно затряслась.

«Ни хрена ж себе… как на нее накатило!».

— В-ы-ы… В-а-а… Ван-н-н-е-ч-ка! Подожди… подожди… не надо пока! Не трогай! Ой… дай я отдышусь… немного! А то… умру сейчас!

Он подтянулся выше, на уровень ее грудей и стал осторожно играть губами и языком с ее правым соском.

— А-а-а-х-х… О-о-х-х… как же мне… Так хорошо… аж — дурно стало! Голова-то как кружится…

Дождавшись, когда ее дыхание немного выровнялось, он спросил:

— Ну что? Еще разок?

Она отпрянула от него:

— Нет-нет-нет… Н-н-н-е надо! Пока не надо! Боюсь… я не выдержу! Умру… А уж орать начну — точно!

Косов чуть отодвинулся от Маши, потянувшись, взял папиросы и закурил.

— У-ф-ф… дай мне затянуться пару раз…, - она втянула в себя дым, чуть замерла и обмякла…

— Ой… ну как же мне… сладко-то…

— Так что… больше не хочешь?

Машка привстала, и легла, опершись на локоть, поглядела на него:

— Что значит — не хочешь?! Я просто не смогу так больше… Это… это очень уж большое… потрясение! И сладко-сладко… и даже — страшно… что вот-вот умру!

— Ну как же? А в прошлый раз?

— Прошлый раз, прошлый раз… В прошлый раз — я просто побаивалась еще тебя… Все прислушивалась… и к тебе, и к себе!

Видя, что девчонка малость отошла от бурного оргазма, он принялся снова исследовать ее тело…

— Маш!

— М-м-м?

— А давай еще разок, а? Очень уж мне понравилось, как ты кончала!

— Понравилось ему… Мне может тоже понравилось… Только боязно что-то…

— Ну чего ты? Давай… я тебе попку так поласкаю? Я же видел, что тебе понравилось!

— Ты что? Ты и там тоже… ласкал?

— Ну да… а ты что же — не чувствовала?

— Нет… просто в какой-то момент… меня как прострелило! Вот так — всю сразу… от головы и до ног. Мне кажется… я даже сознание потеряла… как тьмой накатило! И вот… ты и правда — совсем бесстыжий! Мало того, что такое делаешь… Ты же еще и обсуждаешь это! Ни стыда, ни совести! Ни на грош!

Косов засмеялся, приобнял ее за талию и рывком перенес-посадил ее на себя сверху.

— И что… так уж и не понравилось? Вот совсем-совсем?

— Ты, Ваня… дурачок что ли? Я же говорю… Это не так называется — не понравилось! Понравилось… конечно же! Только… страшно как-то… повторять!

— И вообще — не хочется? — продолжал «пытать» Машу Иван.

— Ну-у-у… хочется! Только страшно!

— Ну… дай мне поласкать тебя… попку?

— Вот же… настырный какой, а?! — притворно возмутилась Машка.

— А давай так — ты мне, а я тебе?

— Это — как?

— А вот так…, - Косов развернул девушку к себе спиной и подвинул ее повыше.

— Ох! — она замерла на секунду, — Вань! Я так вообще не смогу ничего сделать!

— Ну-у-у… мы только попробуем, хорошо?

Они — попробовали! Косову… не удалось получить наслаждение, потому как с определенного момента Машка вновь впала «в нирвану» — то судорожно стискивала его ногами; то приподнималась и терлась о его лицо промежностью; то замирала, постанывая и подергиваясь; то пыталась соскочить с него. Это дело он пресекал, удерживая ее за бедра. Потом она просто замерла, уткнувшись лицом ему в пах, и только тискала-сжимала ручкой член.

— Ты живая… красавица? — тихо засмеялся Косов спустя некоторое время.

— О-о-о-х-х… он еще… издевается… Вот же…

Маша приподнялась на нем, подрагивая руками, ногами. Подергивая мышцами живота, отдышалась… и развернулась к нему лицом. Села, уперевшись локтями ему в грудь и пристально всмотрелась в его лицо:

— Вот откуда ты такой взялся — бесстыжий, наглый… умелый?! — потом легла, уткнувшись ему подмышку…, - Ва-а-а-нь?

— М-м-м? — промычал вопросительно он, шаря по сторонам в поисках курева.

— А я же… ничего не смогла сделать, да? Ну-у-у… ты же… не спустил?

— Нет…

— Ну вот… я так и знала! А зачем тогда?

— Х-м-м-м… ну — я надеюсь, что у меня это еще впереди!

Она вздохнула, приподняла голову:

— А как ты хочешь?

Иван засмеялся:

— Я много как хочу!

— Да-а-а? А как именно?

«А вот правда — а как именно? Ну… на хороший минет здесь надеяться не стоит, я так думаю! Даже — уверен! Анал? Да тоже — очень вряд ли! А тогда как?».

— Вот, послушай! — мелькнула у него мысль, и появилось недоумение — «Почему я об этом совсем забыл? Ведь это же… да большинство мужиков же об этом тоже — мечтали! Порнуха там… то — сё!» — А вот у тебя же… как у балерины, должна быть хорошая растяжка? Ну там… шпагат… продольный, поперечный? Ножку там… за голову закинуть?

Девушка удивилась, отобрала у него папиросу и сделала несколько затяжек:

— Ну… вообще-то — да! Только… это же не так просто — раз! И шпагат! Или раз — и ножка за головой! Мышцы же и связки разогреть надо! Не так сразу!

— А давай… попробуем? Ну — пусть это будет и не полный… не чистый шпагат!

Они попробовали. Ощущения были… очень необычные! Это было — классно! Только вот Косов видел, что девчонка — не в восторге!

— Тебе не нравится? — нависая над ней на вытянутых руках, спросил Иван.

Маша держала руками свои широко раскинутые красивые ножки.

«Ну — почти чистый шпагат!».

— Ну… как сказать… во-первых… очень глубоко… даже — больно! Во-вторых… мне приходится контролировать себя… и ноги держать… и вообще… я так долго не смогу! И — точно не кончу!

«Облом-с!».

— Ладно… извини… просто хотелось попробовать! — Косов убрал ее руки с ног, и потянул красивые ножки вниз, просто приобнял ее за попу.

Она, похоже решив, что он разочарован, предложила:

— Ну… давай чуть позже еще попробуем?

И они попробовали, когда она стояла, уперевшись спиной в стену, а он, придерживая, одной рукой ее ножку, закинутую почти вертикально…

«Ах… как! Попробовал! И так… здорово!».

В процессе они целовались взасос. А когда он начинал целовать ее длинную шею, Машка начинала всхлипывать и стонать…

— У-ф-ф… вот теперь — другое дело! — снова лежала она на нем, — Теперь и мне… очень понравилось!

Они делали это — и снова, и снова, и снова. Ласкать его ртом она, как правильно подумал Косов, толком и не умела, но — была ласкова, послушна. А потому Косов выдавал рекорды выносливости.

Решили, что пора уняться, когда уже за окном было совсем светло, и птички уже вовсю чирикали-щебетали. В комнате был еще полумрак. От окна веяло утренней свежестью.

«Ага! Окно пришлось открыть. А то — такая духота в комнате образовалась! А уж про запах… мы-то здесь и не чувствуем. А если кто зайдет в комнату — сразу будет понятно, чем тут занимались всю ночь!».

В крайний раз, когда Ивану пришлось закрывать ее рот губами, чтобы не беспокоить соседей криками и воем, на кровати завозилась Танька. Простынь под ними была сбита в комок, мокрая от пота. Подушка…

«А где, кстати, подушка? Ага… под кроватью! Да и пусть!».

— Ты как, хорошая моя?

Ответом ему стал стон…

— Вань?

— Что?

— А правда… Танька сама рассказывала… ну… что она в первый раз тебя… ну — искусала… там прямо! Вот прямо за него?

Он засмеялся, Маша тоже…

— Ну как сказать — покусала? Просто делать это она не умеет, а — старалась. Вот… погрызла немного!

Девчонка хмыкнула:

— Не умеет… А я же — тоже не умею, да?

— Ну… ты более ласкова…

— А-а-а… научи меня, а? Как правильно…

Косов вздохнул:

— Да не получится, милая… Мне уезжать скоро!

— Да-а-а? А куда?

Он объяснил. Было видно, что Машка явно расстроилась, губки поджала…

— Тогда… давай еще разок, а?

«Ну что ты будешь делать?!».

Они сидели, уже пили чай, когда на кровати завозилась Танька, потом рывком села, застонала. Обвела мутным взглядом комнату, сфокусировалась на них. Хрипло спросила:

— А вы что… еще не ложились, что ли?

Иван засмеялся, Маша промолчала, позевывая, прикрываясь ладошкой.

— Так… я в туалет!

Проходя мимо, Танька остановилась, посмотрела на Ивана:

— Ты что? Ее всю ночь драл? — перевела взгляд на подругу, вперила в ту указательный пальчик — Ну, Машенька! Ты мне будешь должна! Очень сильно должна! И да… налейте мне чая покрепче… я сейчас приду!

Уходил он так же, как и пришел — через окно.

Солнечное утро на полигоне. Косов уже прошел стрелковую галерею пару раз — показ должен быть на уровне, без огрехов! Потом присел на заросшую травой обваловку стрельбища, покурил, стараясь успокоится и не допускать волнения.

Лазарев, судя по виду и поведению, тоже был не на шутку взволнован. То расхаживал по галерее, то бросался поправлять мишени и гонги. Потом, посмотрев на часы, вздохнул, махнул рукой:

— Время! Пойду встречать высоких гостей!

— А что — много их будет, и насколько высокими будут эти гости? — поинтересовался Косов.

Лазарев засмеялся:

— Да это я так… Гости — не особо высокие. Но и не низкие… Несколько человек, из тех, кто заинтересовался — от «эркэкэа», сколько-то — от «энкавэдэ». Может еще от «гэпэу» кто-то будет — но это не точно…

Косов знал, что ГПУ уже несколько лет назад переименовано, но в разговоре многие еще называли «госужас» по-старому.

«А вот их тут видеть бы… не хотелось. Так-то — вроде и ничего мне не предъявишь. Не думаю, что «контора» так уж всесильна и всезнающа! Но… лишний раз привлекать внимание — тоже не «айс»!».

Но было уже поздно — думать нужно головой, на не… «тухесом».

«М-да… ну что скажешь — мудак безголовый! Что уж тут поделаешь…».

Лазарев вернулся в сопровождении группы командиров и начальников. Кроме уже знакомого командира из части, чье стрельбище сейчас занимал показ, здесь еще были человек пять командиров Красной армии, с различными петлицами — от «старлея» до майора. Парочка человек в белых гимнастерках начальников из НКВД, с ними — трое серьезных парней в «гражданке».

«Ага… а вот и эти… внучкИ железного Феликса. Числом в два экземпляра. Один — вроде бы два «кубаря» в петлицах, а вот второй… второй — со «шпалой». Одной, правда, но и то — чин не малый, для нашей провинции!».

Иван загодя встал, оправил выданную ему в воинской части форму красноармейца. «Бэу», конечно… Он хоть и не военнослужащий… пока! Но — зачем нарываться на ровном месте? Поприветствовал командиров и начальников отданием воинской чести.

— Товарищи! В сегодняшнем показе мне будет ассистировать наш курсант, закончивший курсы стрелковой подготовки — Косов Иван. Он с самого начала помогал мне в разработке данного комплекса, — немного волнуясь, представил его прибывшим Лазарев.

«Ассистировать я ему буду… Ага! На ходу подметки режет старший товарищ! Ну жох этот Лазарев, ну — хапуга! Все лавры, в случае успеха, значит — ему?! Хотя… так будет лучше! На кой хрен мне внимание привлекать? И так уже…

— Попал во все, что было, он выстрелом с руки!

По нем бабье с ума сходило…

И даже — мужуки!».

— Прежде чем начать показ, разрешите Вас ознакомить с разработанным нами стрелковом комплексом. Комплекс имитирует различные коридоры, узости и проходы, оконные и дверные проемы. Кроме того, для обозначения попаданий при проходе комплекса, часть мишеней нами заменено на металлические диски и тарелки — чтобы попадания фиксировались не только визуально, но и звуком, — продолжал речь Лазарев.

— А рикошетов в этом случае не боитесь? — перебил Лазарева кто-то из приглашенных.

Лазарев чуть сбился, потер лоб и, улыбнувшись, пояснил:

— Приглашенные не будут проходить с курсантом галерею. Вы будете стоять, не доходя до ее начала. Поэтому… не думаю, что Вам будет грозить хоть какая-то… реальная опасность. Да… рикошеты возможны, но мы с Иваном проводили тренировки уже не раз и не два… Да даже — не один десяток раз! Но… как видите — целы и невредимы!

— Товарищ инструктор! Не подскажите — а зачем это все… вообще? Есть же наставления, методики огневой подготовки? Что Вам в них не нравится?

— Товарищи! Наша методика вовсе не отменяет наставлений и методик по огневой подготовке, из уже имеющихся. А как бы сказать… развивает их, что ли! Является, можно сказать, вторым этапом для обучения уже имеющих твердые навыки стрельбы из пистолета и револьвера.

«Ну вот тут — спорно! Как по мне — так лучше уж совсем с новичками иметь дело, чем с теми, кому уже «вдолблены» в голову общепринятые приемы стрельбы. Хотя… Лазарев сейчас пытается «продать» покупателям свою методику. Так что — не будем ему мешать!».

— Как Вы все знаете, известные приемы стрельбы обучают навыкам стрельбы из оружия командиров. Ставится меткость, хладнокровие, сосредоточенность на результате. Однако, при всей ее пользе, данная методика… не учитывает жизненную необходимость… осмелюсь сказать — умение стрелять быстро, точно, при различных ситуациях, — продолжал инструктор, — Вот мы посидели, подумали… Разбили действия на несколько этапов, и решили посмотреть — что получится! Занимались мы этим уже больше четырех месяцев… Сразу скажу — обучение это еще не закончено! Даже у нашего курсанта! Но… результаты есть! И мы их хотим Вас сейчас показать! А после уж… можно обсуждать еще — что добавить, что убрать… может как-то — изменить подходы.

— Сейчас… Так! Иван — давай на исходную! Сейчас мы покажем Вам, с чего мы вообще начинали! — Лазарев прерывал свой рассказ подачей команд Косову, — Получить оружие!

— Боевой… Получил, осмотрел, замечаний нет! — четко рапортовал Иван.

— Сначала… Что делает боец до начала стрельбы? Первоначальный этап — это извлечение оружия из кобуры, его хват, занятие определенного положения, то есть — стойки, прицеливание!

По команде Лазарева, раз за разом Косов показывал, что он успел освоить за прошедшее время. Для недопущения ошибок — ушел в «нирвану», отрешился от окружающего, слушал только команды. А тело — уже само выполняло привычные для мышц движения. Получалось! И получалось — быстро! Очень быстро!

Косов не слушал пояснений Лазарева на вопрос — почему была выбрана такая стойка. Это было уже обсуждено даже не десять раз. Инструктор давал объяснения четко, аргументировано, доходчиво!

— Ну понятно! В чем-то с Вами даже можно согласиться, — подытожил кто-то из командиров постарше, — Давайте уж перейдем к стрельбе!

— Получить патроны!

— Получил… Осмотрел, замечаний нет…

— Огонь!

Выстрелы на полигоне — это совсем другое дело, чем выстрелы в тесном закрытом помещении. Уши не глушило совсем, а потому череда выстрелов на весь барабан револьвера, слившихся в почти пулеметную очередь, неудобств не принесла!

«Х-м-м… а неплохо, неплохо, товарищ попаданец!» — похвалил себя Иван.

Все три мишени, стоявшие на расстоянии пятнадцати метров, были поражены: две мишени — двумя пулями, а третья — тремя.

— А почему такая дистанция? Очков-то выбито немного! — посыпались вопросы, когда присутствующие, вместе с инструктором и Иваном, подошли к мишеням.

— Товарищи! Мы сделали упор не на количество выбитых очков, а на попадание по мишеням. Это — не соревнования. А попадание даже одной пулей по противнику — как минимум приведет к его ранению, если не смерти! Как Вы видите — курсант старался одной пулей поразить мишень… скажем так — в область груди, второй — в голову! — распинался Лазарев.

— А почему нужно стрелять дважды?

— Да чтобы быть уверенным в попадании и выведении из строя противника!

— Вы так и не ответили — а почему такая дистанция? Чтобы легче попадать? — спросил с усмешкой один из армейских командиров.

— Товарищ инструктор! Разрешите мне ответить на вопрос товарища капитана? — обратился Косов к Лазареву.

— Ну что ж… отвечай! — кивнул тот.

— Товарищ капитан! Товарищи! Нам представляется, что двадцать пять метров, которые заданы нам всем имеющимися нормативами — все-таки не пистолетная дистанция! На двадцати пяти метрах, командир, даже неплохо умеющий стрелять из короткоствола, не может быть уверен в попадании в противника, и даже — нанесении врагу ранений, препятствующих тому продолжать бой! Волнение, быстро меняющаяся обстановка, движения противника — все будет мешать стрельбе. Поэтому, как нам представляется, на такой дистанции нужно использовать более серьезное оружие — пистолет-пулемет или же — винтовку.

— Да-да… которых у командира нет! — с сарказмом протянул капитан.

«Вот же… заноза где!».

— А вот здесь… как представляется — ошибка, заложенная в уставах! Лучший стрелок в подразделении… а командир, как правило — лучший стрелок подразделения! И не имеет серьезного оружия? Что-то нужно менять, на наш взгляд…

— Вы обратили внимание, товарищи, что барабан револьвера был опустошен за пять секунд! Пять секунд, товарищи командиры! Причем — все мишени — поражены! — Лазарев попытался отвлечь приглашенных от спорного утверждения о необходимости изменений уставов.

— Да… курсант Ваш натренирован — отменно! Что уж сказать…, - протянул один и милицейских начальников.

— Полагаю, что оперуполномоченные, которые постоянно сталкиваются с сопротивлением преступников, должны иметь такие навыки! — отрапортовал Косов.

— Четыре месяца, говорите? — спросил у Лазарева один из «гэбни», — М-да… действительно — неплохо!

По их предложению, Косов отстрелялся по мишеням снова. А потом — снова… Затем — сменил «наган» на «тэтэшку». И опять — два подхода к огневому рубежу. Здесь его результаты были даже получше — все же спуск у «нагана» — очень тугой!

Командиры были задумчивы и негромко переговаривались между собой.

— Товарищи! Попрошу перейти к стрелковой галерее! Мы хотим показать Вам, чего добились упражнениями… в обстановке, как говорится — приближенной к боевой! Я буду следовать за курсантом, засекать время секундомером, фиксировать попадания. Потом доложу Вам — сколько затрачено времени, сколько поражено мишеней, сколько израсходовано боеприпасов.

— Готов? — Лазарев замер за спиной Ивана. Сзади и справа.

— Готов!

— Пошел! — и легкий толчок в правое плечо.

Они проходили галерею трижды. В третий раз с ними увязался лейтенант-«гэбэшник». Шел он в паре метров сзади, не мешал, молчал. Когда они вернулись на исходный рубеж, Косов заметил, как «лейтеха» слегка кивнул своему старшему, подтверждая рапорт Лазарева.

Потом приглашенные ходили по галерее, расспрашивали инструктора и Косова, по параметрам коридоров, величине мишеней, гонгов, тарелок.

Уже в конце показа, Косов, как и было предусмотрено программой показа, провел «показуху» — стрельба в движении, враскачку, с кувырками. И даже — с двух рук! Сначала — из револьверов, потом — используя ТТ. Здесь с попаданиями было — хуже. Ощутимо хуже!

— Тренироваться больше нужно! — пожал плечами, смущенно улыбаясь, Иван.

После всего, присутствующие разбились по кучкам, активно обсуждая увиденное. Лазарев активно объяснялся с группой командиров, а к Ивану подошли сразу оба «гэбэшника».

— Товарищ курсант! А Вы сейчас чем занимаетесь? Где работаете? — поинтересовался младший. Старший же, покуривая, смотрел на Косова.

«Нах-нах-нах! Ваше внимание, товарищи сатрапы и палачи, мне абсолютно не нужно!».

— Сейчас, товарищи командиры, я нахожусь в процессе увольнения с места работы. Работаю я киномехаником в клубе совхоза, при «Сибкомбайне». Увольняюсь по причине убытия в город Омск, для поступления в Омское пехотное училище, — бодро отрапортовал он.

— М-да? А не думаете… поменять наркомат дальнейшей службы? — «палачи» переглянулись.

— Товарищи командиры! Ваш вопрос… очень неожиданный. Да и… все уже решено, и механизм машины запущен. А менять все… в последний момент… как-то — некрасиво, не так ли? Я в армии хочу служить… извините! — пожал он плечами.

— Да? Ну что ж… посмотрим…, - оба-два еще раз переглянулись и отошли в сторону.

«Ф-у-у-х-х… на хуй, на хуй — кричали пьяные пионеры!».

Лазарев был взъерошен и задумчив. Но в целом — вполне доволен! Внимание-то он к себе привлек! А дальше… Даже Москва — и то не сразу строилась!