— Опять ты, Чибис…, - в голосе «Савоськи» слышалось такое искреннее огорчение, что Косову стало даже неудобно.
«Чем это я так ему досадил? Прямо вот слышится — «Век бы тебя не видеть!».
— Что уж, Севастьян Игнатьич… Ты прямо вот… чем же я тебя обидел-то? — вполне искренне поинтересовался Иван.
— А то ты не знаешь? Хотя… где тебе? Пенек тупой, безголовый! Ты ж… ты ж, как появляешься, то все какие-то проблемы возникают… Не одно — так другое! Вот веришь или нет — я ж до прошлого года, пока ты не появился, куда как спокойнее жил. Так-то проблемы бывали… но ведь с тобой — каждый день не знаешь, откуда прилететь может!
— Да ладно… скажешь тоже! Да и деньжат ты со мной немало поднял — скажи не так? — все-таки немного смутился Косов.
— Да на кой мне эти деньги… если красноперые повяжут? Или эти… польскИе за жопу прихватят! — возопил «Штехель».
— Да тебя-то — за что прихватывать? — в свою очередь возмутился Иван.
— А то они разбираться будут! Ага… где там!
— Ну ладно, ладно… Севастьян Игнатьевич… Что уж… раньше времени-то помирать? — и Косов дурашливо заголосил:
— Эх, пить будет!
Да гулять будем!
А смерть придет –
Помирать будем!
— Тьфу ты! — в сердцах плюнул «Штехель», — Вот и говорю — дурак дураком! Ладно… Давай, говори — что надо, чего приперся?!
— Ну как чего… так — воздух понюхать, новости узнать. Как говорится — жалом поводить, из стороны в сторону…, - пожал плечами Косов.
— Жалом поводить… э-э-х-х… ладно, чего там… Чего узнать-то хотел?
— Как там дела… с польскИми? Чего там менты нарыли? — перешел к конкретике Косов.
— Чего нарыли, говоришь? Да особо — нечего не нарыли! Хоть Вы и грязновато сработали… гильзы менты нашли — от «Кольта». А потом и кровь замытую! Только вот… не могут понять — это пшеки эти бирюка завалили, или бирюк — пшеков, да в бега подался. А жмуров-то — нету! Так что… в раздумьях менты! А еще и эти… цыгане там ошивались — тоже непонятно… Зачем это цыганам?
«Похоже про цыган Валерьян «Штехелю» не обсказывал… Ну — пусть так и остается!».
— А сами польскИе там не видны были? Ну — на разбор никто от них не приезжал?
«Савоська» пожевал губами:
— Да не слышно было. Да не дурни же они — вот так сразу нахрапом на разбор ехать! Скорее всего — подрядят кого из москвичей… или — хохлов, что скорее будет. Но не сразу, думаю… Им тоже к лягавым в лапы попасть — не желательно! По горячему-то!
«Блядь… гильзы! О них я и не подумал тогда! Все в спешке, в спешке… Да и ладно… Живы будем — не помрем!».
— Кстати… о гильзах. Ты, Игнатьич, не возьмешь на реализацию один «Кольт» и «тэтэшку»? — спросил Иван, — Стволы хорошие, чего там! Новье, можно сказать! И номерки уже спилены. Возьмешь, а? Недорого отдам!
«Выбросить — жаба не подписала! А таскаться с ними… Не — я не до такой степени безбашенный!».
«Штехель» выпучил глаза и сидел так… Молча.
— Ты, бля… Ты, бля, сучоныш… Ты их себе прибрал, что ли? Ты совсем уже, Чибис? Ты… Ты и ко мне их сюда притащил? Совсем сдурел, малахольный! — наконец «отошел» барыга, и издал протяжный сип.
— Нет, бля… я их в питье что ли спустить должен был? Ты чё, Игнатьич? Зовсим с глузду зъихав? Говорю же — классные машинки! Денег хороших стоят! — возмутился в свою очередь Иван.
«Савоська» выдохнул, потер лоб, искоса посмотрел на Ивана, и полез в ящик стола. Косов напрягся. Но старый жулик достал оттуда бутылку коньяка, пару стаканов, и набулькал по половине — себе и Косову.
— Нет, Чибис… Ошибся в тебе «Шрам», точно — ошибся! Нету у тебя головы! Комель березовый у тебя заместо нее! Ну кто ж так делает, а?
— А чего? Это ж — все равно, что деньги в речку выбросить! Да и сейчас… что ж, у нас менты всех подряд на улицах шмонают, что ли? Рук не хватит — всех обшмонать! Так чего ж бояться?
«Штехель» медленно, смакуя, и задержав дыхание выцедил янтарную жидкость из стакана. Косов — тоже «замахнул», но — безо всякого уважения к напитку.
— Вот что я тебе скажу… с «железяками» этими… не ко мне, ясно? — «Савоська» тщательно выбрал из пачки папиросу, и прикурил.
— А к кому? Посоветуй! — деньги Косову терять не хотелось.
— А вон… к Юзику иди! Может он примет…
«Ага… а говорили — отошел, отошел… А он, выходит, отошел только от «ломки» сейфов. А так — вполне себе в деле!».
— Да? Ну ладно… схожу к Юзику. Да! Еще вот… там с ателье что-то накапало? — уже собираясь уходить, спросил Иван.
«Штехель» покрутил шеей, цыкнул зубом:
— Накапало… немного. А ты что ж — уже весь куш спустил, что ли?
— Спустил, не спустил… То дело мое! И долянка — тоже моя… Или ты по-другому решил?
«Савоська» посидел чуть, подумал, потом достал из ящика стола нетолстую пачку банкнот, перетянутых нитью, и перекинул ее Косову.
— Ага! Вот еще что, Игнатьич, я уеду… скоро. Не будет меня… может полгода, а может и год. Ты дольку мою с ателье прибери, хорошо? Можешь куда в дело пристроить, если есть куда… А приеду — заскочу, отдашь. Договорились?
Юзик принять «стволы» согласился. Пошамкал губами, поплямкал:
— Триста! Это — за ТТ! И пятисотенную — за «Кольта»!
— Господин хороший! Побойтесь Бога! Вы где ж такие цены увидели? Хороший «шпалер» по цене ботинок принять?! Это ж… грабеж средь бела дня! — опешил Косов.
— Ага, ага… Ты поори еще мне тут! Поори! А не хочешь… Вон — на базар иди, может там кому скинешь подороже! — пробурчал старый еврей.
— Да это ж — ни в какие ворота не лезет! Это ж… что за цены? «Опять за рибу гроши?»
— Ну да, ну да… Ты еще начни орать — «За что боролись? За что кровь проливали?». И еще — жидом пархатым меня назови, ага!
— Пан Юзик! Вот я Вас сейчас не понимаю — откуда такое ценообразование взялось? — продолжал возмущаться Иван.
— А я — не пан вовсе! А ценообразование, шлимазл ты обмороженный, такое! Их тут никуда не пристроишь… горячие они тут! А куда-то везти… подальше… тоже — денег стоит! Так что… Ладно! Штука. Но — не больше!
— Хрен с тобой, золотая рыбка! Бери! Грабь! Вы, Юзик, не к товарищам ли собрались в партию записаться? У них тоже лозунг — «Грабь награбленное!» очень популярен!
— Молодой человек! Если Вы «пиковый», так зачем же Вы вообще… орудия производства продаете? Пропились? Или в карты проигрались? — похоже, жид просто потешался над Косовым.
— Ни то, и не другое! Когти рву, активы сбрасываю! — почесал нос Косов.
— Ото ж! Вам же сейчас не о лавэ думать надо, а о том, чтобы свалить в темпе вальса!
— Не… не все так печально. Времени мало-мало есть… А лавэ — везде могут понадобиться!
— Да! Это верно… без этих красивых бумажек… даже в наше, насквозь социалистическое время — просто никуда! Вот еще что… Есть у меня «шабер». Ну как — «шабер»? Не «шабер», а цельное произведение искусства! Не желаете взглянуть? У Вас есть? М-да… вот эта банальная пацанская железка — Ваше? Ой, не смешите меня, у мине губы болять! Я Вам, многоуважаемый Чибис, ответственно заявляю — в приличной компании! Вам вот этим… даже колбаску не разрешат порезать! Вы игде это надыбали? Какой колхозный кузнец Вам это… наковал?
— Нормальная финка! Чего уж там… наговаривать! — насупился Косов.
— Да не… я же не спорю… Только скажу Вам так… в моем детстве ножик поприличнее Вашего был у моей сестры Мойры. А уж она — точно не была из «пиковых». Приличная девочка… на скрипке играла. Ну что Вы кобенитесь? Будете брать? Или окончательно упадете в моих глазах?
— А за «посмотреть» сколько? — Косов понял, что Юзик очень неплохо «наварился» на нем, и сейчас, имея хорошее настроение, устраивает спектакль.
— За «посмотреть» — абсолютно бесплатно! Как нашему постоянному клиенту! Молодой человек! Шоб я так жил! Берите ножик и не сомневайтесь!
А нож и правда был хорош! Очень хорош! Косов, как только вынул его из ножен, сразу понял — возьму! Точно возьму! Сероватая сталь, даже… вроде бы… узор просматривается! Нет, это, конечно, не булат никакой, но — что-то близко к этому! Сам «живорез» был без особых красивостей, сугубо функционален. Клинок длиной сантиметров семнадцать, вряд ли больше. Довольно широкий, на глаз так — сантиметра четыре. И толстый, миллиметра четыре, а то и пять. Но не создавал впечатления этакой… несуразной стамески. Острие — хищной «щучкой». Упор… или гарда — похож на НР, этак — искривленной буквой «S».
Рукоять — клееная кожа, очень аккуратно отшлифована, темно-коричневого цвета. Имелась и головка рукояти — металлическая, как бы не из нержавейки. Хорошая такая, по башке садануть — мало не покажется!
Ножны были под стать ножику — черные, сшитые из толстой кожи; прошитые по периметру крашеной в черный цвет сыромятиной. И даже заклепками в нескольких местах усилены. Вот только подвес — стандартный, на ремень.
Косов похмыкал для порядка, покрутил нож, заценил баланс — «По уму все сделано!». Юзик, скрывая довольную улыбку, стоял рядом, наблюдал.
«Это он… морда жидовская, уже понял, что ножик мне понравился! Не смог я покер-фейс удержать! Сейчас цену загнет — мама не горюй!».
— Ну так и сколько, Вы, уважаемый, хотите за это произведение кузнечного искусства? Так-то… как столовый ножик… может и неплохо. Да… но вот — весь вопрос в цене!
— Да что там говорить?! Ага! Столовый ножик! Да ему цены нет! Самый настоящий булат! — начал рекламно-торговую речь Юзик.
— Ой! Не смешите мине нервы! Ага, ага… Булат, как же! Харалуг! Дамаск! Вы, уважаемый Юзик… как вот недавно мне советовали — идите на базар, и там кому-нибудь голову… имейте! Нет… не скажу, что ножик плох! Отнюдь! Но и не булат, далеко не булат! Ножик — инструмент функциональный! Он должен резать, он должен колоть. Сбалансированный должен быть, да! А все остальное — от лукавого! К тому же… что бы Вы знали — дамаск, он склонен ржаветь. Его хранить нужно… особо. И за чистотой следить!
— Ну так… если у кого вместо головы тухес, а вместо мозгов — птичий помет, таки он и хорошую весчь угробит очень быстро! А если руки не из жопы растут — то вечный ножик! Еще внуки Ваши будут пользоваться и хватить старого Юзика!
— Ладно… с Вами говорить — как мед пить! Но времени у меня категорически мало! Скажите мне сразу — сколько?! Убейте меня цифрой!
— Ну так…, - Юзик почесал кончик носа, и как в омут с головой, — Триста!
— Ой! — прошептал Косов.
«Ну да… в эти игры одесского Привоза можно играть вдвоем! В одиночку — какой смысл в них играть? Если больше двух — то уже шумно, уже «мишпуха»!».
— Да что — ой?! Что — ой?! Молодой человек! Вы знаете, Вы далеко не Станиславский! Не сношайте мине здесь мозг! Берите весчь уже!
— Да как брать-то? Как брать? Мне после только зарезаться этим ножиком! Да меня же мой внутренний хомяк изнутри загрызет!
— Ваш… кто? — удивился еврей.
— Хомяк… мой тотемный зверь. Не любит он траты и расходы, а любит прибыля и доходы!
— А-а-а… вон Вы о чем… Хороший зверек, полезный. Ну так что же?
Косов покрутил нож в руке.
«А — была не была! В крайнем случае — в подарок кому-нибудь пойдет!».
— Согласен! Но! Есть условие! — кивнул он головой.
— Какое же условие? — скривился Юзик.
— Надо сбрую переделать! Петля под ремень пусть остается, но… нужно сделать ремни, чтобы на ногу… на голень можно было разместить, или же, как вариант, на предплечье!
Иван показал, как должен быть размещен нож в ножнах.
Юзик пожевал губами:
— Ну что ж… это не будет сложно! Что-то еще?
— Да… у Вас есть спец… нужно зачернить клинок и вот этот… набалдашник, на рукояти!
— Х-м-м… а зачем?
— Это несет две функции: первая — черненный клинок не так поддается ржавчине; вторая — клинок не отсвечивает там, где не надо!
— Ну-у-у… Логика в Вашим словах есть… Только нужно время. Да и… подороже это будет стоить!
Сговорились на трехстах пятидесяти рублях. И что за ножом Иван зайдет через неделю. Остальные деньги Юзик выдал ему наличными, причем… зараза такая! Старыми потертыми купюрами!
— Слушайте… Ну это как-то… Вы бы мне еще медью отдали! — кривился Косов.
— Молодой человек! Не говорите мне, что Вы эти деньги зашьете в матрас, и что… дескать, они будут Вам неприятно пахнуть! Сами же знаете — что через неделю-две у Вас от них ничего не останется!
— А Вы почем знаете?
— Ай! Не трепите мне нерьвы! А то Юзик не был таким молодым поцем, как Вы сейчас! Все, молодой человек! Вы меня задерживаете!
«Деньги, деньги, дребеденьги,
Позабыв покой и лень,
Делай деньги, делай деньги,
А остальное все дребедень,
А остальное все дребебедень!»
«А шо делать? Шо делать?! Остается только напевать… Вот куда мне деть эту кучу… ну — по нынешним временам! Денях… Больше тридцати тысяч — не комар чихнул! И куда? Везти с собой в Омск? А там куда они мне? Подозреваю, что первый курс даже в «увал»-то не пускают. Да и в увольнении — куда их там тратить? На девочек? Ну — это да! Но… как показывает практика… точнее — показывала, в той еще жизни, в училище — увольнение — на четыре часа, ну — край — на полдня! И куда пойдешь в это время? Киношка… Погулять по городу. В горсад сходить. Что еще? Да не думаю, что сейчас в Омске, да и в любом другом городе Союза — масса развлечений имеется! И что? Ну… познакомился ты с девчонками… Хотя практика показывает, что в плане секса знакомиться следует с молодыми женщинами, а не девчонками. Те, что повзрослее — они в этом деле уже что-то понимают, без излишнего романтизма и розовых соплей! Ну и даже так — ну ресторан там… Ага! А рестораны — в центре города, а в этом центре — патрули! Да и в курсантской форме по «кабакам» ходить — так себе затея! Значит… значит «гражданка» все же — нужна! Сделать ревизию вещам… Зимнее — вряд ли стоит брать! Да и где их хранить, эти вещи? В каптерке? Ага, ага… кто-то их там у меня, у салаги-первокурсника примет! А потом — выдаст, чтобы в «увал» сбегать… Нет, так-то… найти квартиру, чтобы хранить там «граждань» — не вопрос, но — не сразу, далеко не сразу! Там сначала… летний лагерь, потом — «КМБ», потом — в училище нарядами, да хозработами — «заипут»! Первые полгода — точно ничего не светит!
М-да… Ладно! Что там поводу денег? Как пишут в книжках для попаданцев… точнее — писали! Сейчас этих книг пока нет. Так вот… что делает чел, попавший в прошлое, и вдруг заимевший кучу денег? Он их тратит на «богоугодные» дела! Ну там… в детский дом перечисляет! Как Юра Деточкин! Ага… Представляю, прихожу я сейчас на почтамт и говорю — «А ну-ка, девушка, перегоните-ка эти вот тридцать тысяч детскому дому!». Обыденное явление, да? Каждый день стоит очередь граждан, желающих перечислить в детские дома такую кучу денег! И чего сделает удивленная девушка… ну или — тетенька на почтамте? Да милицию вызовет! Случай неординарный, и еще — откуда у молодого человека такие деньги? Да и, скорее всего, на почте стоит такой «сторожок» на перечисления такого типа! А потом — вопросы… «У Шпака — магнитофон, у посла — медальон!».
А еще… скорее всего и документы попросят, когда приду с таким на почту!
Но! Но даже — представим! Все прошло нормально, девушка-тетенька оказалась не из любопытных и оформила перевод в ближайший детский дом. Ага! А детдом, как госучреждение, работает в основном по «безналу». И тут такая кучка «денях» — вздынь! Приходит на адрес! И что думает директор этого дома… или — бухгалтер его же? А думают эти люди — «Это чего такое?!». Радуются, говорите? Ну — не знаю, не знаю… может и обрадуются, что нашелся «лох», который им так денежку «заслал»! Тишком снимают денежку, «пилят» ее в тишине, и остаются довольными — «Ваня! Шлите еще!».
А скорее всего — директор с бухгалтером бегут наперегонки в «энкавэдэ» и пишут заявление — «Ни при чем мы, родненькие!». А «родненькие» начинают интересоваться — «Это чего это у нас такое, кто у нас такой тут красивый и добрый? А где взял деньги, щедрый? Из тумбочки, говоришь? А ну-ка, показывай, где та тумбочка!».
И становится красивому и доброму — очень грустно!
Так что… не — так-то не жалко! Денег, в смысле! А вот себя — жалко… от возможных последствий! Не… не буду я так делать! Что-то, конечно, возьму с собой — расширить горизонт возможностей, так сказать! А остальные?
В Сберкассу отнести? На свой счет положить, куда деньги из филармонии капают? Ну… примерно тоже самое — что по почте в детский дом отдать! Все перечисления из филармонии — они абсолютно прозрачны и понятны. А тут вдруг — такое поступление наличкой? Опять может вызвать вопросы… у компетентных органов.
Фатьме отдать? Ну… какую-то часть — да! Завадской и Ритке? Тоже! Но не все же? Нет? Или да? Пром-б-л-е-е-ма… мать ее за ногу! Савоське в рост отдать? Ага… А я найду потом этого Савоську? Нет, не потому, что он сбежит. Думаю — у этого старого черта денежек побольше заныкано. Но… бизнес у него такой… за чертой закона и вполне может «Штехель», после очередного «гешефта», поехать лет на несколько — Колыму осваивать! Вот — то ж!
Ладно… часть — Фатьме, часть — Завадской и Ритке… Остальные — с собой! У меня же в ранце, в верхнем клапане, есть потайной такой карман? Вот пусть там и соблюдаются!
Эх! Хреново без карточки… в смысле — банковской! Да еще проблема — как мне объяснили в сберкассе — деньги с филармонии идут на счет сберкнижки, заведенный в Красно-Сибирске. И я не смогу снять хоть сколько-то с этой сберкнижки в Омске! Вроде банк один, а книжка обслуживается только там, где заведена! Пичалька! И дорожных чеков — нетути! Вот же… тоталитарный «совок», сколько препон для финансово-состоятельного человека!
Ладно… поживем — увидим!».
Все эти мысли… все эти «думы окаянныя!» крутились в голове Косова, пока тело было занято другим. Тело занималось греблей! Нет — именно греблей! А не тем, что короче на две первые буквы!
Все-таки Иван приплелся, как и обещал Кире, на водный стадион. Водный стадион — здесь и сейчас, это такая заводь реки Оби, на ее излучине, в черте города. Изрядная такая заводь — в длину как бы не больше километра! А еще эта заводь отгорожена от основного русла реки бонами, поставленными на якоря. Боны бревенчатые, длиннющие, чуть не на всю эту заводь. Довольно широкие — почти два метра в ширину, накрытые сверху по бревнам дощатым настилом, выгоревшим на солнце и днем нагревающимся чуть не до горяча! Очень классно «наплюхавшись» в воде, завалиться на эти горячие доски и млеть так — кайф! Что множество людей и делает, кстати!
Еще на этом стадионе, по берегу, есть много различных построек — административные, служебные, какие-то склады, эллинги. Есть и вышки спасателей, и вышки для прыжков в воду, и даже зрительские трибуны — ну это вдоль берега!
Вот сюда-то Косов и приплелся как на голгофу несколько дней назад. Почему как на Голгофу? Да потому что видеть Киру для него — по-прежнему… тяжко! Все-таки что-то это тело к этой девушке испытывает! Интересно… это тело — к ней «испытывает», или все же — весь он? Разумом-то понятно, что — «ни-з-з-я!», а вот тело… реагирует вполне так резво, и даже — чересчур! Нет! Не ядреной, молодецкой эрекцией. Хотя… и это тоже присутствует! И ядреная, и молодецкая! А вот с психикой нужно что-то делать. Когда эта красавица комсомолка рядом — аж дух захватывает, в голове шум и непонятные волны плещутся, и неясное томление в груди! И язык становится… ватным, мягким. Аж противно, чес-слово! И речь невнятная… заплетающаяся.
Когда этак — недолго, да в присутствие посторонних — еще ничего, а вот если они остаются наедине… Там все — очень плохо!
Спрашивается — а зачем пришел? Да хрен его знает! Вот прямо тянет его к ней, к этой… красотке! Уже и отговорку себе придумал — «ну обещал же прийти, чё!». И даже — продолжение этой отговорки есть — «Силу воли закаливаю!». Только вот… что-то не очень-то получается! Лучше бы вообще ее не видеть! Вот — жил же сколько-то времени без нее? И что — неплохо же жил! И женщины-девушки у него такие, что просто — у-у-х! А вот нет же… получается, что частенько вспоминал о ней. Гнал эти мысли, гнал… Но — вспоминал!
Кира встретила его на крыльце административного корпуса. В светлых летних парусиновых туфлях, довольно невзрачных серых свободных штанах, какие многими здесь используются вместо спортивных, в облегающей светлой футболке с коротким рукавом, верх которой, под горло — на шнуровке, и с эмблемой и надписью на высокой красивой груди — «ЦДКА».
— Пришел? Молодец! А я уже думала — сдрейфишь! — и засмеялась.
А у него — как колокольчики в голове от ее смеха!
— Привет! Скажешь тоже — сдрейфишь! — пробурчал Косов, — Мужик сказал — мужик сделал! Чё дрейфить-то?
— Да? — девушка с загадочной улыбкой посмотрела не него, снова рассмеялась, — Ну, давай свой зачетную книжку, посмотрим, что у тебя по водным дисциплинам!
Он разглядывал ее, пока она, «угукая», листала его «зачетку», и поймал себя на мысли, что его губы расплылись в дурацкой счастливой улыбке.
«Как даун, мля! Еще слюну пусти, идиот!» — разозлился на себя Иван и перевел взгляд на вышку, с которой, под управлением какого-то парня, прыгали сейчас ребятишки.
— Ну так… понятно все с тобой! — Кира тряхнула волосами и вернула ему «зачетку», — Смотри! Тебе нужно сдать греблю на шлюпке, плавание, и нырок, а также — прыжок с вышки! Даже не знаю… времени остается очень не много. Конечно, можно упереться, заниматься очень плотно и постараться сдать все это вместе и сразу. Но… не думаю, что это возможно. Здесь нужно месяца два, а то и три очень ответственно тренироваться! У тебя как сейчас со временем?
— Нормально у меня со временем! Я уволился, времени поэтому — много! — продолжая смотреть на ныряльщиков, ответил Косов.
— Да? — обрадовалась девушка, — Ну… тогда можно попробовать! Смотри… я здесь с девяти часов утра, каждый день! И могу задерживаться… допоздна.
Девушка засмеялась:
— Если пообещаешь меня провожать по вечерам! Не испугаешься?
Иван с раздражением перевел на нее взгляд:
— А ты? Ты не испугаешься? А то — Сирожа ата-та Кирочке сделает!
— Не сделает. Потому как Сережа уехал… Почти месяц назад уехал в училище, в Саратов, — сказала она об этом спокойно, но отведя взгляд от Косова.
— Ага…, - протянул Косов.
— Слушай… вот как ты можешь, а? Это вот — «ага» так пошло сказать? — девушка возмутилась.
— Да я ничего такого и не имел в виду. Ну уехал… и уехал, мне-то чего? Это тебе переживать надо!
— Ладно! Давай сменим тему? — примирительно протянула Кира.
— Давай…
— Так… сейчас мы пройдем, и я тебе все покажу, где, что и как! До обеда я обычно свободна, а потом — кружки и секции начинаются. То есть — после обеда будешь заниматься самостоятельно.
— А разве тебе, как медику, не нужно постоянно сидеть где-то в одном месте, ну… на всякий случай… солнечный удар там… утопление? — удивился Косов.
— Типун тебе на язык — утопление! Вот скажешь тоже… Да и нас же здесь двое, медиков. Договорюсь с напарницей, буду до обеда с тобой заниматься… Сейчас зайдем в медпункт, я переоденусь сразу, чтобы потом не бегать, и пойдем.
«Переоденется… это она в купальнике будет, что ли? Хотя… а чего ты ждал? Что она в полушубке тут ходит?» — пресек нарождающуюся в себе панику Косов.
Как и ожидалось, Кира вышла из домика медпункта в купальнике. Уже знакомом Ивану — сплошном. Она шла, объясняя ему, где что находится, а тот старательно отводил взгляд от девушки.
«Да нет… вовсе она на бодибилдерш будущего не похожа! Никаких гипертрофированных мышц, ни тебе широчайших спины, ни трицепсов, ни мощных, более подобающих лошадям бедер. Но… широкие бедра, крепкие полные ноги, с явно видимыми мышцами, довольно тонкая талия. Высокая грудь… Так… на хрен, на хрен! Увлекся, и вот уже в штанах что-то отчетливо зашевелилось!».
Он поневоле чуть обогнал девушку, чтобы не видеть ее впереди себя.
— Иван! Ты куда побежал-то? Нам вот сюда! — Кира показала ему на мостки на боны.
— Смотри! Внутренняя длина затона — около двухсот метров. Это как раз дистанция для сдачи зачета. Ну — если туда-сюда сплавать. Ты сейчас как, в настроении устроить пробный заплыв? Хотя нет… много будет! Давай для начала — в одну сторону, согласен?
Не дожидаясь его ответа, девушка прошла дальше по бонам.
— Вот отсюда! До обеда, а точнее — часов до трех народа будет немного. Ни нам никто не помешает, ни мы — никому! Ну же… давай, раздевайся!
Косов чуть успокоился и уселся на настил:
— Давай я сначала покурю. Любая работа должна начинаться с хорошего перекура! — предложил он.
Кира хмыкнула:
— Это такой принцип лентяя? Ну ладно, кури! — и уселась на настил рядом.
Косов, не торопясь закурил, с удовольствием затягиваясь и подставляя лицо легкому ветерку от реки:
— Хорошо здесь! Сейчас бы не тренироваться, а просто — отдохнуть, покупаться в свое удовольствие, позагорать!
Кира засмеялась:
— Да, хорошо бы! А загорать… я и так уже загорела. Скоро как негритянка буду. Мама уже смеется надо мной, подшучивает!
Иван покосился на ножки собеседницы:
«Да! Точно — смуглая, почти бронзовая от загара!».
Трикотажный купальник очень плотно обтягивал в некоторых местах тело девушки, и Косову пришлось усилием воли отвести взгляд.
«Ладно! Сиди, не сиди — а начинать когда-то надо!».
Отбросил гильзу папиросы в воду реки, на что Кира покосилась неодобрительно, быстро разделся до трусов.
— Смотри-ка! А ты… ничего так подкачался! И в плечах раздался! Тебе — идет! Только вот — бледный, как поганка! — засмеялась Кира, потом подошла ближе и удивленно протянула:
— А ты что — подрос, что ли? Был же ниже… вроде бы?
Не глядя на ее лицо, Иван пробурчал:
— Я еще… росту! Мужчины, я читал, до двадцати пяти лет могут расти!
Кира стояла совсем рядом, почти вплотную. И он чувствовал ее запах — запах здорового женского тела, с чуть слышимым привкусом каких-то цветочных духов или мыла. Даже чуть слышимый запах женского пота ощущался — терпкий, чуть горьковатый и такой будоражащий! Казалось, что кожей лица он даже ощущает ее дыхание!
— Куда плыть-то? — каркающим голосом сбил он наваждение.
— Что? Ах, да… плыть. Вон, видишь — лесенка из воды, которая ближе к углу причала? Вот на нее и держи!
Иван чуть отстранился от Киры, обошел ее, присел и зачерпнув руками воду, обмылся — грудь, ноги, лицо. Плеснул и на голову.
«Ух! Хорошо-то как!».
И потом с плеском вошел в воду.
«М-да… погорячился я что-то. Метров тут… семьдесят-восемьдесят. А у меня уже… что-то руки одеревенели и ноги… как чугунные! Вроде же и плавал уже нынче… и не раз! Но… нагрузки при плавании мышцами еще не усвоены!».
Примерно на середине пути, он заметил сбоку от себя плывущую Киру. Девушка, сначала отпустив его подальше, уже догнала и сейчас плыла неподалеку.
«Мля… ты тонуть еще затей тут, придурок! Вот будет… позорище! А ведь эта Викинг-Барби вытянет меня, точно — вытянет! Как она вон… легко рассекает воду! Касатка… сраная!».
Косов злился прежде всего на себя. Но что уж тут поделать — если есть рядом на кого можно позлиться… Это же лучше, чем злиться на себя, не так ли?
Как Кира обогнала его, он не увидел, только подплыв… на морально-волевых… к стенке и лесенке из воды, увидел протянутую сверху руку. Посмотрел на Киру, сквозь стекающую с волос воду, зло помотал головой, и, шипя, стал вытягивать себя наверх.
«Надеюсь, ей не видно, как у меня руки… и ноги трясутся?».
— Ф-ф-у-у-х-х! — он плюхнулся на настил площадки, на девушку — не глядел вовсе.
— Ну-у-у… в общем-то — неплохо! Я, честно говоря, ожидала худшего! — негромко сказала Кира.
— Ага… не утонул! — хрипя, с сарказмом, ответил Иван.
— Да ладно тебе! Половина мужиков бы эту дистанцию не осилила! — немного возмутилась Кира, — Так что… нечего самоедством заниматься! Давай, отдыхай. А то нам еще назад плыть!
И увидев ошеломленное лицо Косова, засмеялась:
— Одежда-то твоя — там!
— Я бы и вокруг обойти… не постеснялся!
— Э нет! Это ты брось! Я тебя сделаю пловцом! Ты согласился? Согласился! А я пообещала с тобой позаниматься. А я, как комсомолка, слов на ветер бросать не привыкла!
Звон в ушах и голове постепенно стихал, дыхание выравнивалось, казалось уже, что жизнь продолжается. Только вот о необходимости плыть назад Косов старался не думать.
— У тебя мышцы забились. Давай разомну! — предложила Кира, и не дожидаясь согласия Ивана, стала разминать ему икры, потом бедра, а потом — руки.
Делала это она… очень энергично, мягко говоря. И Косову оставалось только шипеть сквозь зубы и прикусывать губы.
— А ну — встань! Встань, кому говорю! Вот! Разомнись, руками помаши, ногами. Корпусом поработай!
Косову оставалось только подчиниться.
— Ну что? Назад? Только не торопись, не выкладывайся! Сейчас — просто тренировка, не забывай! А то ты в прошлый раз сразу так «вчистил», вот и выдохся. Давай рядом, размерено. Ну — готов? Пошел!
Вылезти на боны сам он не смог. Кира выволокла. Стыдно…
Они лежали рядом, отдыхая. Только Косов сомневался, что ей нужен этот вот отдых.
— Вань… Тебе привет! — негромко сказала девушка.
— М-да? От кого?
— От Зины… Она приезжала недавно. Почти три недели у нас жила.
— Вот как?
— Угу… Я ее спросила — с Иваном встретится не хочешь? А она… нет, говорит. Смеется — могу, говорит, не удержаться. А я сейчас почти замужняя женщина, мне это не к лицу. Вот…
— Спасибо… За привет! Зина… она молодец! Я и правда хотел бы, чтобы у нее все было хорошо!
— Кобель ты, Ваня…
— А тут даже спорить не буду. Что же делать, если Вы, девушки, такие красивые!
— И ты так всех… под одну гребенку?
— Вовсе нет! В каждой есть своя… изюминка! А вот к некоторым…, - Косов со вздохом приподнялся и сел, доставая папиросы из кармана одежды, — К некоторым даже приближаться опасно!
Покосился на ножки… и выше! лежавшей рядом на животе Киры.
— Это почему же? Что в этих… некоторых… такого страшного? — смеясь глазами, спросила она.
— Не страшного… Опасно — я сказал. А опасно… потому, что… как в омут головой! А рассудка лишаться… не хочется! — с удовольствием затянулся и выпустил дым.
— Дурак же ты, Косов! — девушка легко вскочила на ноги, — Пошли… будем ялик тебе выбирать! Сейчас пойдем в буфет, перекусим. Потом — пройдемся разок по гребной дистанции, и на сегодня — все. Пойдешь отдыхать… к тем, которые неопасны!
«Ну и чего она разозлилась так?».
Он подождал, пока Кира переоденется в медпункте, потом они перекусили в буфете водного стадиона.
— Не надо так резко! Не надо, я тебе говорю! Плавнее, плавнее… Сначала привыкни к лодке, к веслам. Дистанцию пойми. Вон, поглядывай искоса, как держаться нужно, расстояние от бонов, а потом от берега запоминай. Тут у тебя кормового не будет, рулить некому! И самому головой крутить тоже — особо некогда! Так что — только на память. А то — либо на реку выкатишься, либо в берег упрешься.
Кира, сидя на кормовой банке ялика, командовала, объясняла. А он то греб, стараясь это делать плавнее, то поглядывал по сторонам, запоминая расстояния.
«От бакена, до бакена… Там — разворот и назад! Вроде бы и немного, но — два километра вниз по течению, и, что гораздо хуже — два километра вверх по течению. И пусть течение тут, в излучине, ближе к затону, очень небольшое… Но оно все же — есть! И это — ни хрена не айс!».
Они проходили дистанцию несколько раз. Уже и плечи затекать начали, про спину Косов старался не думать. Возвращаясь к бонам, Кира командовала ему развернуться, а когда он поворачивался к ней спиной, разминала ему спину и плечи. Мяла жестко, больно…
И снова — и-э-х-х… и-э-х-х…
— И-и-и — раз! И-и-и — раз! Молодец! Уже куда как лучше! И плавно, и четко! Хорошо идешь!
«Ага… и голые коленки Киры перед носом! Да куда там — коленки! Ноги… голые — прямо до самого… паха!».
После обеда Кира снова переоделась, и на ней теперь были спортивные трусы, по типу — мужские «семейники», и такая же майка-алкоголичка.
«Ну нет сейчас всей этой спортивной формы будущего! Нету!».
И вот… в процессе занятий… Косову приходилось лицезреть стати спортсменки, комсомолки и просто — красавицы! А места в ялике было очень немного, очень! Он же — одноместный, не рассчитан на парные катания по водной глади!
Вот и приходится Ивану, при заносе весел назад, практически упираться носом в такой красивый, комсомольский бюст.
— Так… поворот! Не упирайся ты так веслом — еще ялик перевернешь! Все… сейчас к бонам… и тренировка окончена! Вань! Если ты сейчас все правильно сделаешь… я даже разрешу тебе мою коленку погладить! — засмеялась Кира, — А может и чуть повыше!
«Вот же… стервь!».
К бонам Иван причалил, будучи мокрым от пота. Подхватив ладошкой воды из-за борта, умылся, потом обильно полил на голову.
— Все-таки — молодец! Неплохо для первого раза! — Кира оперлась ему на плечо и ловко выпрыгнула на настил.
— Так… а это…, - протянул Косов.
— Что? — повернулась девушка.
— Ну… коленку погладить… и даже — выше?
— Да? Ну не знаю… ты же там… как ты говоришь — «налажал»! Если бы меня не было — выкатился бы на реку, да прямо — под лихтер! Так что… не получишь, Ваня! — засмеялась хитрая.
— Тьфу ты! Везде обман! — Иван прицелился и послал веслом хорошую порцию воды, попал хорошо — на майку и на трусы, — Вот так-то!
Кира взвизгнула, потом расхохоталась. Укоризненно покачав головой, спросила:
— Ну и как мне сейчас идти мимо людей? У меня же… все «в облипку!».
— Будешь знать, как обманывать!
«Ага… а подгорел я в тот раз! Пусть и не сильно, но подгорел. Вроде бы уже и успел загореть немного, когда купался на реке… Но так-то понятно — часа полтора-два в тот раз гоняла меня Кира на этом ялике. И солнышко изрядно припекало, а он — в одних трусах веслами махал. Балбес! Ох и ругалась тогда Завадская на него, намазывая его спину какой-то толи простоквашей, толи сывороткой. И воняла она, эта жидкость, не очень приятно. Пришлось перед тем, как в койку к Лене прыгнуть, обмыться в ванной, а то — неудобно было перед женщиной!».
Ну так… а что делать? Насмотришься так за день на Кирочку… без должного релакса, а потом — к Лене! Стресс снимать. В тот, в первый день, буквально «заездил» подругу. И поутру, она вроде бы внешне была довольна, но Иван видел, как — нет-нет, да морщилась Завадская от дискомфорта там, внизу живота. Но — женщина мудрая и опытная:
— Ты где вчера весь день был? Как с цепи сорвался, честное слово! А-а-а… на водном стадионе? А что там делал? Зачеты ГТО сдавал? Ну-ну… насмотрелся, видать, на девчонок, за весь день, вот и отыгрывался всю ночь на мне! — смеялась она.
— Тебе сейчас больно? Ты извини меня, я как-то не подумал о возможных последствиях! — повинился Косов.
Лена отмахнулась:
— Да брось ты! Все было — прекрасно… Но вот последствия, да — имеются. Так, что мил-дружочек, я, наверное, сегодня Риту в гости позову. Боюсь… не смогу сегодня все это повторить. Ты не против? — засмеялась она.
— Я против Ритки? Нет, не против! Язва она, конечно, но… красивая. И очень чувственная! Лен! Все-таки прости меня, хорошо? Скотина я, как есть… Не думал, что ты из строя выйдешь!
— Прекрати! Говорю же — все нормально. Мне было хорошо, правда! А то, что сейчас… не очень, так это на пару дней немножко сбавить обороты. Вон, Ритку будешь сегодня выматывать! Хотя… еще кто кого вымотает? — снова засмеялась.
«И-и-и — раз! И-и-и — раз! Плавнее, без рывков… Не забываем поглядывать по сторонам!».
Косову казалось, что эту дистанцию на ялике он проходил уже сотню раз. Не так, конечно… Всего-то пару десятков раз, не более. И вроде бы уже все привычно, но стоит чуть отвлечься — и ялик уходит то влево, то вправо от нужной линии движения.
По предложению Киры, он стал приходить раньше — к девяти часам утра, чтобы иметь больше времени на занятия, до того, как стадион начнет заполняться людьми. Здесь были и детские секции, и юношеские группы занимались, а во второй половине дня подтягивались и спортсмены постарше.
К удивлению Киры, да и самого Ивана, вот это упражнение — нырок на пять метров, с доставанием со дна предмета, у него получался вполне нормально. Даже без особой подготовки! Нет, так-то красавица погоняла его. Начали с ныряния на три с половиной метра. Сама инструкторша была как русалка. Казалось, что вода — ее естественная стихия, так внешне без особого напряжения она показывала Косову все упражнения для сдачи зачетов.
«Вот же… спортсменка, всесторонне одаренная! Ну как так?! И на лыжах носится, как какая-нибудь финка из «Лотта Свярд»! Кстати — а здесь она есть, эта организация, или нет? Интересно… Ага! И лыжи, значит, и стрельба и вот… водные эти виды!».
Кира показала Косову и прыжок с вышки, причем в воду входила — как нож в масло, практически без всплеска! И доставала этот мешок с песком с пятиметровой глубины. А мешок-то — не хухры-мухры! Пять килограммов весом! Да еще — что неудобно — нырять за этим мешком нужно было — с воды, а не с вышки! То есть… плаваешь себе, плаваешь, на исходной, а по команде — нырьк! И на пять метров! И найти этот мешок в не очень-то прозрачной речной воде, а потом — вытянуть на поверхность!
Но! И Ивана — получилось довольно быстро. Ну как быстро… Раз тридцать пришлось… погружаться, пока Кира не махнула рукой — «Нормально!».
А вот прыжки с вышки — получались гораздо, гораздо хуже! Начали, как водиться — с трехметровой. У Ивана получалось — сикось-накось! То — брюхо себе отшибет… А это — неприятно, мягко говоря! То — завалится на спину. Спиной и задницей о воду — тоже приятного мало! Но хуже всего, когда в последний момент, уже отталкиваясь от настила, Косов пытался что-то поправить, вдруг вспомнив про правильное положение тела. Тогда… Тогда Кира хохотала, захлебываясь, говорила, что:
— Слушай! Тебе в цирке нужно выступать, клоуном! У тебя сейчас вид был… вот как у лягушки, которую пацаны в воду зашвырнули! Руками-ногами машешь в разные стороны! А морда?! Морда-то — какая смешная была!
— Я рад… что тебе понравилось! Вот видишь… ты смеешься! А когда ты смеешься… ты еще красивее становишься! — хмуро бурчал Косов, плюхаясь в воде, держась руками на настил.
— Ой, да ладно тебе! Ну правда же — смешно! — продолжала девушка, — ладно… пошли вместе на вышку… спортсмен!
Когда они поднялись, она встала рядом с ним, и, не глядя на него, сказала:
— Вот… смотри! Встал, выпрямился, расслабился… Зафиксировал в памяти состояние тела! Смотришь перед собой, не надо смотреть вниз. Потом… вот так… поднял руки над головой, свел их прямыми… Можно наложить кисти одну на другую!
Косов повторял движение девушки, искоса поглядывая как она делает. А потом… потом — завис, уставившись на обтянутые мокрой тканью купальника груди.
«Гля-а… даже соски выступают! Ах какие груди! Не груди — перси! Так бы язычком по этим соскам!».
— Ты куда уставился? Я для кого все это показываю, Ваня?! Вот же… самец озабоченный!
А затем последовал сильный пинок ниже спины «озабоченного самца», заставивший его, дрыгаясь всем телом, лететь с вышки. Когда он, отфыркиваясь, вынырнул и подплыл к дощатой стенке, Кира — снова хохотала, согнувшись в поясе, взахлеб, тыкала в его сторону рукой, не в силах что-либо сказать.
— Ой, не могу! Аж слезы выступили! Вань! Ты специально это делаешь, что ли? Ну как у тебя это получается, а? — чуть отдышавшись, простонала девушка.
«Развлекаемся, мля! Потешно ей… А ведь со стороны, наверное, и правда — смешно наблюдать за ними!».
— Вылазь давай! Пошел снова на вышку. Ну — кому говорю, чего время тянуть? — командовала Кира.
— Сейчас… покурю сначала, — пробурчал Косов и выбравшись из воды, отошел к скамейке под вышкой, где были сложены его вещи.
— Вань… ты обиделся, что ли? — села рядом Кира, — ну… брось! Правда же — смешно получилось…
— Угу… вон тем зрителям… билетики нужно было продавать! — кивнул Косов на группу подростков, занимавшихся на соседней вышке.
— Да ладно! Не обижайся! — Кира придвинулась и приобняв его за плечи, положив голову ему на плечо, заглянула в глаза, — я не думала тебя обижать!
Потом… потом у него начало что-то получатся.
«Встал, выпрямился, глаза вообще можно закрыть… голову прямо. Запомнил положение тела. Руки… медленно поднял над головой. И чуть оттолкнулся… одними ступнями… от края настила!».
— Ну вот! Вот! Молодец! Ведь можешь же! Только зачем ты в последний момент ноги в коленях согнул? Не чисто вошел… Баллы снимут на зачете, — высказала замечание девушка, — так… ладно. Народ начал подтягиваться. Надо освобождать вышку. Пошли за яликом!
Пока машешь веслами — времени на «подумать» — полно!
«Вот зачем я всем этим сейчас занимаюсь? Уже давно сомнения точат — на кой хрен мне этот «Золотой значок»? Или… заняться больше нечем? А действительно — а чем заниматься? И Кира…».
Он по-прежнему гнал от себя мысли, что ему просто «по кайфу» быть с ней рядом, общаться… И уж тем более — гнал мысли о том, что вот если бы он… форсировал их отношения — отказала бы она ему или нет? Нет! Это — табу!
«Да и вообще… отношения с женщинами у него здесь… подходят к некоему финалу. Нет — Леночка и Рита… это до последнего дня. А вот с той же Фатьмой…».
За прошедшее время он ночевал у Фатьмы трижды. Чаще не выходило — у подруги был довольно дурацкий график работы, и «заваливаться» к ней в гости после ее рабочего дня — он не хотел. Уже был опыт… Женщина была уставшей, и морально вымотанной. Общение с постояльцами, и коллегами, судя по всему — было не простым. А приехать так… когда у нее был свободный день и будет свободной ночь — выходило нечасто!
И хотя ему были по-прежнему рады, и блюда хозяйки были как всегда — на высоте, а секс со знойной восточной красавицей — вообще феерия… Но… Чувствовал Иван некую отстраненность, которая появилась в их отношениях. Вроде бы все хорошо… А что-то — ушло, и похоже — навсегда.
В последний его приход, Косов поутру отдал Фатьме пять тысяч рублей:
— Не знаю, получится ли еще встретиться перед моим отъездом… Но — не хочу, чтобы ты испытывала какие-то трудности. По крайней мере — в первое время. Так что… Закончить ремонт тебе этого хватит. И даже еще немного…
Женщина прильнула к нему, жарко обняла, но ничего не сказала, и в глаза — не смотрела.
«Попрощались, значит…».
Было ли ему плохо? Вот тут Косов не мог сказать твердо. Что-то ушло… где-то внутри тянуло, как несильной зубной болью. Грустно…
«Да и ладно! Уходя — уходи, и не оборачивайся!».
«А вот с Лидой… С Лидой — все проще, и даже не так грустно. Хотя… все же — немного грустно. Хоть с собой нужно быть честным!».
Еще дважды она оставалась у него на ночь. В те нечастые дни, когда он приезжал в клуб — отоспаться, постираться. Да — просто поваляться с книжкой на топчане! В отношении Лиды было у Ивана некое… разочарование.
«Ну как так — вроде очень симпатичная женщина, с хорошей фигурой. Пусть и не настолько хорошей, как у Фатьмы, или у Ритки. Но — все-таки! А вот в этом деле… Без огонька какого-то. Нет, так-то — и нежная, и послушная… Минет вот — на высоте! Самой, похоже, нравится. Или просто — привычен? Да — хрен ее знает! Не Лиза, в общем! Или может она скучает по подруге? Ведь в то время, когда Рыжая была здесь — Лида была вполне весела? А сейчас… вот вата какая-то, вата! Мягкая, теплая, уютная… Но… Никакая, что ли?».
И таки да! Она сказала ему, что очень благодарна, что у нее все получилось, как она и хотела. Вот когда она это говорила, глаза ее светились! Было видно, что рада без притворства. Ну… пусть хоть так…
«Да и Тоня еще… добавила неприятных ощущений!».
Тоня пришла в его комнату попить чая. Была какой-то отстраненной, даже взъерошенной! И как всегда — в трико! Косов сидел на топчане, чистил свои белые парусиновые туфли. Разговор? Разговор — ни о чем. Так — как дела, какие новости…
— Иван! Все-таки… хорошо, что ты уезжаешь! — как вырвалось у Тони давно сдерживаемое.
Он удивленно посмотрел на девушку.
— Ну что ты на меня так смотришь? Что — я не права? Выходит… Илья был прав, когда говорил, что ты… нехороший!
Косов отложил в сторону обувь:
— Тонь… Ты о чем сейчас?
— Думаешь… я не знаю про тебя и Лиду? — девчонка смотрела с вызовом.
— А-а-а… вон ты о чем. И что же?
— Как что? Ты… ты что — не понимаешь, что это… это нехорошо! Даже — гадко это! — возмутилась Тоня.
— Да? А что именно гадко? Не могла бы ты… пояснить?
— Ты… ты… не делай вид, что тебе непонятно! Сначала — Лиза! Потом, когда та уехала, Лида! Ты вообще… не разбираешь, что ли?
Иван почесал лоб, посмотрел на Тоню.
«А ведь — хороша! И правда — хороша! Может быть… стоило, а? Вон ножки какие классные, и попка — крепкая, сбитая такая! В попку бы ее — не? На мордашку, правда, простоватая».
Тоня покраснела щечками, фыркнула возмущенно:
— Вот и сейчас… разглядываешь меня! Как… как… так бы и разложил вот — на топчане этом! Да?
«В корень зрит девчуля!».
— Тоня! По-моему… ты не совсем права. Да, я вижу перед собой красивую девушку, и по-мужски… может даже вульгарно… оцениваю тебя. Бывает — не могу сдержаться. Но! Никогда я не переходил грани — ты подруга Ильи, и все… большего для меня не надо. Разве… я допускал что-то в отношении тебя?
— Да? Да я не раз чувствовала, как ты… меня разглядываешь!
— И что в этом такого? — удивленно поднял брови Косов.
— Ты не понимаешь, что ли? — удивилась Тоня.
— Нет… не понимаю. Если ты про библейское: «Не возжелай жены ближнего своего!», так я и не скрывал, что — слаб. Или я где-то делал вид высокоморального человека? Нет, вроде бы. Так что ж тогда? Не всем же быть такими, как Илья — одухотворенными и цельными натурами!
«Если честно сказать — не от мира сего! Это ближе к сути!».
— Оставим Илью! Разговор сейчас о тебе! — отмахнулась Тоня.
— М-да? Ну продолжай тогда…
— Ты… разве не понимаешь, что это… гнусно — спать сначала с одной, а потом — с другой? Причем они — подруги! А то, что они беременны? Как это принимать?
— Тоня, Тоня, Тоня… Ты сейчас рассуждаешь, не как взрослая девушка… Даже — женщина. А как идеалистически настроенная пионерка. Либо белое, либо черное; либо — все, либо — ничего! По-разному в жизни бывает… По-разному. То, что я спал с Лизой, а потом — с Лидой… так это и их решение тоже, не так ли? Они же не дети малые… И их беременность…
Тут Иван повернулся и постучал костяшками по доске топчана, пробормотав: «Чтобы не сглазить! Чтобы у них все было хорошо!».
— Их беременность… это — тоже их решение! Даже больше того — их желание!
— А ты здесь значит… как бычок-осеменитель, да? — скривилась Тоня.
— Да называй как хочешь! — Косова начал раздражать разговор.
— И что же… тебе самому не противно?
— Да что мне может быть противно, Тонечка? Я же спал с двумя красивыми женщинами! Не с мужиками же, право слово! Нет, Тоня! Мне не противно! Более того… Скажу честно — мне было хорошо! Думаю… нет, даже уверен — им было тоже хорошо! Все? Или еще что-нибудь?
Тоня пылала праведным гневом. Щечки горят, грудка взымается…
«Хотя грудка могла бы быть и побольше… Хоть чуток!».
— Ты… Ты — несносен! Ты — невыносим! Гадко это! Гадко!
— Да? Ну — пусть так… Я рад, что Вы с Ильей не такие!
«Илья ее покусал, что ли? Вот что значит… жить с идеалистом, в розовых очках! Писец, испортил девчонку! Не думаю, что она будет с ним счастлива. Хотя… Пусть я ошибаюсь!».
— Тонечка! Я скоро уеду и ничего здесь не будет напоминать обо мне! Ты успокоишься и… В общем — счастья тебе и Илюхе!
К радости Ивана, с Ильей он как-то разминулся. А то и с тем еще… отношения выясняй.
«Вот же… дурацкая фраза — «Выясняют отношения!». Чаще всего употребляется она тогда, когда уже ясно — что все выяснено и выяснять больше нечего, пора бить морду!».
Кира заставляла его менять занятия по какой-то своей, Косову неизвестной схеме. То сегодня с утра — плавание, то — прыжки, то ныряние за мешком с песком. В общем-то, понятно — дает нагрузку на разные группы мышц. Но все равно, систему Косов уяснить не мог.
«Сегодня можно было не ходить… в принципе-то! Понятно же — и дождик с утра заморосил, и ветер такой… явно свежий! В общем, не поплавать, и даже на ялике не позаниматься!».
Но Косов все одно — перся на водный стадион, как лосось на нерест.
— Ой, я думала ты уж сегодня не придешь! Погода-то… не позаниматься сегодня! — Кира была явно рада тому, что он пришел несмотря ни на что.
В комнате медпункта, кроме Киры находилась еще одна молодая женщина в медицинском халате. Вполне себе симпатичная на лицо, а фигуры женщины Иван толком не рассмотрел — за столом сидит и вставать не собирается!
— Да? А Вы чем в такие дни занимаетесь? — поинтересовался Косов.
— Да в общем-то… ничем. Так, бумажки всякие заполняем… сумки санитарные перебираем. От делать нечего! — Кира, положил подбородок на кисти поставленных на стол рук, с улыбкой смотрела на него.
«А ведь она… рада, что он пришел! Точно — рада!».
И, несмотря на доводы разума, теплая волна счастья заполнила его.
Непонятно, сколько они так друг на друга пялились, но тактичное покашливание медсестры заставило Ивана встряхнуться.
— М-да… Кира! Я вот чего хотел спросить… Если Вы не сильно заняты… ну, в смысле — ты не сильно занята… Да. Нельзя ли тебя отпросить… у твоей коллеги? Дело в том, что мне скоро уезжать… Хотя — да, ты же и так об этом знаешь. Чего это я… В-о-о-т… Мне нужно купить кое-что с собой. И ты могла бы… ну… в общем — помочь мне. Составить компанию, да!
Улыбка девушки при упоминании о его отъезде померкла, и она слушала его лепет опустив голову. Потом подняла:
— Да! Познакомься! Это моя коллега — Катя! Катя! Это мой… знакомый, его зовут Иван!
— Да, Катюша! Можно ли отпросить Киру? Ведь все равно — похоже, что дождь сегодня на весь день. А с меня… тортик и… бутылка игристого! Вы пьете игристое вино?
Медсестра Катя все это время сидела молча, только переводила взгляд с Ивана на Киру и назад. И был этот взгляд… как на убогих — с сожалением, и сочувствием.
— Идите уж… Погуляйте. Хотя погода сегодня не прогулочная, — вздохнула медсестра.
— Кир! Тогда я подожду тебя на крыльце, покурю. Хорошо? — повеселел Косов.
Девушка кивнула головой, снова заулыбавшись.
Иван стоял на крыльце, курил. Сквозь тонкое стекло одинарной рамы медпункта донеслось:
— Кир! Ты чего… влюбилась, что ли? Ты как… пыльным мешком ударенная последние дни. Это не мое дело, конечно… Но как же — Сергей? Да и этот… Иван… Сергей-то куда как красивше!
Что ответила Кира, Косов не расслышал за волной накатившей злости:
«Вот же… сука, эта Катя! Вот какое ее дело, а? Сама вон… подкрашенная, и маникюр на руках виден! Тоже небось… от внимания тренеров всяких здесь… не увиливает! А туда же… моралистка хренова!».
Со злостью Косов откинул от себя недокуренную папиросу. Кира вышла на крыльцо тоже — морщась. Но подхватила его под руку, заулыбалась:
— Ну! Куда пойдем? Что тебе купить нужно? Ты хоть сам понимаешь, что тебе нужно?
Косов направился к выходу со стадиона, не выдержав, прошипел:
— Сука! Терпеть не могу… советчиков этих…
— Ты чего, Вань? — опешила Кира, но поняв, засмеялась, — Ты про Катьку, что ли? Да брось! Она сама-то… не образец морали! Мы… знаешь… с Сергеем уже года три как на этот стадионе прописались! Ну — летом! Так вот… Знаешь, как она перед ним задницей крутила? Да и потом… есть у нас парни, которые могут записать ее в свой «актив». Так что… брось даже думать о ней!
— А тебе… неприятностями это не грозит? Еще найдет адрес Сергея, да чиркнет ему письмецо… Так, мол, и так!
Кира помолчала, задумавшись, потом грустно улыбнулась:
— Ты знаешь… а там, наверное… уже — всё! Так что мне… не сказать, что — все равно! Но… У нас в последнее время с Сергеем все как-то… Слушай! Давай не будем об этом, а?
Он вздохнул:
— Давай не будем!
— Ну вот — другое дело! Давай, улыбнись! Хоть погода сегодня и не очень… но погулять-то мы можем. Или зайдем куда-нибудь! — Кира прижалась к его плечу.
В светлом плаще, в косынке, наброшенной на плечи, Кира сегодня казалась постарше своих лет. Такая… молодая, очень красивая женщина! И телесного цвета чулочки на ножках, выглядывающих из-под плаща, и туфли на небольшом каблучке… Иван любовался девушкой, и волей-неволей постоянно улыбался. А под зонтом Киры ему приходилось также прижиматься к ней, постоянно ощущая ее плечо, а иногда и крепкое бедро, когда девушка прижималась к нему, обходя лужи.
— Ну… так куда путь держим! — весело спросила она Косова.
— Ты знаешь… есть одно ателье. Там мой знакомый работает! Так вот… у меня уже был опыт… В общем, там можно найти все, а не только одежду!
«М-да… опыт-то у меня был… в этом ателье! Как бы… какая-нибудь «мышь белая» не ляпнула бы чего, при Кире-то!».
— Это какое ателье? Это… не «Дом моды» который сейчас… случайно? — удивилась красавица.
— Ну… да. А что тебя удивляет?
— Ну так… там же… Там же… очень недешево все. Мы как-то с мамой и… тетей Тамарой, — Кира с подозрением покосилась на Косова, — там бывали. Даже — покупали кое-что… Больше, конечно, тетя Тома покупала…
— О как! А разве эта… княгиня… не уехала с мужем в дали дальние? — насторожился Иван.
— Уехала… в дали дальние, да! Мы же еще в апреле там были. А они уехали уже в мае. Где-то сейчас в Киеве живет княгиня… как ты ее назвал. Да, кстати… Ванечка! А не подскажешь ли… мне просто любопытно! Ты… ну… с Тамарой… не?
— Вот еще! За кого ты меня принимаешь? — почти искренне возмутился Косов.
— Я тебя, Ваня, принимаю за того, кто ты и есть на самом деле! За кобеля блудливого я тебя принимаю! А Тамара… она… та еще фифа!
— Не-не-не… Я может… и кобель блудливый, но… я ее тогда испугался! Вот честно-честно! Она как… змея такая — красивая, но смертельно опасная. Ну — мне так тогда показалось…, - постарался откреститься попаданец.
Кира хмыкнула, внимательно посмотрела на него:
— Да-а-а? Ну не знаю, не знаю… Так-то она… и правда — красивая! А ты ж у нас… морально нестойкий, мог «запасть» на даму!
— Нет! Вот сейчас — как на духу — нет! Мне тогда Зиночка взор застилала! — Косов постарался быть максимально убедительным.
— Да? А сейчас вот — честно! Скучаешь по Зине? — Кира прижалась к его плечу и заглядывала в глаза.
— Скучаю ли я? Ну-у-у… как тебе сказать… Зина, она, конечно, красивая… И веселая! А уж…, - тут Иван опомнился и поперхнулся.
«Не хватало еще ляпнуть, что и в постели Зиночка была — огонь!».
Кира расхохоталась, ткнула его кулачком в бок:
— Ой, да знаю я все! У Зины никогда эти тайны не держались! А мы, все-таки, подружки с ней! Так что… все я знаю.
— М-да? — озадачился Косов, — и что… тебя это нигде… не скребет… внутри?
Кира задумалась, вздохнула:
— Честно? Скребет! Еще как… Как дала бы тебе по башке! Вот прямо со всего маху — да по наглой, белобрысой морде! Только это же в прошлом, так ведь?
Он помолчал, потом вздохнул:
— Кир! Мне же уезжать через пару недель…
Она насупилась:
— Косов! Вот что ты за скотина, а? Ну что за дурак? Зачем ты сейчас… Или ты думаешь, я не помню?
Помолчали, вышагивая по тротуару.
— Только… Вань! Омск — он же совсем недалеко, да? И адрес я тебе свой запишу!
— Хорошо…
Похоже, эта девушка не могла долго грустить. Потому как уже через несколько минут, стала весело поглядывать на Косова, помахивая сумочкой в левой руке.
— Слушай… а давай и правда куда-нибудь зайдем? Кофе выпьем… может — пирожное какое, а?
— А я не против! — весело кивнула она.
В уже знакомом ресторане, который только что открылся, зал был полностью пустым.
— Молодые люди! К сожалению, мы только открылись и особого разнообразия сейчас предложить не можем, — с ходу «разочаровал» их официант.
— М-да? Ну… просто кофе есть? Или чай? Что-то из выпечки? Может быть — просто бутерброды? — сморщился Косов.
— Ну-у-у… посмотреть могу. Кофе — это вряд ли, сразу говорю! Чай… бутерброды. Какие бутерброды желаете? — официант был явно не рад такому раннему визиту.
— А давайте… ну хоть с колбасой, если уж у Вас семги и буженины нет, — начал сердиться Иван.
— Ну почему же нет… Как раз-таки и семга, и буженина есть! — гордо заявил работник элитной точки общепита.
— Ладно! Давайте Ваши бутерброды! Надеюсь, буженина еще не позеленела от старости, и семга не почернела от горя? Уважаемый! Давайте так! Вы организуете нам нормальный… я подчеркиваю — нормальный перекус! И Ваши чаевые Вас приятно удивят! — «Вот еще… приходится тут выпендриваться! Перед Кирой неудобно!».
— Пить что будете? Или… только чай? — продолжил официант, похоже не поверивший в «приятные» чаевые.
— Кир! Не знаю как ты, а я бы, после такой прогулки, по такой погоде, коньячку бы выпил. Полезно для здоровья, говорят. Ты — как доктор, что порекомендуешь?
Кира фыркнула, приняла серьезный вид и кивнула:
— Да! После такой слякоти, рюмка коньяка — не спиртное, а лекарство!
— Вот видите, уважаемый! Медицина, в лице столь красивого доктора, рекомендует! Какой коньяк у Вас в наличие?
Противный тип, который уже стал надоедать своим снобизмом, пожевал губами и начал перечисление:
— «Кавэвэка», «Арарат»…
— Достаточно! Первого довольно! Кир ты — сколько примешь, как лекарство? — повернулся Иван к подруге.
Кира манерно задумалась, потом — не выдержав, фыркнула, и потерев нос, протянула:
— Ну-у-у… думаю граммов пятьдесят…
— Вот что я скажу, — махнул рукой Косов, — несите бутылку!
Официант коротко кивнул и отправился в недра заведения.
— Вань, ты сдурел, что ли? Куда нам бутылка-то? Мы же… в ателье шли! Или решил не ходить и гулять… на всю Ивановскую?
— Да нет… У меня фляжка с собой. Почти пустая. А там тоже — «кавэвэка». Что не выпьем — вылью во фляжку!
— Ты что — фляжку с коньяком с собой носишь? Ты еще и алкоголик, что ли? — уставилась на него девушка, — что еще я о тебе не знаю?
— Нет, красавица! Я не алкоголик. Просто бывает — нужно! Мне или другим. Вот и ношу. Да ты же сама тогда, на кроссе, зимой, из этой фляжки пила! Ты что не помнишь, что ли?
Кира засмеялась:
— Да все я помню! Просто мне нравится тебя вот так… доводить. У тебя вид такой… искренне возмущенный! А еще… кроме фляжки, я помню, что кто-то ко мне ночью, в шалаше, прижимался и даже руки распускал!
— Да? Может быть… Я когда сплю — плохо себя контролирую. И как — тебе было приятно, или нет?
— А вот не скажу! — показала розовый язычок вредина.
— Ну тогда… тогда я тебе открою еще один секрет этой фляжки! Она мне помогает… подпаивать красивых девушек, и овладевать ими… по-всякому!
— Да-а-а? Ты — страшный человек, Косов! Страшный! Я не буду с тобой пить! — веселилась Кира.
— Вообще не будешь? Даже пятьдесят граммов? — удивился Иван.
— Пятьдесят граммов — это не пить! Это — лечиться. Ну… или профилактировать простудные заболевания! — ткнула пальцем ему в грудь девушка.
— Ага! Вот теперь все ясно!
Им принесли бутерброды, которые Косов осмотрел, а свои — даже демонстративно обнюхал. На предмет свежести! Кивнул головой официанту — «сойдет!», и протянул ему «пятидесятку».
— Хватит? — приподнял бровь.
— Вполне! Благодарю! — уже более душевно ответил тот и удалился.
— Ну… видит Бог — не пьем, а лечимся! — чокнулся с девушкой Косов.
Закусили.
— По второй? — поинтересовался у Киры.
— Так мы же — лечимся! Как по второй-то? — засмеялась она.
— Ну так… это курс лечения такой — первая, потом — вторая, ну и третья — заключительная!
— Еще и третья? — веселилась Кира.
— Не по-русски как-то — на двух останавливаться! Мы же — русские люди? — наклонился Иван к девушке, глядя в глаза.
— Русские, русские… только вот почему-то мне не дает покоя мысль… что это уже начался процесс «подпаивания»!
— Нет… тут могу тебя успокоить! Место не то! Как-то в ресторане подпаивать еще можно, а вот — овладевать… почему-то считается неприличным!
— И ты не знаешь — почему это считается неприличным? — смеялась Кира.
Косов пожал плечами:
— Не… не знаю. Предрассудки какие-то… давние обычаи предков. Ерунда какая-то в общем. Но все следуют ей, ретрограды и консерваторы!
— Действительно — как жить молодым и передовым, отринувшим все старое и замшелое! — смеялась глазами Кира.
— Только держа себя в ежовым рукавицах! Превозмогая… в общем!
Как же здорово было с нею гулять, даже по такой никчемушной погоде! Легкий хмель в голове, настроение — вот-вот и взлетишь в это хмурое и неприветливое небо, сыпящее мелкой взвесью. Хоть ветер прекратился! И рядом — сияющие, чуть хмельные глаза Киры, ее улыбка, румянец, видимый даже через смуглую кожу… Он что-то «молол», «молол», не закрывая рта, а она смеялась и даже хохотала, чуть нагибаясь, прикрывая лицо ладошкой и иногда смущаясь встречных прохожих.
— Вань! Ну прекращай уже! Я уже смеяться не могу… Правда… у меня уже живот болеть начал. Ну, в смысле — мышцы пресса, если точнее и по-спортивному!
«Как же хочется ее поцеловать! Ох как хочется!»
Они подошли к ателье.
— А ты правда определился с тем, что тебе нужно! — засомневалась в его здравости девушка.
Он, продолжая улыбаться, достал из кармана и подал ей листок с перечнем необходимых ему вещей и аксессуаров.
— Ты посмотри какой продуманный молодой человек! — она покосилась на него с удивлением, — А вот… одежда тебе зачем? Вы же там все время в форме будете ходить.
— Ну… может и не сразу, не в первые месяцы, но будут же нас выпускать в увольнение…
— И что? Курсанты же и в увольнение в форме ходят.
— Ага… в форме. Там же, наверняка, как и здесь — в центре патрулей, как блох на барбоске. Это не увольнение, а черт-те что получается! Больше времени уйдет на показ патрулям увольнительной, чем на само увольнение.
Кира задумалась и погрустнела.
— Ты чего, Кир?
— Да я вот подумала… Увольнение, гражданская одежда… Там же и девушки будут. Ну… появятся. Точно!
«Ой, дурак! Вот же где дурак-то!».
— Ты не о том думаешь, красавица! — убежденно заявил Косов.
— Да-а-а? А о чем же я должна думать? — чуть скривив губки протянула она.
— Ну вот смотри… После первого курса у курсантов точно есть отпуск. И куда мне ехать, если не сюда? А в чем мне с тобой гулять, если у меня «гражданки» не будет?
— Да? А сейчас на тебе — что? Не одежда? — все еще не верила Кира.
— Ай-яй-яй, девушка! Ну где твоя внимательность, а? Эту одежду я покупал еще год назад. Мало того, что она довольно потрепалась, так я же с нее и вырос… немного! По крайней мере, в плечах она мне точно жмет. Да и по росту… тоже чуток бы подлиннее.
Кира явно повеселела, внимательно оглядела его и кивнула головой:
— Да, сейчас заметила… Как-то раньше не обращала внимания. А ты что же… как подросток, еще растешь что ли?
— Ну-у-у… милая моя! — Косов увидел, как довольно прижмурилась девушка на такие слова, — Как медику, тебе должно быть известно, что мужчины растут до двадцати пяти лет, в отличие от женщин, у которых рост прекращается к восемнадцати годам. Это, конечно, если не считать — в ширину! В смысле, женщины после этого могут расти только в ширину!
— Я тебе покажу — в ширину! — она стукнула его по плечу, — Не дождешься ты от меня… в ширину! Я и так… стараюсь, стараюсь. Все время спортом… Вот мамина порода все — ты же видел ее, да? Во-о-о-т… это ты еще маминых родственниц не видел, там вообще… русские красавицы. Поперек себя шире!
— Ну… в общем-то я не заметил, чтобы твоя мама была полной. Стать есть, да… А вот полноты — не видел! Хотя… вот сейчас я что-то задумался… и даже засомневался, — Косов обхватил рукой подбородок, и сделав глубокомысленный вид, обошел Киру по кругу, — М-да… пока нет! Но кто знает, что будет в дальнейшем!
— Ах ты… я сейчас тебе…, - широко раскрыв глаза, девушка попыталась подскочить к нему, но Косов благоразумно отбежал.
— Все, все… шутка! Только шутка! Не убивай меня, Кира Прекрасная, я тебе еще пригожусь! Отслужу, как Серый волк!
— Ишь ты… разговорился он! Смотри у меня! Быстро… уши откручу! — она пригрозила ему кулачком, — Слушай! А где ты это прочитал — ну что мужчины растут до двадцати пяти, а женщины — до восемнадцати? Я вот пытаюсь сообразить, и не могу такого вспомнить! А я, между прочим, отличница по всем предметам!
— Да? Не помню… где-то читал. В журнале каком-то, — отмахнулся Косов, думая уже о своем.
«Как бы это… провернуть, а? Как предложить ей… ну… оплатить ей одежду. Так-то, конечно, она одета сейчас вполне на уровне! Папка-то, как военнослужащий немалого ранга, получает неплохо. Да и мать у Киры — врач, а врачам сейчас тоже неплохо платят. Но ведь явно у нее нет такой одежды, как сейчас шьют в ателье. Вон он как своих женщин приодел — прямо модели Ив Сен Лоран на Красной площади в Москве, в шестидесятых. Или когда там это было? И вот как ей предложить? Ведь… обидится может! Подумает еще… черт-те что!».
— Кир! Я вот даже… не знаю с чего начать…, - от растерянности он закурил.
— Да? Ты о чем? Что-то ты как-то… потух и растерялся. Даже не похоже на тебя, Косов, — улыбаясь протянула девушка.
— Правда, Кира… Ты… Я прошу — ты выслушай меня. Только… не обижайся, хорошо?
Улыбка исчезла с лица девушки:
— Ну давай… ошарашь меня чем-нибудь таким… Что еще плохого может быть?
— Да это не плохое… Просто… я не знаю, как сказать, чтобы ты не обиделась…
— Что-то все страшнее и страшнее становится! Так, Косов! Не мямли, как… мальчишка, которого застали за занятием… нехорошим занятием, в общем! Ну — ты понял!
Смотрела она на него хмуро, и постукивала каблучком по брусчатке.
«Это она сейчас про что? Мальчишка, которого застигли за плохим занятием? Курил, что ли? Или она… про онанизм? Вот же, медичка, блин! Эмансипе комсомольская!».
— Кира! Ну… ты же знаешь, что мне перечисляют деньги? За песни, да? Знаешь же? В-о-о-т… Вот там и скопилось… довольно изрядно. Я же на себя почти и не трачу ничего. Так… поесть там, иногда вот…
— На девушек не тратишь, что ли? — и прищур «гепеушный» из-под пушистых ресниц.
— Да брось ты… я сейчас о другом. А ты сбиваешь меня… Вот! Ну, я могу продолжать? — он с тяжелых вздохом уставился на Киру.
— Можешь…, - протянула она, продолжая буравить его взглядом.
— Ну вот… говорят, что в последнее время в этом ателье шьют очень хорошую женскую одежду. Вот…
— И что? Ты сюда уже водил кого-то, что ли? — прищур уже напоминал дуло пистолета. И даже глаза как будто стали светлее от злости!
— Да перестань ты, а! Ну выслушай… только — не обижайся!
— Ладно… слушаю…
— Вот… давай мы тебе выберем что-нибудь, а? Ты такая красивая… А потом — еще красивее будешь. Хотя… я уже и не знаю — куда еще красивее!
— Так! Я правильно поняла — ты хочешь, чтобы я что-то выбрала для себя, а ты бы — оплатил? Так?
— Ну… да!
— Ну хоть здесь… не все так плохо…, - Кира задумалась, — Знаешь… это как-то… даже неприлично, что ли… И у меня есть чувство какой-то неправильности… а что могут другие подумать? Меня мама… прибьет, наверное!
— Ну уж… прибьет! Ты взрослый человек, и ведь… мы неприличного ничего не делаем! У меня есть деньги, есть вещи, которые тебе, возможно, понравятся. Я же это… не в каких-то гнусных целях…
— Да я понимаю, — скривилась Кира, — но все равно… как-то неудобно…
— Слушай, ну как так, а?! Почему я не могу сделать приятное девушке… которая мне… нравится?
Кира улыбнулась и, хитро прищурившись, спросила:
— Вот как? А я тебе — нравлюсь, да?
— Кир! Ну ты чего сейчас? Сама ведь знаешь…
— Ой, Вань! Ты иногда такой… смешной! Как парнишка совсем молоденький! Смущаешься так…
Она снова прижалась к его плечу и смотрела с улыбкой. Потом тряхнула головой, и с некоторым раздражением пробормотала:
— Я знаешь, сколько уже выслушала от мамы! И хорошо еще, что папы сейчас дома нет. Он в командировке… Он у нас постоянно в командировках! Ладно если дома бывает раз в пару месяцев. Неделя, две — и снова в отъезде!
— А папа? Он бы сделал Кирочке «ата-та» ремнем по попке? — усмехнулся Иван.
— Нет… он бы проводил с дочкой долгие, душещипательные беседы. Умные и логически выверенные, с доводами и обоснованиями!
«Папа-то у нас… зануда, получается!».
— А мама что? — интересно же — как там отношения в семье…
— А мама… мама вздыхает и говорит, что я — дура! Что… «вот Сережа — он такой молодец! Он умный, красивый, серьезный! За Сережей — как за каменной стеной!». А этот…
Тут Кира осеклась и чуть испуганно покосилась на Косова. А он сделал вид, что не заметил.
«М-да… да и ладно! Уеду через пару недель и… ладно!».
— Ну так что мы будем делать с красивыми тряпочками для девочки Киры? — усмехнулся Иван.
— Ну-у-у… в общем-то… я согласна! А вещи… вещи я, наверное, спрячу, а потом буду постепенно доставать… вроде как сама купила! Может и пройдет… Как думаешь?
Косов пожал плечами:
— Ну… тебе виднее. Можно еще сказать, что купила их со скидкой, через знакомых.
— Ну… или так, да!
И они направились к дверям ателье…