— С кем? С бабой, что ли?
— С Кармен, — выдавливаю я из себя.
— Да ни о чем. Что с ней разговаривать? «Рембрандта читала? — У койку!» Вот и весь разговор. За двести баксов я еще ее уговаривать буду! Но я тебе скажу: баба — блеск. «Не глаза, а острый нож. Глянешь — сразу упадешь». Не помню, кто поет.
— Олег, кончай! — мне не хочется больше его слушать.
— Чё кончай? Дело-то в том, что после ее ухода пистолет пропал!
— Ты уверен? — сомнение грызет меня.
— Да что я — пацан, что ли? — шипит Олег и оборачивается в сторону дежурной. — Все-таки в военной прокуратуре работаю, а не в ларьке на базаре. Ты тоже, скажешь… Я утром проснулся: в номере бардак, голова вдребезги, и перчатки бабские на тумбочке лежат…
— Черные или красные? — выпаливаю я, и сердце мое дергается и сжимается в колючую точку.
— Красные. Кожаные, — автоматически отвечает следователь. — Я опохмелятор включил и с горем пополам почти все вспомнил… Слушай, вдруг осекается Олег. — Ты почему про перчатки спросил?
— Просто так, — отвечаю, стараясь говорить спокойно и не отводить глаза.
— Андрюха, ты меня за идиота не держи, — крутит головой следователь. Я к тебе в дверь постучал, потому что уже всех тут на этаже на уши поставил. А Зульфия Тимуровна, — и Олег кивает в сторону дежурной, сказала, что ты подругу привел: брюнетка в красном пуховике. Колись, старик! Я хочу сделать этой бабе шмон, — и водянистые глаза его наливаются свинцом.
— Во-первых, баба — из пресс-службы местного парламента. Во-вторых, она уже голая: в постели лежит, меня дожидается. А ты весь кайф ломаешь, говорю, сам не знаю почему, но стараюсь врать убедительно.
Олег буравит меня своим тяжелым взглядом, затем сникает и рыжей пятерней теребит вздыбленную макушку:
— Я про пистолет не сразу-то и подумал. Проснулся, смотрю: портмоне на месте, двухсот долларов, конечно, нет. Но черт с ними, с деньгами! Зато остальная сумма не тронута. Я и успокоился. А к вечеру стал вещи собирать (завтра же улетать), глядь — пистолета нет! — и Олег хлопает веснущатой лапой по пустой кобуре. — Я всю гостиницу обегал. Говорят, эту блядину в кабаке днем видели, а потом куда-то исчезла… Андрей, что делать?!
— Что делать? — медленно произношу я. — Не знаю. Ищи.
— Да где искать?! Весь номер перерыл, баба исчезла… Она ствол сегодня на рынке продаст — и я хрен кому чего докажу!
— Олег, я вряд ли тебе помогу, — разговор тяготит меня.
— Придется везти в Москву трофейный и говорить, что перепутал в суматохе боя, — размышляет вслух следователь и дергает скулой.
— Это вариант, — одобряю я и протягиваю руку. — Счастливо!
— Пока, — Олег жмет мою ладонь красной пятерней. — Найду эту суку убью!
И я вижу его удаляющуюся широкую спину, обтянутую мятым камуфляжем.
Я закрываю входную дверь на ключ и вхожу в задымленную комнату. Анна сидит на постели с сигаретой в руке.
— Почему так долго? Я устала ждать…
Я смотрю в окно, на медленный тихий снегопад. Огней почти нет. Город спит.
— У тебя лицо — как перед расстрелом, — тихо говорит Анна.
— Никогда не видел, какие бывают лица перед расстрелом, — четко, с расстановкой выговариваю я и перевожу взгляд на свою странную гостью. Можно подумать, что ты видела.
— Перед расстрелом — нет, — так же четко, как и я, произносит Кармен. Но предсмертное выражение лица наблюдала.
— Даже так! — не верю я, опускаюсь на кровать и приваливаюсь к стене. И часто?
— Нет. Раза два. — Анна затягивается сигаретой и неотрывно смотрит на меня.
— Любопытно, — и тоже тянусь к пачке «Золотой Явы».
— Что произошло? — меняет тему Кармен. — Ты бледен, как…
— Как кто? Как декадент?..
— Ну все! — резко говорит Анна и давит окурок в пепельнице порывистым движением. — Ты не поэт, майор. — Хватит! Если у тебя испортилось настроение, не надо его портить мне. Я не греческая гетера и не японская гейша — душу твою ублажать за двадцать баксов. Я простая русская проститутка…
— Немецкая, — равнодушно вставляю я.
— Хорошо. Немецкая. В общем, я ухожу.
— Если ты покажешься в коридоре, — произношу я медленно, с расстановкой, — у тебя будет именно такое выражение лица, какое ты видела у других перед смертью. Тебя могут убить, — и смотрю на Кармен выжидающе.
— Не поняла. Объясни.
— Объясняю: тебя там ждет Олег — рыжий следователь из прокуратуры. Ты у него ночью была?
— Была. Ну и что?
— Пистолет брала? — я хищно выпускаю дым из ноздрей и сверлю взглядом удивленную Кармен.
— Какой пистолет? — пожимает плечами Анна, и волна ее волос скатывается на одно плечо. Она держит паузу несколько секунд, и в глазах ее вдруг вспыхивают озорные искры:
— Где мой черный пистолет? На Большой Каретной!.. Где меня сегодня нет? — цитирует Высоцкого Кармен и хохочет: — Этот идиот не может найти свое оружие!
Я слежу за Анной. Она хохочет, запрокинув голову, и не может остановиться.
— Что тут смешного? — устаю я от ожидания ответа.
— Я спрятала его пистолет и перед уходом забыла достать.
— Куда спрятала?
— В надежное место — в мусорную корзину, — Анна поворачивается ко мне и аккуратно вытирает набежавшие слезы.
— Зачем? — искренне удивляюсь я.
— Как зачем? Чтоб не убил, — просто объясняет Кармен и облизывает губы.