— Служите?
— Служим.
— Вот и стойте. Вот и служите.
— А мы и стоим.
— А мы и служим.
Поговорили.
Пропустили.
До дома сестры Шкурин добрался без приключений.
К возвращению императора с пожарища следы радостного события были уничтожены. Ребенок унесен. Послед закопан. Окровавленные простыни и белье сожжены. Благоухающая и умиротворенная Екатерина лежала на чистой кровати и улыбалась довольному Орлову.
— Ну, что там Гриша?
— Все готово, Катенька, ждут только твоего знака.
— Подкупил?
Григорий, назначенный недавно офицером-казначеем артиллеристов, цинично хмыкнул:
— Ага. Исключительно деньгами императора. С каждым днем твоих друзей становится больше. Спасибо княгине, она умудрилась склонить на нашу сторону несколько офицеров. Ну и мы с братишками не только лясы точили. В Преображенском полку — офицеры Пассек и Бредикин. Эти на тебя молятся, как на икону. В Измайловском полку можно рассчитывать на Рославлева и Ласунского. Есть еще, разумеется, гетман Кирилл Разумовский, Никита Панин и еще несколько вельмож пониже рангом.
— А всего у нас сколько людей?
— Около сотни, Катя. Не так уж и мало.
— Не так уж и много, — сказала Екатерина. — Чтобы свергнуть императора, внука Петра Великого, и возвести на престол княгиню, в чьих жилах нет ни капли русской крови. Нет, Гриша, нам нужны деньги. Большие деньги.
— А что с твоими французскими кредиторами? — простодушно спросил Орлов, не понимая, что касается больного места.
Вопрос финансов для Екатерины действительно был больным. Еще во времена Елизаветы она умудрялась делать большие долги, поскольку ни одна услуга при русском дворе не оказывалась бесплатно. Платья, шубы, белье, драгоценности — все это требовало немалых расходов. Однако финансирование заговора — совсем иное дело. Здесь нужны гигантские суммы. Ведь ради ее прекрасных глаз мало кто будет рисковать просто так. Людям нужны деньги. Золото развязывает языки, открывает нужные двери и гарантирует молчание. У Екатерины никаких сбережений не было, да и быть не могло. Став императором, Петр существенно ограничил ее финансовые потоки. Тех жалких сумм, на которые она теперь имела право, хватало разве что на простые булавки. И только. В отчаянии Екатерина обратилась к французскому послу Бретейлю. Ей казалось, что той искры, пробежавшей между ними, будет вполне достаточно для того, чтобы разгорелось финансовое пламя. На личные отношения ни тот, ни другая не рассчитывали: у Екатерины был Орлов, у Бретейля — жена-красавица. Сугубо деловой тон и политические перспективы. А перспективы впечатляли. Тем более было обидно, когда после деликатной просьбы одолжить ей шестьдесят тысяч рублей, Бретейль спешно покинул Россию. В Петербурге он оставил своего поверенного Беранже, испуганного не меньше, чем его патрон. Екатерина ждала несколько дней, но потом поняла, что Франция не верит в нее, а потому денег давать не собирается. Обиженная, она отправила записку Беранже: "Покупка, которую мы должны совершить, наверняка скоро будет иметь место, но по цене ниже прежней; так что дополнительных средств не потребуется".
— С французскими кредиторами ничего не вышло, — ответила она наконец на вопрос Григория. — Зато с английскими все в полном порядке. Англия дала в долг сто тысяч рублей.
Орлов присвистнул от восторга:
— Это больше, чем ты просила. Теперь у нас развязаны руки. К тому же, — тут он рассмеялся. — Англия нанесла ощутимый удар своему главному врагу — Франции. Представляю, как лягушатники потом будут кусать себе губы от злости. У них был уникальный шанс приобрести расположение России, а они его упустили.
— Продолжай убеждать, Гриша, — попросила Екатерина. — Чем больше у нас будет сподвижников, тем успешнее пройдет наше безнадежное предприятие.
— Не такое уж оно и безнадежное, ваше величество. В этом я сам убедился. Одного подкупа мало, многим ты сама по нраву. Так что к каждому приходится по-своему подходить. Где-то чуть надавил. Где-то чуть убедил. Третьим кое-что пообещал.
— Например?
— Например, что через три дня ты позволишь одному старому капралу поцеловать тебе ручку в парке.
Екатерина рассмеялась.
— Интересный подкуп!
— Согласна?
— Почему бы и нет! Рука не отвалится. А что, капрал нам может помочь?
— Не то слово.
— Тогда пусть хоть всю лобызает.
— А вот тут я взревную! — заволновался Орлов. — Вон, какая ты стала…
— И какая же? — в ней проснулось женское лукавство.
— Особенная! Тут в кабаке один письмишко интересное уронил, а я поднял. Читай сама.
Екатерина чуть приподнялась и взяла в руки измятый лист бумаги: "…У нее стройная и благородная фигура, гордая походка, вся ее внешность и поведение полны грации. Царственный вид. Широкий открытый лоб, свежий рот с красивыми зубами. Прекрасные карие глаза, отблески света придают им голубоватый оттенок. Лицо ее дышит гордостью. Все это — результат исключительного желания нравиться и покорять. Однако очень похоже, что под спокойной внешностью она скрывает какие-то тайные намерения".
Екатерина вгляделась в смутно знакомый почерк:
— С каких пор, Гриша, ты в кабаках австрийских послов встречаешь?
Орлов нисколько не смутился.
— Ну, не в кабаке… Во дворце столкнулись.
— И письмо само собой выпало? — продолжала иронизировать довольная Екатерина.
— Катя! Какая разница, само, не само. Главное — что все они от тебя в восхищении.
— А ты?
— И я! — ответил он поцелуем. — Слушай, когда тебе можно будет? Соскучился!
— Скоро, Гриша, скоро… Поцелуй меня еще.
Екатерина на удивление быстро восстановилась после родов, и уже спустя несколько дней блистала при дворе в открытом бальном платье. Молодую императрицу к большому неудовольствию Петра мгновенно окружили иностранные послы. Императрице это было на руку.
— Вы сегодня ослепительны, ваше величество, — перед ней склонился атташе посольства Франции.
Екатерина ответила загадочной улыбкой:
— Вы не можете себе представить, сударь, чего стоит женщине оставаться красивой!