Говорить я начал на второй день пребывания в госпитале. Всё произошло само собой, без медикаментов и сеансов шоковой электротерапии, даже гипноз не понадобился.
— Мля-а-а! — Вырвалось из меня во время падения на скользких, недавно вымытых ступеньках.
— Сшит колпак, не по-колпаковски, вылит колокол, не по-колоколовски, надо колпак переколпаковать, перевыколпаковать, надо колокол переколоколовать, перевыколоколовать. — Протараторил, потирая отбитую задницу.
"Итить‐колотить! Ура, заговорил!" — С интонацией кота Матроскина откликнулся внутренний голос.
***
— Семён Альбертович, с вас четырнадцать папирос.
— Слушай, Коль, с тобой в карты играть — одни расстройства, ты бы хоть иногда проигрывал, для приличия. — Пожаловался наш истопник.
— Не-е, если я проиграю, то у вас интерес пропадёт, а где ещё я найду такого собеседника.
Игры в карты оказались хорошей тренировкой для моих способностей. Можно закрыть глаза, сосредоточиться и выделить запах каждой отдельной карты, а можно пойти по иному пути — "читать" соперника, ориентируясь на изменения в его организме.
Мужчина, прекратив пересматривать последний "отбой", довольно засмеялся. — Ты, как говорить начал, совсем другим стал. Весёлый, тебе бы на сцену.
На фиг, на фиг. Ляпну что нибудь и привет Колыме.
Я поднялся с чурбака, заменяющего мне табуретку, забрал свой выигрыш и поспешил в палату, надо было успеть вернуться до обхода.
Поднявшись на второй этаж, на цыпочках просочился мимо задремавшей постовой сестры. И затем, старательно шоркая тапочками, возвестил её о своём присутствии.
— Доброго утречка, любезная Анастасия Вячеславна. Вы сегодня так шикарно выглядите. Может вы возьмёте надо мной шефство и мы посетим городской театр? Вы бывали местном театре? Там замечательные декорации, а какой состав! Восторг! Сегодня дают "Пиковую даму". Потом будем есть мороженое, пить лимонад "Дюшес", а вечером пойдём любоваться закатом на берегу…
— Ах, ты негодник! Ох, я сейчас покажу тебе закат! — Трёхподбородистая дама, с грацией суммоиста на пенсии, погналась за мной по коридору. — Стой, не смей убегать!
Пробежав всего несколько метров, она запыхалась и остановилась, прижав руку к груди.
— Ху‐у-у. Вот поганец. Ишь, чего удумал — закатом любоваться. Холодно же!
Благополучно избежав трёпки свернул к галерее между корпусами, откуда уже спокойным шагом дошлёпал в палату.
Хмурый сосед, с культей вместо левой кисти, поблагодарив за переданные ему папиросы, сообщил, что доктора ещё не было.
— Да, знаю. — Ляпнул, не подумав, но сразу исправился. — Настя на посту сказала.
Помимо словечек, незнакомых нашим предкам, подобных оговорок, у меня по десять раз на дню случается, хоть рот зашивай. И пусть в стукачестве здесь никто не замечен, всё бывает до случая. Попадётся особо бдющий товарищ и просигналит куда следует на чудика болтающего не по‐нашенски.
Присев на широкий подоконник, стал рассматривать людей во дворе. Вчера, из под Москвы, пришёл состав с ранеными. И сегодня с утра, большинство ходячих вышли подышать свежим воздухом, ведь после прибытия санитарного состава, запахи в отделениях стоят специфические. День ‐ два, всё отмоется и проветрится, но пока внутри воняет просто адски. В нашей палате все уже привычные. К примеру, Дима у двери, полтора месяца здесь кантуется, у медсестёр за добровольного помощника считается.
— Дим, тебя когда выписывают? Что на комиссии сказали?
Мля-а-а! Как приятно поговорить. Просто так, поболтать, ни о чём конкретном.
Откладывая "Известия" в сторону, довольный Дима сообщил. — Годен! Направят в батальон выздоравливающих.
— Почта была? Что хорошего пишут? — Спросил, для поддержания беседы.
— Да‐а. Всё одно и тоже. Лучше бы мамка написала.
Он замолчал. Это было больной темой для всех, кто родом с оккупированных территорий.
— Смотри. Николай Кувшинов, полный твой тёзка. — Показывая открытку присланную родителями, сказал Веня из Пензы.
Ух-ты нах-ты. Лицо, перерисованное художником с фотографии, могло принадлежать какому нибудь богатырю, но никак не худощавому подростку. Охренеть, меня уже на почтовых открытках печатают.
— А где такую найти? — Загорелся идеей приобретения.
— Ха‐ха-ха! — Засмеялся Веня. — А что, немного похож! Хорошая идея. Будешь всем говорить, что ты, это он. Девки сбегуться… эх молодой ты ещё, завидую. Вся жизнь впереди.
— У нас в колхозе один тракторист остался и один комбайнер. — Перевёл тему другой Дима, который у окна. — Совсем худо будет. Одни бабы работать остались. Тимофеевна пишет, налоги повысить хотят. Чем зимой кормиться?
Младший политрук Крынкин не стерпел, приподнялся на кровати. — Ты давай не разлагай народ, выдержат твои. Немца погоним всем легче станет.
— Пётр Мироныч, думаете скоро погоним? — Захотел услышать мнение современного коммуниста.
— А ты как думал. Однозначно! Пара месяцев, и наши силы стянутся к фронту. Ты, Николай, просто не видишь всей картины в целом. Красная армия, это такая громадина, что за один день не соберёшь. — Встав на проходе, излагал низкорослый Крынкин своё виденье ситуации, до изумления, напоминая Владимира Вольфовича из девяностых.
— Как соберём всё в один кулак, так и погоним гадину фашистскую!
Ясно. Все соберутся, напрягутся и всё будет хокей. А старики, женщины и дети потерпят пока в тылу, спрячутся за широкую спину красной армии, голодая и работая на заводах вместо воюющих мужиков.
Яков Афанасьевич, со своей свитой, уже вышел из хирургического, направляясь в наше крыло и я счёл нужным предупредить разбушевавшегося оратора. — Пётр Мироныч, вот зайдёт сейчас военврач, а вы подштаниках — неудобно получится.
На мои, с завидным постоянством сбывающиеся предсказания, многие стали обращать внимание. Пётр не был исключением, даром что ярый материалист, тут же свернул свою агитпрограмму, решив послушаться моего совета.
— Здравствуйте товарищи. — Вошёл улыбающийся завотделением. — Как настроение?
Все выздоравливающие, кроме однорукого Максима, стали заверять его, что всё прекрасно и жизнь хороша. По разным причинам, но все как один желали покинуть сие заведение.
Мы тщательно были осмотрены и выслушаны этим лучащимся жизнерадостью толстячком.
— Пряхин, Скворцов и Кувшинов, буду вас оформлять на выписку.
Я поспешил прояснить, мучавший меня вопрос. — Яков Афанасьевич, а по мне не приходил ответ?
— Ээ… Николай? Твой знакомый нам так и не ответил, а из части, указанной в направлении, поступило сообщение, что курсант Кувшинов окончил обучение и больше к их ведомству не относится.
— И куда я теперь?
— Извини, это уже не ко мне вопрос, у нас военный госпиталь. Получишь выписку — сходи в комендатуру. Там разберутся.
Утром, оставив пожитки на хранение у Семёна Альбертовича в котельной, приоделся во всё новенькое и, взяв выписку с прочими документами, отправился на штурм комендатуры.
Встревоженный молчанием Сергеича, по дороге зашёл в районный почтамт, где отправил ему открытку с моей героической физией.
В одном из оставленных им конвертов, он говорил о том, что после госпиталя вернёт меня в Москву. Для чего, он не уточнял, но думаю намеревался пристроить куда нибудь в своём ведомостве. Хотя, не исключаю, у Берии какой другой замысел был.
Второй конверт, пока не открывал, как он и просил. Он так и подписан — номером и с пометкой не вскрывать. Может он предназначался Щербакову? Хрен его знает. Написано не открывать, значит не открывать.
— Откуда говоришь? Из госпиталя? Что за школа? Диверса-анты? — Протяжно переспросил щеголеватый шатен с одной шпалой в петлицах. — Там всё так плохо, что шестнадцатилетних набирают?
Мужик вроде бы правильный, сразу не отфутболил, пытается разобраться.
— Нормально там всё, не пропустят немца, просто я лучшим был… стрелком.
— Что, хорошо стреляешь?
— Из всего и лучше всех. — Честно ответил, потупив глазки от смущения.
— Ха! Боевой парень! А родные что? Живы? — Ощерив в усмешке прокуренные зубы, капитан смотрел мимо меня в окно.
— Погибли.
Он мазнул по мне взглядом, словно оценивал заново. — Пистолет, винтовка, пулемёт?
— Миномёт, зенитка, пушка, гаубица… танк, катер, самолёт.
— Да-а, тебе палец в рот не клади. — Капитан пощёлкал пальцами, что-то разыскивая у себя на столе.
— Вот она… Так, смотри. У нас запрос на хороших стрелков из спортивных клубов и сообществ. Курсы снайперов создают. Пойдёшь? Полгода всего.
— Нет товарищ капитан. За полгода я их ничему не научу. Минимум месяцев восемь надо.
— Ха-ха-ха! Шутник.
— Да какие шутки. Как есть говорю. Чему меня там могут новому научить?
— Так уверен в себе? А если проверить? Не забздишь?
Я вытянулся по стойке смирно. — Никак нет. Не забдю!
— Хм-м. Тогда погуляй до обеда, а там съездим кой-куда, посмотрим какой ты стрелок. Ворошиловский, али языком почесать. Смотри, если окажется, что ты пустобрёх, я тебя в такую дыру зашлю…
Какой грозный дяденька. Нет такой дыры, из которой я бы не выбрался.
***
Когда Артём Гвардин вышел перекурить на улицу, он увидел, как в скверике напротив комендатуры вышагивает юный диверсант. Что ж, раз не сбежал, то придётся ехать на полигон. Выкинув окурок, крикнул, приглашая к себе в машину.
— Поехали!
Юноша с готовностью подбежал и, по хозяйски пристроив объемистый мешок на заднее сиденье потрёпанного жизнью Форда, запрыгнул рядом.
— Вот сбегал до больнички, решил сразу вещи забрать. — Пояснил в ответ на выразительный взгляд военкома.
Заводя двигатель Артём хмыкнул, удивляясь наглости молодого поколения.
***
— Дядя Вить! Возьмите, здесь бумаги на курсантов, с сегодняшнего дня оформил вас на довольствие. И ещё одно, надо бы проверить подготовку у того юноши. Убеждает меня, что лучше него тут снайпера не найти.
Инструктор скептически посмотрел в сторону указанного подростка. Отрицательно покачав головой, ответил. — Совсем нет времени на баловство, у меня занятия идут. Оставляй до завтра, с утра скажу.
Гвардин показательно развёл руками. — Слышал что Виктор Валентинович сказал? Здесь, он командир. Ну что, остаёшся?
Этот странный хвастунишка опять не выказал сомнений и колебаний. — Без проблем, останусь.
***
Тут, действительно всё только создавалось. Судя по размерам территории и охраняемым складам, курсы развёртывали на базе полигона зенитно-артиллерийской батареи. Шестиместные палатки, стоявшие в два ряда и двухкотельная полевая кухня. Вот и все благоустройства, даже скворечник туалета ещё не доделали.
— Как зовут?
— Николай Кувшинов. — Представился странному Вите. Кто он такой — непонятно. Одет по гражданке и по выправке не видно в нём кадрового. Обычный сухощавый мужичок лет шестидесяти,
— Видишь ребятки на скамеечках сидят? Присоединяйся.
О, наконец-то я не самый мелкий. Пятнадцать юных, не очень юных и совсем не юных мужчин расположились на длинных лавках. Похоже, у них идёт вводная лекция.
— Продолжим. Поиск и уничтожение командного состава, наблюдателей и связистов. Подавление огневых точек противника, особенно замаскированных и бронированных. При невозможности подавления, требуется ослепить противника частым огнём, двух и более опытных снайперов.
Снайперы ведут прицельный огонь по наземным целям до тысячи пятисот метров. Но, не забывайте, стрельба для снайперов ограничена возможностями прицела. Видимость цели, её важность и возможность поражения…
Виктор Валентинович прекратил расхаживать перед заскучавшими слушателями, остановившись возле крупного парня тюркских кровей. — Ибрагимов, можешь дополнить список первоочередных целей у снайпера?
Он, неожиданно высоким голосом, промямлил. — Эм-м. Танки и самолёты?
Все дружно засмеялись, но преподаватель строгим голосом остановил смех. — Зря смеётесь. Курсант Ибрагимов всё правильно сказал. Экипаж, покидающий подбитый танк, очень хорошая цель для снайпера. А обстрел низколетящего самолёта, может сбить ему прицельное бомбометание, или пулемётно-пушечную стрельбу с пикирования.
Он повернулся ко мне. — Николай, есть что добавить?
О да, мне можно много чего добавить, но стоит ли?
— Главная цель снайпера — выполнять приказы командира. Вторая цель снайпера не погибнуть при выполнении этих приказов. Остальное, это уже не цели, а работа. А в каждой работе, есть особенности, конкуренты и соперники. Нельзя забывать, что охотник может легко превратится в жертву. Поэтому, сперва надо убедиться, что на контрольном участке нет снайперов противника и вооружения, из которого могут накрыть предпологаемое место нашего нахождения, а потом уже выбирать приоритетные объекты. Обезопасив себя от ответного огня, объектом становится всё остальное. Мне продолжать?
С трудом удержался, чтобы не сказать "мент родился".
— Хм-м. — Нарушив возникшую тишину, Виктор Валентинович прокашлялся. — Прекрасно сказано. Если есть, что сказать по поводу опасных для снайпера вооружений, то попрошу уточнить.
— Любое дальнобойное. В первую очередь страшен миномётный огонь по площадям. В этом случае желательно иметь подготовленное укрытие, мягкую газетку и запасные штаны. Если нет ничего из этого, то остаётся искать вражеского корректировщика в испачканых штанах.
— Ха-ха-ха.
Немудрёная шутка зашла на ура, сбросив создавшееся напряжение.
— Молодец Николай, вижу с теоретической частью ты хорошо знаком, а как у тебя с практикой?
— Приходилось.
Парни вокруг зашумели, перекрывая голос Виктора Валентиновича.
— Тихо. Тихо!
Ого. А у этого сморчка охренительный голосище, минимум полковничий.
— Закончили говорильню. В шеренгу становись! Налево! Колонной по одному, шагом марш!
Кто шагает дружно в ряд — пионерский наш отряд. Строевая, это конечно нужная вещь, но такая утомительная.
***
— Перед вами магазинная винтовка калибра 7,62 миллиметра конструкции Сергея Мосина… бла… снайперская винтовка… бла… бла… приступить к разборке.
Походили строевым шагом, поразбирали и пособирали трёхлинейки, затем приступили к обзору стрельбища.
— … Без этого навыка из вас неполучится снайпер. — Он раздал брошюрки "Курс стрельб для подготовки снайперов". — Здесь вы найдёте рисунки, поясняющие как с помощью оптического прицела определить расстояние до цели.
Я шагнул вперёд. — Виктор Валентинович, разрешите приступить к практической стрельбе?
— Разрешаю.
Но только я дёрнулся к винтовке, добавил. — После того, как определишь расстояние до всех мишеней. — Он протянул трубку прицела.
— В метрах, или сантиметрах?
Мля! Ну вот откуда это из меня прёт?! Так бы и дал себе по губам.
— Как удобно, так и говори. Тут всё промеренно и записано.
— От рубежа, до ближней мишени — двадцать одна тысяча семьдесят сантиметров. Следующая — три тысячи…. Последняя — сто пятьдесят тысяч сто семьдесят три сантиметра.
Для правдоподобности пришлось подержать прибор у глаза, но, честно говоря, он только отвлекал.
— Кх-м. За лишние сантиметры не уверен, но в общем и целом всё верно.
Наконец-то добрались до практики.
Сосредоточился и сделал пристрелочный на пятьсот. Светящейся линией, траектория пули легла на трёхмерную карту местности. Мне не надо подстраивать прицел — всё уже учтено: температура, скорость ветра, перепад уровня земли, закручивание пули в полёте… Соединяй прямую ствола с виртуальной линией и стреляй.
Задышал ровнее, забыв про уставившиеся мне в спину шестнадцать пар глаз, сделал подряд четыре выстрела. Пятьсот, восемьсот, тысяча и полторы тысячи.
Мы не дошли до последней мишени метров триста, инструктор осмотрел её через бинокль. Фигуру из фанеры зацепило всего в паре сантиметров от края, но отверстие было ровно по центру головы.
— Как-то так. — Довольный результатом, прокомментировал свою меткость.
"Остановите! Вите надо выйти"! Мужик уставился на меня, как на Николая Чудотворца, предъявившего комсомольский билет
— Охренеть!