Санки, гружёные оружием, тащил грустный Алекс, мы, вчетвером шли за ним, по проторенному.
— Слушай, я не пойму, говоришь, что ты сейчас в разведке, но разве по одному отправляют? — Поинтересовался любопытный Никита Юдин.
Я показал рукой влево. — Там, в паре километров отсюда, стоит броневик. Видишь?
Красноармеец честно попытался рассмотреть искомое через частокол берёзовой рощи. — Шутишь?
Поправил ушанку, сбившуюся на лоб, отрицательно покачал головой. — Не шучу. Даже дальше вижу. Вот такой из меня разведчик.
Ко мне повернулись Сергей с Иваном.
— А это не ты самолёт сбил?
Важно кивнул. — Было такое, не спорю.
— А я слыхал, что ты два метра ростом… Что в яму упал и сломал ногу. — Проговорили они друг за другом.
Я улыбнулся. Не армия, а испорченный телефон какой-то. Объяснил про высокого напарника, про падение в щель. Что не из винтовки стрелял, а из крупнокалибеного пулемёта.
Долговязый, невольно подслушивая наши разговоры, периодически оглядывался. Он готов был поверить что я из винтовки по два самолёта в день сбиваю. Насмотрелся ночью, теперь побаивается.
— Коля. Ты говоришь, что броневик видишь. Так может попробуем завести? Я слесарем‐механиком работал у нас на заводе.
Хм-м. В принципе, было бы неплохо доехать. Всё лучше, чем ноги стаптывать, лыжи-то только у меня одного есть.
— Эй! Эмигрант! Смотри, знаешь такой. — Нарисовал на снегу силуэт полугусеничного драндулета.
Уставший, тот с радостью остановился и, вернувшись назад, попытался угадать в моём рисунке модель бронетранспортёра.
— Зондеркрафирзефир…. — Выругался Алекс.
— На русском скажи. Я это гавканье не понимаю. — Вот блин язык. Что бы не говорили, а всё кажется, что матом кроют. — Сколько он народу может увезти по такому снегу? Знаешь?
— Знаю, ездил на таком. — Исправился он. — Десять‐двенадцать. Но, вообще, чем меньше, тем лучше.
Вот же кровожадный. Так, нас пятеро. Допустим, ещё пятерых возьмём. Значит минусуем восьмерых.
— Ну, давайте прокатимся. — Закончив с математикой, определился с целями и сдёрнул с плеча эсвэтэшку. — Т-туф-ф! Т-туф-ф!… Т-туф-ф!
Гревшиеся у костра фашистики, попадали. Некоторые навсегда.
— Т-туф-ф! — Один дурак, из оставленных в живых, решил добежать до броневика, пришлось и его вальнуть. Осталось четверо умных.
— Пошли перебежчик, будешь переводчиком.
Пока подходили, пришлось ещё пострелять, чтобы фрицы не дёргались. А там уже Алекс до них докричался. Хэнде хох и всё такое.
Пленных немцев связали и уложили рядком в открытый кузов. Мужики покидали туда же собранное с мертвецов барахло, а я пополнил коллекцию зольдбухов. Их складывал в отдельный мешок, вместе с прочими немецкими бумагами.
Сидя на переднем сиденье, командовал Алексу, который оказался отличным водителем, куда рулить. Благодаря моим способностям несколько раз объезжали заминированные места. Немцев здесь уже не предвиделось и, когда мы отъезжали подальше, стрелял по минам, целясь в нажимные крышки.
Также, я избегал всех, кто мог бы испортить нам поездку. Округа была наводнена различным автотранспортом, чаще трофейным. Курсировали машины штабных, обозников и прочих, и прочих. Пешими, в основном, видел наших, и, всего один раз, попались гитлеровские недобитки. Эту парочку с автоматами пристрелил на всякий случай. Не были они похожи на тех, кто хочет сдаться. Да и крюк пришлось бы делать.
Спустя три часа такой неспешной езды, показалось село. Между нами все вопросы уже обговорены и я попрощался с красноармейцами, попросив замолвить словечко за Алекса, всё ж таки пользу приносил. Четверо, лежавшие связанными на полу, меня не интересовали. Если начальству не понадабятся, пусть расстреливают, мне не жалко.
— Бывайте мужики.
Всунул валенки в крепления лыж и шустренько заскользил в лесочек. Мне лучше зайти с другой стороны. Посмотрю сначала есть ли там Федя, и, если пойду, то только тогда, когда уляжется шумиха. Не каждый же день к штабу дивизии подъезжает немецкий броневик, с без вести пропавшими красноармейцами. Лишь бы не постреляли с перепугу. Конечно, мы вывесили флаг, в виде тёмно-розового полотенца на длинной палке, но чёрт его знает, могут и стрельнуть.
Торя лыжню по лесу, приметил подходящее место для наблюдения за селом. На высоком холме, внутри заброшенного храма. В здании обнаружил свежее кострище и сваленные у стены охапки хвороста. Принюхавшись, "увидел" спящих вповалку красноармейцев. Несколько дней назад, тут ночевала пара сотен советских солдат.
Началось. По селу забегали люди с оружием в руках — заметили подъезжающий броневик. Крики, приказы остановиться и стрельба в воздух. Ну, всё, обошлось. Мужики стоят в окружении штабных и рассказывают тем о своих злоключениях. Вытащили из машины пленных, оружие. Рядом стоит понурый Алекс и отвечает майору Дьяконовскому, кто он
Фёдор Михалыч нашёлся недалеко от кашеваров. Взмахивая тяжёлым колуном, раскалывал берёзовые чурки на поленья и откидывал их в сторону полевой хлебопекарни.
"Хорошо устроился напарничек." — Подумал, глядя на бывшего пулемётчика.
Та-ак. А эти, что здесь делают? Почему до сих пор не уехали? С раздражением следил за четверкой гэбэшников, присланных по мою душу. Епт-ыть. Не нравится мне это.
Спустя пару часов проведённых в храме, узнал много интересного. Из неприятного — про смерть Геллера.
Я не сразу осознал то, что услышал от одного из оперативников. Вспомнил Сергеича и наше с ним расставание. Эх, что же ты не уберёгся майор. Невольно потянулся к невскрытому конверту, который так и таскал в кармане гимнастёрки.
Привет Чижик.
Я не мог тебе сказать всего по телефону, да и не стал бы, если бы не обстоятельства.
Передаю письмо с Николаем Ивановичем Кувшиновым. Да Вань. Это судьба, в которую я никогда не верил, или случайность, но это сын нашего одноклассника. Иван погиб двадцать второго июня. Это выяснилось совсем недавно. Проверяли. А ты знаешь возможности нашей службы.
Света и Колина сестра тоже погибли, он остался один. Ты же слышал по радио о захваченном фельдмаршале. Это Коля совершил. Надеюсь, после лечения, он сам сможет тебе всё рассказать. С ним творится что-то невероятное, у нас все на ушах стоят из-за его необычных способностей. Спросишь у него, он объяснит.
Теперь о главном. Мне поручили доставить его в клинику, к профессору
Ю.С.Геллер/Веник
Ни хрена себе Санта‐Барабара. Чижик и Веник. М-да. Потом не окажется, что Сергеич мутил с Колиной мамой? Ладно. Что мы имеем. Колин отец мёртв, а это значит меньше шансов на раскрытие легенды. Опыты? Ни на какие опыты я не согласен. На хрен! Судьба?! В натуре, если бы не Геллер, сейчас бы какой-то профессор мозгоправ ковырялся в моей головушке. Не-е, на такое я не подпишусь.
***
Застегнув пуговицы на ширинке, лейтенант Сиверцев зевнул, широко раскрыв рот, потянулся и с наслаждением почесал себе между лопаток. Кинув случайный взгляд на занесённую порошей тропинку, отбросил только что закуреную папиросу и бегом помчался обратно в домик. Судя по двум цепочкам следов, пока он выходил в туалет, кто-то успел войти внутрь и уйти не замеченным.
На кровати лежала записка от Николая Кувшинова, а на полу лежал вещмешок набитый картами, бумагами и немецкими солдатскими книжками.
У вас для меня информация. Говорите, я слышу.
P.s. мешок в подарок.
Сплюнув от огорчения, пару минут Леонид собирался с мыслями. О таком варианте они с Женей Лобановым не подумали. Рассчитывали на личную беседу, в которой ориентируешься на реакции собеседника и соответственно, можно дозировать тот объем информации, который будет достаточным для получения нужного результата. Он ещё раз прочитал текст. Информацию ему подавай. А какую? Те обещания, которыми ему разрешено убедить парня, сейчас прозвучат глупо и неправдоподобно. Выдавать всё подряд, включая приказ, лично полученный от Лаврентия Павловича? Мля-а-ать! Лейтенант бросился к планшету висевшему на спинке кровати.
— Николай, требую вернуть то, что ты взял. Немедленно! Иначе… Пф-ф-ф. Пожалуйста, верни документы, мне их надо доставить в Москву. Очень тебя прошу. — Леонид обхватил голову, представив, что с ним будет за потерю совсекретных документов. — В общем, мне разрешили обеспечить тебя всем, чтобы ты не захотел, обещали выполнить любую просьбу и гарантировали полную безопасность. Как видишь, приказ подписал сам товарищ Берия. Пойми, никому не выгодно тебя арестовывать, или причинять какой-либо вред. Только врагам. Ты нужен в Москве. Я знаю о том, что ты успел здесь сделать, и поверь, я завидую твоим возможностям. Хотел бы уничтожать фашистов, как ты, но вместо этого выполняю другую работу, не менее важную.
***
Забравшись поглубже в лес, сидел у костра, разогревая в котелке вчерашний кулеш.
Геллера жаль, хороший мужик был. Хоть и конторский, и был себе на уме, но с ним бы я поработал. Этот крепыш, капитан Семёнов, тоже не похож на подлеца и искренне верил в сказанное им. И про Берию не соврал — да, встречался и передал слова наркома в точности. Но говорил ли Лаврентий Павлович правду? И о загадочном профессоре ни слова не упомянул. Не прочитай я письмо, так бы и не узнал о планируемых опытах.
Только что закончил перебирать стопку подписок о неразглашении, собранных со всех, с кем я общался, начиная с того момента, как попал на формирование дивизии. Присланные за мной гэбэшники восстановили по часам эти дни до моего ухода из расположения. В планшете были показания свидетелей, включая их домыслы и рассуждения. Особенно, меня заинтересовал пересказ моих слов про гоблина, ведь старшина погиб и никак не мог поведать этого. Я посмотрел на подпись. Какой-то Аверьянов В.Ф. Нет, не знаю такого. Скорее всего, Илья кому-то из своих знакомых успел рассказать об ушастых зелёных уродцев.
Поражаясь размерам проделанной гэбэшниками работы, думал над тем, как мне поступить. С одной стороны, пока идёт война, я могу вволю нагуляться, заниматься пострелушками, кошмаря фрицев, а потом, спокойно выполнить задуманное. С другой же — мне светит постоянный контроль и выполнение, не всегда приятных заданий. А в конторе по другому не бывает. Тут тебе и служба собственной безопасности, и политика, где, как бы не больше грязи и мерзости. Есть и другой вариант. Я могу влезть куда не следует и помешать кому-то из кремлёвских небожителей, и тогда меня прихлопнут, как надоедливого комарика. Могут и превентивно, если узнают, что я представляю для них опасность. А они обязательно узнают, от таких людей секретов нет. Это же змеиный клубок, где выживает не сильнейшие, а самые хитрые и приспосабливаемые. Яркий пример таких приспособленцев, это Хрущёв. Попадёшься такому в поле зрения — раздавит.
А может согласиться? Самому раздавить нескольких таких гадов?
Прикончил остатки еды, запив морсом из фляги, закидал костёр снегом и достал из кармана монетку. Орёл или решка?
***
Спрашивается, на хрена влез в эту кашу, не я же её заварил. Это всё он, Терентьев.
Дело было так. Кинул я монетку, ещё раз подумал, а после, пошёл к Фёдору — попрощаться, а там эти гаврики — Сергей, Никита и почему-то Алекс, спорят за мировую революцию. Я, не ожидая от них никаких подстав, всё же соратники, опрокинул с ними по сто грамм. Немного посидели, да. Они послушали мои рассказы, посмотрели награды, слегка позавидовали и чуть не побили нашего пленного. Ещё сто грамм, после которых, Федя выступил с предложением. Задумка была хороша. По крайней мере, так мне тогда казалось.
И вот, я здесь.
Расплачиваюсь за то, что изменил своей обычной тактике. В этот раз, вместо снайперской засады, нападение на собравшихся в кучку генералов совершил с помощью ротного миномёта. Я ждал несколько часов, но, все вместе, эти дядьки на улице не показывались, а выкуривать их было бесполезно. И, посовещавшись с товарищами, решил закидать их домик 50-миллиметровыми минами. Не спорю, вещь безусловно убойная, но оказалось, что восемьсот метров дистанции недостаточно для комфортного отступления. Да, диверсия удалась и вермахтовские шишки уже в аду, но скорость, с которой меня вычислили, неприятно поразила. Это с карабином я мог снизить уровень шума, замотав ствол в ватное одеяло, а с миномётом такого не выйдет. Меня услышали и выслали погоню.
Утихомирив дрожь в руках, дождался, когда финны приблизятся к нужной точке, прицелился в рубчатый корпус гранаты. — Т-туф-ф! — Зажатая в воткнутой в снег рогульке эфка упала, сверкнув отлетевшим рычагом.
— Бдыщь! — От взрыва, на придорожных кустах послетали снежные шапки и часть из преследующих меня лыжников попадала на дорогу. Трое, или четверо ранены, а остальные невольно сбавили ход. Использовав последнюю гранату для простейшей ловушки, лишь ненадолго притормозил погоню, чёртовы спортсмены, никак не отстают. Финнов больше сотни, а патронов к СВТ всего три десятка.
М-да, не ожидал, что попаду в такую ситуацию. Сил уже нет, а до Ганомага ещё два километра. В бронетранспортёре стоит спаренный MG34 и к нему взяли полюбившийся мне пулемёт ДК, мне только бы добежать машины, уж там-то я разговеюсь.
— Ху-у-ух! — Парни, наблюдавшие в бинокль за уничтожением фрицевского штаба, догадались, что у меня проблемы и выехали мне на встречу. Чувствуя, что ещё чуть-чуть и кончусь прямо здесь, останавливаюсь, прячась за стволом одиноко стоящей сосны. Палки в сторону, лыжи туда же, стянуть зубами перчатку. Жду.
Броня уже метрах в пятистах за спиной, когда я открываю огонь. Коленки первой пятёрки подламываются и, сильно разогнавшиеся, они кувыркаються в снег. Финны, прикрываясь деревьями, рассыпаются и залегают, начиная стрелять в мою сторону. Высунув из-за дерева только ствол, убиваю троих с MG34, но, пока перезаряжаюсь, к пулемётам подбегают другие. Выручает Фёдор Михалыч. Прижимает противника к земле, открыв огонь из спарки. — Тды-тды… Тды-тды…
А я его ещё отговаривал от участия в вылазке. Пригодился всё таки.
"Эх, сейчас бы дымов накидать." — Помечтал, думая, как мне забраться в кузов. Повторив отстрел пулемётчиков, бегом бросаюсь к бронетранспортёру. Подскальзываюсь, два раза падаю, теряю винтовку, но умудряюсь добежать целым. Ко мне протягиваются руки Алекса и Сергея, помогая забраться в кузов. Есть! Сейчас повоюем.
Эмигрант кидается на водительское место и начинает сдавать назад. Мне так даже легче. Чем дальше от меня противник, тем проще с ним разобраться.
— Тды-тды… Тды-тды… Тды-тды… — По фиг на коленки, некогда выцеливать, нам надо убраться отсюда поскорее. Из-за тряски, начинаю позорно мазать, поэтому пинаю Алекса в спину. — Стой!
Целых четыре диска уходит на оставшихся финнов, которые думали спрятаться от меня за деревьями. Ха-ха-ха! От крупняка?! Эйфория захлёстывает, заставляя делать лишнее.
— Всё! Давай разворачиваться. — Говорю, а сам без сил падаю на скамейку.
Алекс, этим рейдом зарабатывающий себе жизнь, разворачивает броневик. Теперь, основная работа на нём и Сергее, ведь они одни среди нас, кто говорит на немецком. Мы слишком глубоко забрались в тыл к фашистам. Одних моих способностей не хватит, чтобы помочь нам выбраться, поэтому мы одеты в немецкую форму и готовы к несложным проверкам.
Снял шапку и вытер ею потное лицо. А спина настолько мокрая, что пот затекает в трусы. Засунув руку за пазуху, протёр поясницу. Писец! Пару секунд рассматриваю кровь на ладони и отключаюсь.