- Правда, ты не похож на актера, - капризно заметила миссис Байрон, - а все-таки у тебя какой-то особенный вид, свойственный людям свободных профессий. Что ты делал после того, как убежал из школы? Чем ты зарабатываешь? Да и сам ли ты добываешь себе средства?
- Думаю, что добываю. Ты видишь, что я не умер. Что касается того, чем именно... Как ты думаешь, к чему я был способен, получив такое воспитание? Разве только подметать улицы. Убежав из Панлея, я отправился в море...
- Значит, сделался моряком! Но у тебя вовсе не вид моряка. Ну, а какое положение завоевал ты в своей профессии?
- Самое видное. Взобрался на самую верхушку, - ответил Кэшель.
- Мистер Байрон в настоящее время вовсе не моряк, - сказала Лидия.
Кэшель бросил на нее отчасти умоляющий, отчасти укоризненный взгляд.
- Профессия его совершенно иная, - настойчиво и спокойно продолжала Лидия. - И до некоторой степени она даже может показаться странной.
- Замолчите ли вы! - воскликнул Кэшель. - Я ожидал от вас больше благоразумия. Какая польза в том, что она поднимет шум и приведет меня в бешенство? Я сейчас уйду, если вы не перестанете.
- В чем дело? - спросила миссис Байрон. - Разве ты занимаешься чем-нибудь постыдным, Кэшель?
- Ну вот, она начинает; ведь я говорил вам. Я держу школу: вот и все. Надеюсь, в этом нет ничего постыдного?
- Школу! - повторила миссис Байрон с высокомерным отвращением. - Что за глупости! Ты должен оставить подобное занятие, Кэшель. Заниматься подобными вещами - очень глупо и унизительно. Ты был до смешного горд, когда не захотел обратиться ко мне за деньгами, необходимыми для создания себе подобающего положения. Я думаю, что мне потребуется давать тебе...
- Если я когда-нибудь возьму от тебя хоть пенни, то пусть я...
Кэшель уловил брошенный на него Лидией тревожный взгляд и замолчал, подавив свое возбуждение. Затем он сделал легкий шаг назад и хитро улыбнулся.
- Нет, - произнес он, - выходить из себя - значит играть вам на руку. Сердите меня теперь, сколько хотите.
- Нет ни малейшей причины выходить из себя, - заметила миссис Байрон, начиная сама сердиться. - Ты, кажется, совсем перестал владеть собой, или, правильнее сказать, остался таким, каким был и прежде: твой характер никогда не отличался мягкостью.
- Да? - возразил Кэшель с добродушной насмешкой в голосе. - Так, значит, у меня нет ни малейшей причины выходить из себя? Даже тогда, когда мою профессию называют глупой и унизительной? Ну, мама, ты, кажется, все еще думаешь, что перед тобой стоит малютка Кэшель, милое дитя, которое ты так сильно любила. А того Кэшеля уже нет. Перед тобой - послушайте, мисс Кэру, что сейчас поднимется - перед тобой чемпион Австралии, Англии и Соединенных Штатов, обладатель трех серебряных поясов и одного золотого, профессор бокса для крупного и мелкого дворянства в Сен-Джеймсе и, наконец, сам боксер, готовый вступить в состязание с любым обитателем земного шара, не обращая внимания на вес и цвет кожи, на заклад не менее 500 фунтов стерлингов с каждой стороны. Вот что представляет из себя Кэшель Байрон!
Ошеломленная миссис Байрон попятилась. После небольшой паузы она воскликнула:
- О, Кэшель, как ты мог дойти до этого?
Затем, приблизившись к нему, она снова спросила:
- Значит, ты хочешь сказать, что выходил и боксировал с грубыми громадными дикарями?
- Да, я хочу именно это сказать.
- И ты одерживал над ними верх?
- Да. Спроси мисс Кэру, какой был вид у Билли Парадиза после того, как он постоял передо мною в течение часа.
- Какой ты странный мальчик! Что за профессию выбрал ты себе! И ты выступал под своим собственным именем?
- Конечно, под своим. Я вовсе не стыжусь его. Неужели тебе не попадалось мое имя в газетах?
- Я никогда не читаю газет. Но ты, должно быть, слышал о моем возвращении в Англию. Почему ты не пришел ко мне?
- Я не был уверен, что тебе это будет приятно, - с неохотою произнес Кэшель, избегая ее глаз. Затем, желая освежить себя взглядом на Лидию, обернулся и вдруг воскликнул:
- Эге! Она ускользнула.
- Она хорошо сделала, что оставила нас наедине. А теперь скажи мне, почему мой дорогой мальчик сомневался, что его мама будет рада видеть его?
- Не знаю, почему он сомневался, - произнес Кэшель, подчиняясь ее ласкам. - Но он сомневался.
- Какой ты бесчувственный! Разве ты не знал, что всегда был моим бесценным сокровищем - моим единственным сыном?
Кэшель, сидевший теперь около нее на оттоманке, вздохнул и беспокойно задвигался, но не произнес ни слова.
- Ты рад видеть меня?
- Да, - мрачно произнес он, - я думаю, что рад. Я...
Вдруг внезапное одушевление овладело им.
- Клянусь Богом, - вскричал он, - как это мне раньше не приходило в голову! Вот что, мама: я сейчас нахожусь в большом затруднении и думаю, что ты можешь помочь мне, если захочешь.
Миссис Байрон насмешливо посмотрела на него, однако произнесла успокаивающим голосом:
- Конечно, я захочу помочь тебе, мой дорогой, насколько это будет в моих силах. Все, что я имею, принадлежит тебе.
Кэшель нетерпеливо вскочил с оттоманки. После некоторой паузы, во время которой он, казалось, пытался подавить в себе какой-то протест, он произнес:
- Ты должна раз и навсегда оставить вопрос о деньгах. Мне ничего подобного не нужно.
- Я рада, что ты стал таким самостоятельным, Кэшель.
- Да, я стал таким самостоятельным.
- Будь, пожалуйста, полюбезнее.
- Я достаточно любезен, - с отчаянием вскричал он, - только ты не хочешь меня выслушать.
- Дорогой мой, - с упреком произнесла миссис Байрон. - Что же ты хотел сказать мне?
- Вот что, - ответил Кэшель, несколько смягченный, - я хочу жениться на мисс Кэру - только всего.
- Ты хочешь жениться на мисс Кэру?
Нежность миссис Байрон сразу исчезла, и тон ее голоса сделался суровым, когда она произнесла:
- Да знаешь ли ты, глупый мальчик...