И вот я сижу в пустом доме на чурке, а передо мной стоят без шапок восемь "домовладельцев".
И мы беседуем о их "владениях".
У всякого из них есть свой дом где-нибудь на поселенье. Дом, выстроенный "для правов", чтобы иметь право через пять лет получить крестьянство и уехать "на ту сторону", "на материк".
- Что ж ты не живешь в своем доме? - спрашиваю наудачу у первого попавшегося.
- Да в нем и жить нельзя! - В нем, вашескобродие, ежели порядочным петуху да курице, не приведи им Господь, вдвоем жить доведется, они друг друга задушат! - иронизирует он над своим "домом".
Остальные одобрительно улыбаются: и у них дома такие же.
- Зачем же ты такой строил?
- Зачем на Сакалине дома строят! Известно, для правов.
- Что ж, у тебя хозяйство, что ли, было?
- Какое, вашескобродие, хозяйство может быть? Одно слово: Сакалин! Да я, вашескобродие, позвольте вам доложить, и что с ей делают, с землей-то, не знаю. Отродясь не занимался.
- Что же ты мастерство какое знаешь?
- Так точно. Мастерство знаю. Только мне по моему мастерству здесь делать нечего.
- Кто же ты?
- Литограф.
Литографу, действительно, на Сахалине, где ни одного и литографского камня-то нет, делать нечего.
- Ну, а ты?
- Мы - плотники.
- Ну, плотнику легче найти работу.
- Где ж ее тут найдешь?! Поселенцу платить нечем. Сам бьется, как ни на есть сколачивает. А то у тех берет кто на материк уезжает. А господ, на которых бы работать, у нас, сами изволите знать, нету.
- Ну, а ты кто?
- Печники будем.
Опять та же песня: поселенец сам печи кладет, платить нечем, а "господ" нету.
- Ты?
- По торговой части занимался... Дозвольте вам, вашескородие, заметить, для житья прямо никаких способов нет. Питаться нечем. Казенного пайка не дают. Прекратили.
- Да ведь не может же казна вас всю вашу жизнь кормить!
- Оно, конечно, так... Справедливо изволите говорить! Только и нам без пищи жить тоже никак невозможно.
- Зачем же вы сюда пришли, в пост?
- Работу найти думали. Как можно, все-таки - пост! Не поселье дикое.
- Ну, и что ж? Нашли здесь работу?
- Нет! Какая здесь работа! На промыслах на рыбных все японцы. Вон Кармаренков господин, ему от казны вспомоществование вышло, каторжными ему и завод весь выстроили, - а он японцами работает!
- Что ж вы здесь делаете, однако? Работаете хоть что-нибудь!
- Так, придется что - работаем. Какая здесь работа.
- Так слоняетесь?
- Так слоняемся.
- Воруете?
- Что здесь у них украдешь, - самим жрать нечего!
- Ну, а сейчас чем занимались, как мне прийти?
- Так... говорили промеж себя...
- Врете, братцы. В карты, небось, играли? Говорите, - никому не скажу!
Домовладельцы переглядываются и улыбаются.
- Так точно, играли.
У всей компании оказалось, в общей сложности, сорок восемь копеек, которые они целый день и стараются изо всех сил выиграть друг у друга.
Где они достали эти сорок восемь копеек?
Заработали?
Возможно.
Украли?
Вероятно.
Резцов
- Да есть ли, наконец, у вас тут хоть один зажиточный поселенец, который разжился бы на Сахалине честным трудом? - уж в отчаянии восклицал я, исходив все поселье. - А то куда ни глянь, или нищета, или если зажиточный, то нажил деньги тайной продажей водки, кулачеством, ростовщичеством, самым алчным, жестоким, бесчеловечным обиранием своего же брата! Есть ли хоть кто-нибудь, кто разжился бы трудом? Или нет таких совсем?